Borbi, друг

В наступившей темноте на мерцающем прямоугольном экране включилась заставка программы «Время» конца 80-х годов.

Палец продавца нажал «FWD» - пошла убыстрёнка.

Под бравурную музыку земной шар облетела красная звезда. Звезда прочертила линию. После этого из-под Антарктиды выползло слово «Время», а над Евразией проявилась аббревиатура - ТВ СССР. Диктор Игорь Кудрин возник в кадре. Он схватил программку, лежавшую на столе, и быстро пробормотал новости. Затем экстренно пробежали кадры с пленума. Затем показалась безымянная женщина, снизу экрана выскочили слова - ТАСС СООБЩАЕТ. Но вот и они пропали. На экране снова был диктор.

Палец ткнул «PLAY».

Диктор пошуршал листками и начал:
- Международную часть нашей сегодняшней программы открывает сообщение о начале переговоров, запланированных на период начавшегося вчера трёхдневного визита Михал Сергеича Борбачёва в США…
В кадре борт #1. У трапа появляются Борбачёв и Роися Максимовна. Они приветствуют толпу, сходят по ступенькам на полосу. Они же едут с Бушем и его супругой в машине с открытым верхом, идут по дорожкам скромной президентской дачи в Кэмп-Дэвиде. В кадре мелькают Шеварднадзе, Бейкер, охрана и обслуга.
- Напомню, - деловито зачитывал диктор - что разговор лидеров двух стран включает в себя обсуждение литовского вопроса, проблему объединения Германии и другие важные темы. Для первых леди запланирована поездка в Бостон на церемонию награждения выпускниц колледжа в городе Уэллсли...

Палец нажал «PAUSE», картинка замерла.

Последним, из того, что попадало в объектив камеры, стал интерьер гостевых апартаментов в «Лавандовом домике» (Кэмп-Дэвид), где Борбачёв беседовал с Бушем.

Продавец бросил пульт на диван; два раза хлопнув в ладоши, зажёг свет. В зале присутствовали четверо. Трое покупателей сидели на развалистых креслах, продавец управлялся с техникой.
- Какой он стрё-омный! - ужалась Лия.
Скаталыгин легонько толкнул её плечико, поддразнил:
- Зато вку-усный!
- Мальчики, зачем именно его брать?! Раньше что – красивых мужиков не было? Был же этот, например, терминатор. Давайте его.
- Да? - вмешался кудрявый малый с силиконовым подбородком, его звали Даниэль, - И что ты будешь с ним делать? Он тебе переебёт своей железякой и всё, и никаких эмоций. Нет, давай лучше этого.
Все затихли. Лия обиженно отвернулась.
- Это был третий визит Борбачёва в США в годы его президентства - заговорил продавец - Здесь вы видели его 30 мая в послеобеденное время. Только что кончилась утомительная беседа с Бушем и скоро ему захочется… как это… pokemarit;. На следующие полчаса он уединится в своём номере. Думаю, этот момент подойдёт вам лучше всего… Тэ-эк, биологический возраст - 59 лет. Вполне здоров, прекрасно себя чувствует, держит себя в форме.
- Эрекция?
- Да-да, всё в порядке. Конечно. Итак, учитывая соответствующие пропорции тела, вес биоматериала составит 85 килограммов. Итого с вас… - продавец придвинул к себе счётную машинку, быстро посчитал сумму - если всё вместе… 180490 кредитов.
Покупатели молча переглянулись. Скаталыгин кивнул. Продавец достал кассу. Скаталыгин приложил к сканеру подушечку большого пальца – послышался звон монет. Все повставали с кресел, ударили по рукам. Скаталыгин приблизился к лицу продавца, опустил тёмные очки:
- Айл би бэк!
- Счастливого Рождества! - консультант откланялся и, едва комната опустела, добавил - Вот нечисть e&аная...

