Глава девятнадцатая

начало:  http://www.proza.ru/2019/11/18/2266

Время пролетело незаметно. Вскоре стуки в двери начались, публика в театр рвется. Разогнала Степка артистов по местам, а сама пошла дверь открывать.
 
- Страсти-то какие! – подумала Степка, - Народу тьма-тьмущая, очень много незнакомых, хорошо одетых людей, с городу значит прикатили. Вон Полькина дочка с зятем. Внуки ее – Максимка с Полинкой. Зинкин внучок с сыном… А где ж мои? – расстроилась Степка. И тут увидела дочек своих – Анну с Татьяной. Чуть не прослезилась. Но не время сейчас давать волю эмоциям да лобызаться, а то актеры и забудут, зачем здесь собралась эта долгожданная толпа.

      Пригласила Степка гостей в зрительный зал. Расселись они по местам. Степка дочек своих глазами ищет, да где увидишь-то – зал полнехонек. Пришел и Глава администрации. Стульчик в проходе поставил, дав понять, что он не такой, как все.

Ну, с Богом! Нырнула Степка под коробку и затаилась со сценарием в руке.

И…начали!

      Манька выключила свет и тут же включила, чтоб, как в настоящем театре - интригу создать. Занавес открылся, и взору зрителей предстала Золушка, подметающая пол.

- Ба-ба-ааа! – закричал Зинкин внук.

Зинка вздрогнула и слегка повернула голову.

- Ну вот, начинается! – сердилась в коробке Степка. – Если не артисты, то сами зрители и сорвут спектакль.

      Тут на Зинкиного внука зашикали, и зал погрузился в тишину. Метет пол Зинка, а сама улыбается.

- Чего осклабилась, дуреха! – злилась Степка. – У тебя жизнь тяжкая, работы – по горло, а ты лыбишься!

     Степка, конечно, понимала, отчего Зинке так хорошо. Внучка уж почитай год с лишним не видела. Но личное, нужно оставлять за пределами театра, с искусством нельзя смешивать. И нечего тут сусоли разводить…

     Врывается мачеха (Евгения Ивановна) с дочками и ну, ругать Золушку да за косы ее таскать. Косы, конечно, громко сказано, при Зинкиных-то волосёнках, но таскала знатно, даже платок слетел.

И тут из зала раздался рёв - Зинкин внук. И снова тишина.

- Тьфу ты, пропасть! – плюнула Степка, - Не театр, а дом свиданий!

Мачеха с дочками умотали на бал, загрузив Зинку работой.

      Вылезла Саломея в белом платье и прозрачной шторой на голове и, включив палочку, играет цветом, превращая ненужные предметы - в нужные, по сценарию.

     Две старухи-эльфицы в спортивных костюмах закрывают Зинку простыней, чтоб публика не узрела, как Золушка переодевается в «чистое». Саломея свистит в свисток и на сцену выбегает крыса - Таранька в шапке.

- Батюшки-светы, шапку-то не сняли!

     В зале раздался смех и Таранька, испугавшись большого скопления народа, вопреки здравому смыслу и заданному сценарию, рванул не к хозяйке, а прямиком в зрительный зал. Публика повскакивала с мест и давай ловить Тараньку, но он ловко увертываясь от их рук, убежал в проход, где устроился у ног Главы администрации.

     Саломея растерялась. Степка ей из будки зашипела, мол, не стой истуканом, импровизируй, и Саломея сообразив, что время идет, а крыса в бегах, и чтобы спасти положение надо бы как-то обыграть этот неловкий момент и начала кружиться, напевая первое, что ей пришло на ум – песенку Гурченко про пять минут из «Карнавальной ночи».

      Глава, не будь дураком, быстро сообразил, что на всё про всё, у него есть эти пять минут, чтобы словить «крысу» и, схватив Тараньку в охапку, быстро подбежал к сцене и выпустил его прямо к ногам хозяйки. Зал просто с ног валился от смеха, а Степка лихорадочно соображала, хорошо это или плохо, когда смеются зрители. С одной стороны, как бы и хорошо, с другой – совсем уж ей, Степке, не до смеху, когда всё пошло не по сценарию. А ведь сколько раз репетировали, и всё было гладко! И Таранька от Саломеи ни на шаг, а тут – на тебе, отчебучил что! И ведь ни к кому-нибудь рванул прибежище искать, а прямиком к начальству. Далёко пойдёт, крысёныш!

     Саломея подхватила Тараньку и, сорвав с него шапку, швырнула Степке в будку, сбив с ее носа очки.

- Ндааа…, и это люди искусства… - с горечью думала Степка, шаря по полу в поисках «зрения».

     Тут бабки-эльфы сорвали простыню, представив взору публики, Зинку в бальном платье с чумазым от сажи лицом, фу-ты, так и не оттёрла рожу!

    Саломея затолкала в коробку крысу-пса, чтоб превратить его в коня и после манипуляций с простыней, на месте Тараньки стоял уже готовый к поездке конь, которого старательно изображал Семеныч, стоя на четвереньках. Зрители снова засмеялись, захлопали, и Степка для себя удовлетворенно отметила, раз хлопают, значит, нравится.

     Эльфы выкатили на тележке тыкву и привязали ее ремнями к Семенычу, который периодически поднимал руки и ноги, прямо, как настоящий конь, которому не терпится в бой, и беспрестанно ржал. Ржал, конечно, не сам Семёныч, а Синяк, стоя за кулисами, а сам Семёныч делал только вид, что ржет, открывая рот, и задирая голову.  Степка зашипела из своей будки эльфам, чтобы те заткнули Синяка, поскольку он ржет слишком часто и не по делу.

      Фея Саломея предупредила Зинку, то бишь, Золушку, что вернуться домой надо до полуночи, иначе всё пропадет, кроме туфлей. Затем протянула серебряные туфельки, достав их из пакета с надписью «Пятерочка – обвал цен!» и Золушка, скинув растоптанные чуни, облачилась в свои «хрустальные» башмачки, после чего влезла на тыкву, махнув рукой Семёнычу – поехали, мол.

     Стоит карета, не едет. Тужится, пыжится изо всех сил Семёныч, а сдвинуть ее не может. И тут, откуда ни возьмись, Таранька прискакал, вылез, стало быть, из коробки-то и ну скакать перед Семенычем да подвизгивать. Такого оборота никто не ожидал. Степка закрыла глаза. Всё! Провалились, к шутам собачьим!

     Саломея пыталась было поймать своего питомца, да где там! Таранька возомнил себя звездой и любимцем публики, и ни в какую не давался хозяйке в руки, напрочь забыв всё то хорошее, что было между ними. И кто же мог предположить, что сия болезнь звездная коснется не людей, а собаки…

     Вконец опозорившись, и махнув рукой на бесноватого Тараньку, Саломея удалилась за кулисы, посчитав, что ее волшебная миссия окончена. Ну, а то, что крыса была превращена в коня, а потом снова появилась, невесть откуда, не ее, Саломеина, вина, а эльфов, допустивших техническую ошибку.

     Зал ликовал. Золушка сидела на тыкве, Семеныч, красный, как рак, силился сдвинуть поклажу, будь она неладна, да так ни на сантиметр и не продвинулся. Бледная Зинка сидела на тыкве, как кочка, пока Степка не крикнула ей слезать.

     Конь, лишившись седока, почувствовал легкость и громыхая телегой, повез тыкву прямо ко «дворцу» через закулисье. Золушка покорно шла рядом с тыквой в сопровождении звезданутого Тараньки, кусающего Семеныча за пятки. Зрители от смеха в изнеможении валялись в креслах. Представление было многообещающим на сюрпризы.


продолжение:  http://www.proza.ru/2019/11/19/1764