Блок. Я бежал и спотыкался... Прочтение

52. «Я бежал и спотыкался…»






                Андрею Белому

                Я бежал и спотыкался,
                Обливался кровью, бился
                Об утесы, поднимался,
                На бегу опять молился.
                И внезапно повеяло холодом.
                Впереди покраснела заря.
                Кто-то звонким, взывающим молотом
                Воздвигал столпы алтаря.
                На черте горизонта пугающей,
                Где скончалась внезапно земля,
                Мне почудился ты — умирающий,
                Истекающий кровью, как я.
                Неужели и ты отступаешь?
                Неужели я стал одинок?
                Или ты, испытуя, мигаешь,
                Будто в поле кровавый платок?
                О, я увидел его, несчастный,
                Увидел красный платок полей…
                Заря ли кинула клич свой красный?
                Во мне ли грянула мысль о Ней?
                То — заря бесконечного холода,
                Что послала мне сладкий намек…
                Что рассыпала красное золото,
                Разостлала кровавый платок.
                Из огня душа твоя скована
                И вселенской мечте предана.
                Непомерной мечтой взволнована —
                Угадает Ее Имена.
                18 октября 1903







     Напомню кем Блок был для Андрея Белого. Вот как Борис Бугаев ("Андрей Белый" - его псевдоним) узнал о нём:

     «Помнится, что в июле [1901 года] пришло от С. М. Соловьева письмо …Письмо Соловьева ко мне преисполнено изумлением перед смелыми выводами своего троюродного брата; упоминалось в письме о стихах, написанных Блоком. Письмо взволновало меня; оно падало на почву вполне готовую; ведь я в это лето отдал безраздельно себя соловьевскому мистицизму…   Письмо Соловьева о Блоке – событие; понял: мы встретили брата в пути…»
                Андрей Белый «Воспоминания о Блоке»

     «Мы встретили брата в пути»… Как бы не больше. Они в Москве обсуждали мистику Соловьёва, присматривались к ней, примеривались к ней. И вдруг увидели, встретили человека – ровесника! – который жил ею. Который претворял её в явь!
     А сам он для Блока… Андрей Белый был для Блока – «немногим знающим», «символистом», с которым, даже не общаясь можно «перемигиваться», ещё одним «теургом, то есть обладателем тайного знания». Андрей Белый был для Блока тем, кто стоял рядом, плечом к плечу в борьбе за «"иные", еще неизвестные миры».   Он был «другом» – в древне-славянском смысле этого слова – тем, кто в одной с тобой дружине!

     И вот это стихотворение. Раздерганное, неустроенное, с рваным ритмом…

                Я бежал и спотыкался,
                Обливался кровью, бился
                Об утесы.. 

     Да уж, это не полеты «в лазурную высь»…  Помните, с чего начиналось:

                «Отдых напрасен. Дорога крута.
                Вечер прекрасен. Стучу в ворота.

                Дольнему стуку чужда и строга,
                Ты рассыпаешь кругом жемчуга.

                Терем высок, и заря замерла…»

     Зори начала того века… Об их восприятие символистами тоже есть у А. Белого:

     «В 1900-1901 годах "символисты" встречали зарю; их логические объяснения факта зари были только гипотезами оформления данности; гипотезы – теории символизма; переменялись гипотезы; факт – оставался: заря восходили и ослепляла глаза; в ликовании видящих побеждала уверенность...
     Появились вдруг "видящие" средь "невидящих"; они узнавали друг друга; тянуло делиться друг с другом непонятным знанием их; и они тяготели друг к другу, слагая естественно братство зари, воспринимая культуру особо: от крупных событий до хроникерских газетных заметок; интерес ко всему наблюдаемому разгорался у них; все казалось им новым, охваченным зорями космической и исторической важности: борьбой света с тьмой, происходящей уже в атмосфере душевных событий, еще не сгущенных до явных событий истории, подготовляющей их; в чем конкретно события эти, – сказать было трудно: и "видящие" расходились в догадках: тот был атеист, этот был теософ; этот – влекся к церковности, этот – шел прочь от церковности; соглашались друг с другом на факте зари: "нечто" светит; из этого "нечто" грядущее развернет свои судьбы».
«Воспоминания о Блоке».

     Даже не верящая ни в какую мистику Любовь Дмитриевна и та с некоторым изумлением вспоминала:

     «...Закаты того года, столь известные и по стихам Блока, и по Андрею Белому, я переживала ярко…»
                Любовь Дмитриевна Блок. «И быль и небылицы о Блоке и о себе».

     Итак, ещё одна заря:

                И внезапно повеяло холодом.
                Впереди покраснела заря...

     Но теперь это уже не «Стихи о прекрасной даме», когда было:

                «Терем высок, и заря замерла.
                Красная тайна у входа легла.

                Кто поджигал на заре терема,
                Что воздвигала Царевна Сама?»

     Теперь – «Распутья», и впереди не «терема» с «Царевной», а «на черте горизонта пугающей… скончалась внезапно земля», и осталась не вера в Лучезарную Подругу, а надежда на брата, который:

                …звонким, взывающим молотом
                Воздвигал столпы алтаря.

     Но и он…

                …умирающий,
                Истекающий кровью, как я.
                Неужели и ты отступаешь?
                Неужели я стал одинок?

     Да и заря… Красные всполохи, которые, казалось, ранее только добавляли яркости, теперь проявили свою сущность. Вот воздвигающий взывающим молотом алтарь брат в отсветах зари, кажется, мелькающим кровавым платком, а вот сама заря расплескалась на «красном платке полей» – кровь, кровь, кровь…
     И больше нет уверенности, что Ты – «в имени одном»! Осталась лишь надежда, что Её имя угадает… может, угадает хоть он…

                Из огня душа твоя скована
                И вселенской мечте предана.
                Непомерной мечтой взволнована —
                Угадает Ее Имена.

     Распутья…
 
*

Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     - «... столпы алтаря» - колонны, поддерживающие своды алтарной части храма, где совершается богослужение.

     - «На черте горизонта пугающей ...» и след. - Строфа представляет содержательную (тема гибели "за великое дело любви"), метрическую и грамматико-интонационную (три действительных причастия наст. времени, из них два - в позиции рифмы: "пугающей" - "умирающий" - "истекающий") реминисценцию из поэмы Некрасова "Рыцарь на час".
     [
     Некрасов "Рыцарь на час", обращение к женщине - матери? Родине? -

        «...Выводи на дорогу тернистую!
        Разучился ходить я по ней,
        Погрузился я в тину нечистую
        Мелких помыслов, мелких страстей.
        От ликующих, праздно болтающих,
        Обагряющих руки в крови
        Уведи меня в стан погибающих
        За великое дело любви!»
     ]
Мотив встречи "на черте горизонта" восходит к надписи А. Белого на посланной Блоку 9 мая 1903 г. фотографии: " ... Если и заря станет потухать( ... )- улыбку прощания Вы увидите с горизонта" (Блок и Белый. С. 32. Примеч. 1) .

     - «... Мне почудился ты ...» и след.- Ср. в письме А. Белого от 4 января 1903 г.: "В то время, когда каждый думал, что он один пробирается в темноте, без надежды, с чувством гибели, оказалось - и другие совершали тот же путь" (Блок и Белый. С. 7).

     - «... Истекающий кровью, как я». - Почти одновременно с созданием этого стихотворения А. Белый писал в стих. "А. Блоку ("Суждено мне молчать ... "): "0, приблизься ко мне - // Распростертый, в крови // Я лежу у подножия гор".

     - «Или ты, испытуя, мигаешь ...» - Образы "мигающих", "подмигивающих" (восходящие к философской поэме Ф. Ницше "Так говорил Заратустра") часто встречаются в переписке Блока и А. Белого, означая существа или предметы, подающие ложные, обманные знаки.
      [
      Не согласен. С моей точки зрения - это обращение к другому поверх толпы свидетелей.

   А. Блок "О современном состоянии русского символизма":
  «...мы: немногие знающие, символисты.
   С того момента, когда в душах нескольких людей оказываются заложенными эти принципы, зарождается символизм, возникает школа. Это - первая юность, детская новизна первых открытий. Здесь еще никто не знает, в каком мире находится другой, не знает этого даже о себе; все только "перемигиваются", согласные на том, что существует раскол между этим миром и "мирами иными"; дружные силы идут на борьбу за эти "иные", еще неизвестные миры».

     А. Белый "Воспоминания о Блоке":
     «...Стало быть, школа русского символизма по Блоку есть некое интимное братство "конкретно зарю увидавших"; заря эта - родина: Дух. Символизм так возник; так, как встретились мы (С. М., я и А. А. [то есть Сергей Михайлович Соловьев, Андрей Белый и Александр Александрович Блок]), так встречаются лишь эзотерики, заговорщики Духа: "Здесь... "перемигиваются ", согласные на том, что существует раскол между этим миром и "мирами иными" (из той же статьи); "Символист уже изначала - теург, т. е. обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие". Весь стиль наших встреч и бесед en trois ("Втроем (фр.)") (С. М., я, А. А.) в 1904-1905 годах - "перемигивание" о знании, из которого должно воспоследовать: действие; выдуманный С. М. Соловьевым "Lapan" был лишь способом "перемигивания". Увы, действия -- не воспоследовало...»
(Lapan: « С. М. ему имя измыслил: то был академик, философ Lapan, выдвигавший труднейший вопрос: существовала ли "секта", подобная нашей, - на основании: стихотворений А. Н., произведений Владимира Соловьева и "Исповеди" А. Н. Шмидт. Lapan пришел к выводу: С. П. X., друг Владимира Соловьева, конечно же - не была никогда ...она есть легенда, составленная учениками философа.
   Мы - хохотали». Андрей Белый "Воспоминания о Блоке"]
]
     - «... И вселенской мечте предана«. - Ср.: "Стебель вселенского дела" ("А.М. Добролюбов").

     - «... Угадать Ее Имена». - Ср. у Вл. Соловьева: "Только имя одно Лучезарной Подруги// Угадаешь ли ты?" ("Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи ... ", 1898, первоначальная редакция). Разгадывание "имени" отождествлено с познаванием явления, "овладением" им.

Другие редакции и варианты

      - «Черный человечек их рвет и поет. (Т3, ст. (42))- Ср. стих. "По городу бегал черный  человек ... ".

[

                "По городу бегал черный человек.
                Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.

                Медленный, белый подходил рассвет,
                Вместе с человеком взбирался на лестницу.

                Там, где были тихие, мягкие тени —
                Желтые полоски вечерних фонарей, —

                Утренние сумерки легли на ступени,
                Забрались в занавески, в щели дверей.

                Ах, какой бледный город на заре!
                Черный человечек плачет на дворе.
                Апрель 1903"
     ]

     »