Даже сквозь популярные в эпоху диско плотные шторы с кисточками в комнату пробивался жёлтый солнечный свет. Это была студия: бар с отделкой; диваны и кресла подле журнального столика; камин, украшенный декоративным камнем. На одном из диванов, не сняв дорогого костюма, дремал Борбачёв Михаил Сергеевич, первый и последний президент СССР.
Раздался стук. Борбачёв поднялся с дивана, нашарил внизу ботинки, поправил костюм. Из-за двери показалась фигура Даниэля, на нём был тоже костюм, в ухе белел проводок службиста.
- Михал Сергеич, тут горничная пришла - прибраться. Впустить её?
- Вы кто?.. А где мой телохранитель?
- Он счас обедает.
Зазвонил телефон. Borbi снял трубку; махнул рукою, решая вопрос с горничной.
- Михаил? - позвал голос на проводе.
- Джордж, мой дорогой друг! Рад слышать.
- Да-да - посмеялся Джордж, - Взаимно.
В комнату вошла Лия в наряде горничной. Она ввезла за собой целую уборочную лабораторию. Даниэль скрылся за дверью, запер номер на ключ.
- Михаил, к сожалению, у меня плохие новости фор ю - продолжал Буш, - Барбара убедила твою жену посетить ещё один штат… Они собрались в Миннесоту и вернутся, думаю, под самый занавес.
- О, да, это неприятно. Как я не стараюсь проводить с Роисей больше времени, всегда какие-то препоны. Досадно-досадно. Президент такой страны, а не могу повлиять на это.
- Если ты помнишь, Михаил - откликнулся Буш с грустью, - у Барбары и у меня скоро день рождения и я… хотел встретить праздники в семейном кругу. Честно говоря, когда я стал кандидатом в президенты, я не думал, что буду так занят. Мне часто её не хватает.
- Я понимаю, Джордж. Семья это дороже всего, независимо от политики - поддержал Борбачёв.
И повернулся к дверям, где уже принималась за дело горничная. Она разложила свои орудия возле бара и теперь, встав на колени, тёрла паркет под стойкой специальными щётками на штативе. Из-под форменной юбки показывались её розовые трусики.
- Поэтому я решил немного расслабиться и начать немножко perestroika! - вещал Буш в трубку, - Если ты, конечно, составишь мне компанию.
- Ну, это правильно! Всем нам нужно перестраиваться иногда. Я это поддерживаю.
- Михаил, я отдал несколько распоряжений: скоро мои люди принесут ёлку, и мы устроим маленькое семейное Рождество. Назло всем обстоятельствам.
Borbi взял телефонный аппарат в руку; улыбаясь, пошёл к окну:
- Я считаю, диалог можно налаживать по-разному. Рождество значит Рождество. Президенты мы или не президенты, в конце-то концов!
- До вечера.
- Буду ждать, да…
Borbi положил трубку и вернулся к столу. Лия теперь забралась на стойку и обмахивала пыль с плафонов. У неё были великолепные сильные ноги.
- Включите мне телевизор, будьте добры. - сказал Борбачёв, чтобы сказать что-нибудь.
- М? - горничная обернулась.
- Тёрн тиви… фор ми…
- Я могу по-русски, Михал Сергеич.
- Вот и здравствуйте! Вы в составе делегации? Что-то я вас раньше не видел.
- Я из посольства. Из вашей группы одна девушка заболела и…
Она слезла со стойки, нашла на стеллажах пульт, включила телик.
- А имя?
Лия смущённо заулыбалась и соврала:
- Катя.
- Катюш, как тебе в посольстве? Всё нравится? - покровительственно сказал Borbi.
Горничная замерла на секунду, как бы решаясь, затем порывисто подошла к дивану, присела.
- Михал Сергеич, можно с вами поговорить?
- Конечно, а что такое?
- Знаете, я так вас люблю, за то, что вы делаете. За гласность, за перестройку, за… У меня мама… Мы за вас ещё со Ставрополя болеем. Мы со Ставрополья вообще…
- Вот дела! - перебил Борбачёв - Нахожу земляков даже в Штатах. Спасибо, Катюшенька, за добрые слова, спасибо!
- Да, я очень хотела, чтобы вы вошли в президиум, а потом чтобы победили на выборах - захлёбывалась Лия. Она сидела рядышком, доверительно клонясь к президентскому уху, а то вдруг, оборачиваясь, бросала тревожные взгляды на дверь, - Знаете, Михал Сергеич, у меня сейчас мало времени, очень мало. Я так хотела ребёнка всегда, а мужа у меня не было и…
- Это плохо! Что же твоё начальство?! Я, знаешь, дам указание, чтобы там… это…
- Михал Сергеич, да я от вас хочу ребёнка!
Borbi замер, не зная, что отвечать. Лия заглянула ему в глаза, тихонько коснулась рукой пиджака, попросила:
- Михал Сергеич, я никому не скажу, честное комсомольское.
Предупреждая отказ, она склонила голову на его плечо и ниже - на грудь. Затем взяла его руку, прижалась губами к ладони.
- Катюша, но ты же знаешь - у меня семья.
- Михал Сергеич, я прошу. Пожалуйста - шептала она, водя его рукой по своим бёдрам, - Нам, женщинам, так бывает одиноко.

Бесполезный шумел пылесос, пока Лия, сидя на президентском члене, водила туда-сюда задницей. Это был шум ради шума. В момент самого полного наслаждения щёлкнул два раза ключ в замке - дверь отворилась. Борбачёв мгновенно бросил покрывало поверх партнёрши. С влажной пахучей ёлкой на плече в комнату втиснулся Скаталыгин. На нём был такой же тёмный костюм, что и у Даниэля; та же белая пружинка мелькнула возле уха.
- Так, почему без стука?! - возмутился Borbi, - Кто дал санкцию?
Скаталыгин поставил ёлку в центр зала, с показным нахальством устроился в кресле. На журнальном столике лежала одежда любовников. Скаталыгин скомкал и бросил её на диван:
- Оденьтесь.
- Вон, я сказал! - возопил Borbi. - Где мой телохранитель, чёрти дери?! Андрей!
Скаталыгин захохотал:
- Присядьте, Михал Сергеич. Я из ЦРУ!
- Я тебе счас покажу – ЦРУ. И ЦРУ и КГБ!
Borbi подхватил телефон, повернулся к Лии:
- Не волнуйся, Катюш, сейчас решим… Это Борбачёв. Соедините с Бушем!
Скаталыгин равнодушно почесал щёку, произнёс с сарказмом:
- Он тут не причём… товарищ!
Borbi этого не услышал, потому что на проводе уже был Буш:
- Алло! Джордж? Ешё раз, да. Ко мне, представь, только что вбежал какой-то сумасшедший… Прямо сюда. Что? Ничего не потребовал! Ворвался и наглеет, понимаешь. И охрану… Я уж не знаю как у вас здесь с безопасностью, но это чёрт знает что! Надо разобраться, куда же ваши спецслужбы смотрят?! То есть как выслушать?..
- Присядьте, Михаил Сергеич! - снова позвал Скаталыгин сзади.
Упорно не признавая в «цэрэушнике» собеседника, Борбачёв зарычал в трубку:
- Я так понимаю, Джордж, ты в курсе происходящего?! Что? Знаешь, я думаю, это не пойдёт на пользу нашим отношениям, такие… эти… методы. Как минимум это не профессионально! Да!
И он бросил телефон на пол. На другом конце мужская рука повесила трубку на рычажок. Назвавшийся Бушем прошёл вдоль короткого коридора и оказался у распахнутой двери, вежливо постучал.
- Михал Сергеич, послушайте… - уже лениво позвал Скаталыгин.
- Не знаю, как вы это сделали, но голос похож. Только я хочу сказать, что на таком уровне подобных, так сказать, «захватов» быть не может… и все ваши выдумки по итогу всё равно вскроются. Это уж как пить дать!
- Михал Сергеич, вы сами сядете или мне вас усадить?
В дверь, хотя она и была открыта, постучали во второй раз - на пороге стоял Даниэль. Borbi воспрял:
- Ну наконец-то! Где чёртов Андрей?! Арестуй вот этого и узнай, как он сюда проник?!
Скаталыгин глубоко вздохнул, поднялся с кресла и хлёстко съездил президента по роже.

- Михал Сергеич, вы жену любите? - спрашивал он минутою позже, когда с рассечённой губой Борбачёв спокойно сидел на полу близ дивана.
- Если вы её хоть пальцем тронете, будет коллапс мирового масштаба, я вам, как первое лицо, это обещаю.
Скаталыгин повернулся к напарнику:
- Даниэль, принеси… там… за картиной.
Даниэль вытащил из-за картины маленькое техническое око на проводе, вручил его Скаталыгину, а тот в свою очередь продемонстрировал его Borbi.
- Всё что происходило здесь записано на плёнку, и мы можем хоть сегодня пустить эту запись в телеэфиры. Вы жену любите?
Borbi растерялся:
- Знаете, я вам отвечу по-борбачёвски – если вы решили меня запугать, то это глупость и ещё раз глупость. Меня десять раз хоронили, звонили, писали, чтоб я застрелился… Но я вот выдержал и собираюсь еще жить. А если вы нацелены на переговоры, тогда нечего лямку тянуть – давайте искать консенсуса.
Скаталыгин просиял:
- Ну вот, другое дело…
Он встал, с удовольствием потянулся. Насмешливо поглядывая на заложника, он обошёл кресло. Случайно наступил на ногу Даниэлю, а потом вместо извинений чувственно поцеловал его во вздыбленный силиконовый подбородок. Оба они захихикали.
- Михал Сергеич, - продолжал Скаталыгин, - если вы не хотите потерять жену, вам нужно сделать следующее. Сейчас вы подписываете на камеру пакт о распаде СССР. Он остаётся у нас. Затем, возвратившись на Родину, вы собираете своих сторонников и приближённых, самых нерешительных, и объявляете им, что у вас появилась информация о готовящемся перевороте. И предупреждаете их, чтобы в момент икс они единым фронтом встали на защиту поколебавшихся устоев и сразу же выдвигались к вам для планирования дальнейших шагов. Сами едете отдыхать, - куда-нибудь к чёрту на кулички! - а, когда они прибудут, объявляете всему миру, как, удерживая вас на даче, ваши подчинённые препятствовали восстановлению конституционного порядка.
- Никогда я более идиотского плана в жизни не видел! А кто будет готовить момент икс?.. Вы так и этак хотите выбросить меня из политического процесса.
- Что вас не устраивает?
- Всё не устраивает! Нельзя ломать страну через колено! Перестройка это процесс сложный и трудоёмкий, а вам надо нахрапом! Не пойдёт!
- Хорошо, тогда я сейчас же звоню Роисе Максимовне. Прямо при вас, хотите?
Борбачёв пристально посмотрел в подлые глаза «цэрэушника». Тот был невозмутим. С полминуты молчали. Потом Скаталыгин потянулся к столу и Даниэль подал ему телефонную трубку:
- Резиденция Кэмп-Дэвид. Соедините с Барбарой Буш… Срочно!
Borbi не утерпел. Одним движением он дёрнул провод, другим – со всей своей стариковскою дурью шарахнул корпусом телефона по вражескому темени. Прежде чем службисты опомнились, Borbi подскочил к окну и бросил аппаратом в стекло, надеясь, по-видимому, разбить и то и другое. С телефоном ему повезло - от удара он раскололся надвое. Оконное стекло тоже треснуло, но то, что треснуло, оказалось вдруг не стеклом, а чем-то навроде телеэкрана. В те доли секунды, что оставались у Borbi, пока его не настигли ботинки и кулаки заговорщиков, он увидел, как поперек «окна», перекосив улицу, пробежала широкая чёрная трещина…
Потом его долго били: «силиконовый подбородок» как рестлер кинул Борбачёва через себя. Borbi рухнул спиной на журнальный столик и раздавил его. Скаталыгин стащил его на пол и с дикой яростью начал прыгать на грудной клетке. Даниэль в это время, матерясь, пинал по башке. Всё ещё голая Лия, визжала от ужаса и восторга. Скаталыгин выдохся:
- Стой!.. Хватит пока…
Тяжело дыша, он упал в кресло, натянул чулок Лии себе на голову и, чтобы перекрыть ток крови, подложил под чулок салфетку. Затем он вынул из внутреннего кармана маленький потайной пистолет, приставил дуло к выразительному родимому пятну на лбу Борбачёва.
- Не надо… - застонал Borbi. Он был в полуобморочном состоянии.
- Или ты, гнида лысая, - угрожал Скаталыгин - сейчас же подписываешь договор или я за себя не отвечаю! Считаю до трёх!.. Раз!
- Мальчики, успокойтесь! - вмешалась Лия. - Куда мы спешим? Так действительно можно устроить что-нибудь… непоправимое.
Она выбралась из покрывал, задёрнула шторы. Рука её нырнула в пенал уборочной тележки и вызволила оттуда перевязанный яркою лентой свёрточек из фольги:
- Давайте просто расслабимся!
- Что у тебя? - спросил Скаталыгин, опустив пистолет.
- Тут мой вам гостинец.
Сказав это, она бросила свёрток Скаталыгину. Тот обвёл всю компанию взглядом и скоро извлёк на свет несколько липких комочков, а следом записку. Скаталыгин зачитал её вслух:
- Любимые мои мужья! Будьте всегда такими же ахуенными и ебите меня почаще. Я решила подарить нам всем гормональную жвачку со вкусом сострадания…
- Жвачка? - удивился Даниэль. И хохотнул, обнажив идеальные белые зубы.
Лия кивнула и тоже заулыбалась. Даниэль подхватил её на руки и, шлёпая по жопе, понёс вокруг ёлки.
- …со вкусом доброты и смирения. Поздравляю с Новым годом и Рождеством!
Скаталыгин бросил записку; положил в рот один из шариков, покрупнее. То же самое сделали Лия и Даниэль.

Какое-то время все трое звучно чавкали. Иногда кто-нибудь начинал тихонечко посмеиваться, предвкушая кайф, другой доводил смех до хохота и, если в этот хор вступал третий, они ржали будто в последний раз. Испуг застыл в глазах Borbi.
- Как ты её достала? - спросил, отсмеявшись, Скаталыгин.
- Я в даркнете увидела.
- Ты прелесть, Лиечка!
Даниэль вдруг свёл брови домиком, сглотнул набежавшую слюну и сказал:
- Кажется, скоро накатит… Хорошая резинка.
Скаталыгин с вожделением потёр десну:
- Хорошая, да.
- Товарищи, давайте оставаться в трезвой памяти… - попросил Борбачёв.
И все сразу про него вспомнили. Даниэль опустился на колени, похлопал заложника по плечу:
- Ну-у, ты сиганул, бро! Телефоном по башке, сам – к окошку! Прям Бэтмэн!
Все весело засмеялись, а Даниэль опечалился. На его лице отразилось сочувствие.
- А ты знаешь, Михал Сергеич, - сказал он - ведь это всё шутка, дорогой. Глупая рождественская шутка…
И утёр подступившие слёзы. Рядышком села Лия, она обняла Даниэля. Борбачёв вопросительно посмотрел на Скаталыгина. Тот помог Borbi подняться, виновато пробормотал:
- Михал Сергеич, ты зла не держи про нас, ладно?
- Вызовите мне машину в аэропорт.
- Конечно, вот только телефон не работает. Надо с другого этажа.
Костюм Borbi после драки весь был в пыли, в четыре руки они начали сбивать её с ткани.
- Наркомания большая беда западного общества, это я знаю по работе Роиси Максимовны… - опасливо говорил Borbi.
Скаталыгин выдохнул и закивал:
- Я тоже подумал про вашу жену. Что если б она узнала? Она же любит вас, Михал Сергеич. Для неё это был бы удар…
- Нехорошо б вышло. Надеюсь, что всё останется между нами.
К ним подошёл Даниэль:
- Михал Сергеич да разве можно обманывать такую женщину?! Она же ангел! Ангел! Вы обязательно ей скажите, обязательно!
- Я думаю, мы с ней достигнем взаимопонимания по этому вопросу.
Скаталыгин забросил в рот ещё один шарик:
- Эх, быстро вкус теряет… Михал Сергеич, мы вас не отпустим, пока вы с нами не пожуёте.
- Знаете, у меня сердце. Мне врачи запретили – категорически!
- Это не просто резинка. Это кайф, понимаете? Её жуешь и такое чувство начинается, как… ну… Попробуйте на дорожку.
Borbi принял из пальцев Скаталыгина отщип жвачки:
- Самую малость. В качестве рабочего эксперимента, что ли.

Спустя полчаса они всё ещё мирно сидели на полу, болтали.
- …и после того случая - рассказывал Борбачёв - мы с Роисей Максимовной уже больше никогда не ссорились. Отныне и до сих пор у нас, можно сказать, полная гласность и солидарность.
Скаталыгин устало вздохнул, вынул и бросил жвачку под кресло:
- Короче - всё, выдохлась. Миха, ты давай подписывай уже. А то жрать хочется.
- Знаете, это хамство. Я думал, мы всё решили. А вы, значит, снова тут… начинаете партийные прения, так сказать. Окультуриваться надо!
- Лия, погляди атлас на полках. А, хотя стой! - Скаталыгин сел на корточки и в упор посмотрел на борбачёвскую лысину - Нахуй нам атлас! Давай нож!
Borbi мгновенно умолк, пригладил редкие волосы. Лия подала нож Скаталыгину, а он тут же повернулся к Даниэлю:
- Руки держи ему.
Борбачёв пополз от дивана,
- Сейчас же прекратите это безобразие! Я предлагаю вернуться в дипломатическое поле! Я предлагаю… А-а-а!
Вскочив на ноги, он понёсся к двери. Даниэль прыгнул на него, как гепард, и повалил на пол. Сзади с ножом в руке возник Скаталыгин. Не переставая орать, Borbi царапал паркет в попытке вырваться из тесных объятий Даниэля или по крайней мере спасти лысину от лезвия скаталыгинского ножа. И первое и второе было бессмысленно – за неполные две минуты, помогая друг другу, «цэрэушники» сняли с президентского черепа кусок скальпа в том месте, где было родимое пятно. Странно, но боли Борбачев не почувствовал. Он списывал это на шок. Когда его отпустили, он так и сказал:
- У меня шок. Я прошу вас не забывать, что я знаком с очень влиятельными людьми, причём по обе стороны океана! Я, конечно, человек добрый. Не Сталин и не Ежов! Но злить меня не советую! - и он угрожающе затряс пальцем.
Нагнувшись, Скаталыгин залепил Borbi пощёчину, отчего все кроме пострадавшего прыснули со смеху.
- Ребят, а где у нас средство для обработки ран? - спросила Лия, всё ещё улыбаясь.
Ей ответили, и она, зайдя в туалет, взяла с полки пластиковый флакон. На этикетке было указано: «Пудра (натриевая) от перхоти». Лия сняла этикетку, отдала пузырёк Даниэлю. Тот сказал:
- Вот, Мишка, присыпка от инфекции. Подписываешь - мы тебя лечим. Не подписываешь - мучительная героическая смерть за Родину. Выбирай.
- Я бы подписал! Я человек слова и всегда старался доводить реформы до конца. Но сначала мне нужны гарантии по трём пунктам. Во-первых, медицинская помощь. Во-вторых, машина к посольству. И в-третьих, я должен быть уверен, что мы с Роисей не останемся… как там у Пушкина… у гнилого корыта…
В очередной раз сообщники с удовольствием рассмеялись. Даниэль открутил крышку:
- Ла-адно, Borbi. Давай сюда свой чайник.
Пока посыпали голову, Скаталыгин расправил на полу срезаную плешь и фломастером дорисовал родимое пятно, придав ему очертания СССР.
- Смотри! - поучал он - Первыми нужно отсоединить страны Кавказа, Среднюю Азию и весь восточно-европейский блок. Прибалтика, понятно, уже сейчас не ваша. Потом на втором этапе валишь Дальний Восток, Сибирь и Урал. Понял?
- Вы с ума сошли! Это ни в какие ворота не лезет! Казахстан и Средняя Азия с Кавказом это ещё понятно, но Сибирь с Уралом это уже, извините, никак! Вы что мне предлагаете? Развалить огромную - богатейшую, можно сказать! - страну за тюбик с м… с этой… с мазью?! Это вам надо звать Яковлева или Лобова - они помогут! А Борбачёв никогда предателем не был!
- Тихо-тихо, конечно не забесплатно! Для начала мы тебе имидж сделаем, премию выдадим. Нобелевскую, например. Хочешь? Потом, вот жвачка у нас… сострадательная… Организуешь какой-нибудь фонд, будешь людям помогать, прямо  Исусик! Да с такой жвачкой народ тебя на руках носить будет! Потом вон – джинсы тебе дадим. Лиечка, покажи джинсы.
Лия, подойдя к своей тележке, вытащила из мешка крутую джинсу, потом вынула куртку «Пилот», кроссовки и гору другого шмотья. Голос Скаталыгина сделался вкрадчивым:
- А главное, Мишк, жена твоя никогда не узнает, что тут произошло. Будете жить долго и счастливо, где-нибудь в Баварии. Ну!
- Когда разговор идет о принципиальных вещах, - сумничал Borbi - говорить надо так, как думаешь. Я думаю, что мир без коммунизма будет выглядеть лучше!
- Учитесь, шпана! Счас мясца зажарим! - возрадовался Скаталыгин - Даниэль, дай договор.

Скаталыгин сидел у пылающего камина, держа в руках кочергу с нанизанной на неё плешью - с аппетитным треском плешь плавилась на огне. От камина по залу разносился запах копчёного мяса. Даниэль и Лия (она так и ходила везде нагишом) взяли из бара бутылку «Jack Daniel`s» и распивали её на двоих. Борбачёв сидел на диване, уныло повесив голову. Он читал издевательски составленный пакт.
- М-м-м, как вкусно пахнет! - пропела Лия - Надо тарелки нести.
- И специи не забудь.
Лия вышла из залы, заперла за собой дверь. Скаталыгин вынул мясо из топки, оторвал зубами кусок. Подойдя, Даниэль плеснул на дрова остатки спиртного, произнёс нервно:
- Харэ в одного жрать! Я тоже плешку хотел!
- Ты себе ногти сваришь…
Скаталыгин сидел, скрестив ноги, с набитым ртом; на лице застыла подленькая ухмылка. Не утерпев, Даниэль толкнул его ногой в спину, отчего Скаталыгин выронил кочергу - мясо сорвалось и пропало в углях. Скаталыгин сбесился:
- Ты чё, ахуел бnядь?!
Вошла Лия с тарелками и специями.
- Поздно! Он уже сам на сам схавал! - пожаловался Даниэль.
- Не nизди, а! Из-за тебя, сука, сгорело!.. Мудак, бnядь! - срывая злость, Скаталыгин подошёл к Borbi; шлёпнул его по затылку - Ну, и чё ты возишься?!
Борбачёв положил ручку:
- Я не могу это подписать! У меня просто-запросто нет таких полномочий.
- Чё?! Опять?!
- Написано: «Высокие Договаривающиеся Стороны гарантируют выполнение международных обязательств, вытекающих для них из договоров и соглашений бывшего Союза ССР.» Ну, послушайте, как я могу подписать это без обсуждения на пленуме?.. В общем, я бы сказал, Россия буксует.
- Я тебя кончу, придурок! - Скаталыгин побелел от ярости, кинулся к камину, где в огне лежала уже раскалившаяся кочерга - Не можешь?! Ты не можешь?!
Он вынул кочергу и подбежал с ней к дивану, заорал:
- Руку! Руку давай! А то по башке ёбну!
- Я всё подпишу, всё подпишу! Только не трогайте! Я подпишу!
- Руку, я сказал!
Защищаясь, Borbi со страхом воздел к потолку задрожавшие руки.
- Людвиг, положи кочергу - сострил Даниэль.
Скаталыгина это не остановило: занеся кочергу, он сильным ударом отсёк на сгибе одну из конечностей Борбачёва. Конечность упала на пол и завихлялась как колбаса. Borbi без чувств сел на диван и глупо сморгнул.
- М-м-м, ну зачем… - расстроилась Лия - Хотели же сначала… Как он в постели без руки будет?
- Справится! Так ещё лучше.
Скаталыгин пожал-поднял руку и понёс её к барной стойке. Лия и Даниэль сдержанно посмеялись. Borbi с совершенно ошарашенным видом глядел на обрубок. Боли он вновь не чувствовал, кровотечения не было. Вообще, и кость и плоть на месте среза смотрелись странно. Хотя прежде он никогда не видел, как выглядит отсечённая конечность, он понял, что с ним что-то не так. И тогда он решил, что происходящее снится ему. Он подписал бумаги и всё продолжал время от времени поглядывать на культю, не веря своим глазам.

Руку быстро разделали, смешали с порезанными овощами, зажарили. Жир тёк по подбородкам сообщников, пока они ели. Борбачёв, желая успокоиться, присыпал и замотал покалеченное место простынкой; сидел, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
- Ну что, господа - рыгнул Скаталыгин, завершив трапезу, - я полагаю, наш герой выполнил свою основную задачу?
- Да блин, ещё же не всё-о-о! - взмолилась Лия.
Скаталыгин и Даниэль интимно переглянулись и Лия, взвизгнув от радости, запрыгала на диване. «Силиконовый подбородок» сел Borbi на колени с тем, чтобы поцеловать его. Борбачёв отвернулся:
- Я всегда считал, что демократия - это не вседозволенность. Поэтому прошу оставить меня в покое.
- Ми-ишечка, ну иди к на-ам! - попросила Лия.
Она стояла на диване в коленно-локтевой позе и возбуждённо повиливала задом. На пол возле дивана один за другим падали предметы одежды: рубашка, пиджак, ремень и брюки. На голой спине Скаталыгина Borbi узрел светящуюся татуировку - козла с женской грудью.

- Мне нужно в туалет - сказал Borbi и его слова снова почему-то всех насмешили.
От дивана послышался ядовитый голосок Лии:
- А что ты там будешь делать, Ми-иш?
- Пускай идёт. Даниэль, отведи его.
- Он же запрётся - возразил Даниэль - Или ещё чего.
Но Скаталыгин наплевательски отмахнулся. Когда Даниэль вывел Borbi из комнаты, Лия сказала между стонами:
- Миленький, он… а-ай… он же счас… ой… он сбежит…
- Пофигу, пусть бежит. Последим за ним в нете.
- Ха! - удивилась Лия. Мысль пришлась ей по вкусу - Люби меня!
Она с удовольствием потёрлась щекой о щетину мужа, крепче обвила его торс ногами.
- Да… Да… Быстре-е-е… А-а-а! Стой-стой! А испачкается? Потом не отмоешь его… На зубах хрустеть будет!
Чтобы не отвечать, Скаталыгин попросил появившегося в дверях Даниэля включить маячок слежки. Сделав это, Даниэль присоседился к ним.

По нужде Borbi не хотелось. Оказавшись в туалете, он сразу же заперся. