Норовистая Марта и другие

               
  Природные условия в моей родной Сосновке ещё в пятидесятые годы прошлого века очень благоприятствовали содержанию сельчанами крупного рогатого скота. Для нашей семьи к этому времени стараниями родителей удачно разрешился вопрос о приобретении коровы в домашнее хозяйство. В семье нас было три брата, и выросли мы, можно сказать, на козьем молоке.
   
  Как потребители молочной продукции, против козьего молока мы не имели возражений. Но нашим растущим организмам требовалось увеличение объёмов молока в ежедневном рационе, с чем наша коза Беляна не справлялась. Так и появилась у нас в хлеву на огороде норовистая корова Марта. А с козой пришлось расстаться.
   
  Сосновка наша немаленькая. Из всех дворов набиралось скотины на два стада. Испокон веку деревня делилась на “двоеданский” (староверческий) край, и на “курский” край. Появлением своим наша деревня обязана постройке в 1736 году укреплённого крепостного городка Челяба, в окрестностях которого и возникла Сосновка, поначалу как казачья станица. В 19 веке местное население было сильно разбавлено выходцами из Курской губернии, привлечёнными сюда заманчивыми посулами тогдашнего правительства, обещающего переселенцам безбедную жизнь.
   
  Обильный травостой в окрестностях Сосновки был хорошим подспорьем для жителей в содержании скота. Я с некоторым удивлением вспоминаю время своего деревенского детства. Оба сосновских стада, состоящие из крупного и мелкого рогатого скота, нисколько не мешая друг другу, спокойно паслись в окрестностях Сосновки. Их можно было видеть на полянах поскотины, на просторах Большого луга, а иногда они по прихоти пастухов оказывались в берёзовых перелесках, примыкающих к Сосновке. А ведь ещё и колхозное стадо паслось здесь же. Основная нагрузка приходилась на Большой луг, который простирался от Сосновки до окраин Челябинска на 8-10 километров.
   
  И все животные спокойно паслись в дневное время под присмотром бдительных пастухов. Но только не наша Марта. Она всё время была в поисках какой-то самой-самой вкусной травы. И частенько, вырвавшись на простор Большого луга, короткими перебежками начинала обследовать окружающее пространство, вынуждая нервничать пастухов. Они ведь зорко следили за тем, чтобы вся скотина оставалась в стаде. Так им было легче вечером сдать животных с рук на руки их владельцам.
 
  Уже на второй день пребывания нашей Марты в местном стаде, пастух предъявил ультиматум родителям, чтобы корова умерила свою прыть. Мол, он нанимался её пасти, а не бегать за ней по лесам и полям. Пришлось свободным членам нашей семьи по очереди приучать Марту методом кнута и пряника к правильному поведению её в стаде, что через некоторое время нам успешно удалось сделать.
 
  Теперь нам с братьями предстояло научиться косить сено, которое необходимо было заготовить для коровы на зимний период. Косить сено нас учил отец. Сам он вырос безотцовщиной, и всему учился в жизни у разных людей. Его отец был оренбургским казаком и сгинул в огненной круговерти гражданской войны.
 
  После нескольких практических занятий, мы уже подавали неплохие знаки того, что годимся в косцы сена,а скоро и вообще стали заправскими косарями. Так несколько лет мы пользовались покосами на Малом лугу за водостанцией, и заречными покосами недалеко от поселения Черняки.
 
  Только мы привыкли держать корову в хозяйстве, только пошла она исправно приносить нам потомство своё, как пришла пора прощаться нам с исконными сосновскими покосами. Обширная, низменная, луговая территория около Сосновки в скором времени исчезла под водяной толщей искусственного водоёма – Шершнёвского водохранилища, призванного обеспечить водой остро нуждающиеся в ней предприятия близлежащего Челябинска.
 
  Несколько лет мы ещё сопротивлялись под руководством отца сложившимся обстоятельствам. Сено добывали исполу, то есть постоянно наперегонки с кем-то другим. Половину ты урвёшь, другая половина какого-нибудь небольшого клочка достаётся другому косцу. Дело это нервотрёпное, очень трудозатратное и, продержав домашнее стадо не более десяти лет в общей сложности, мы, как и большинство других односельчан, выбыли из рядов животноводов. Но я до сей поры вспоминаю с теплотой и благодарностью и норовистую Марту, и её дочь Зорьку, и детей Зорьки: Пеструшку и Буяна!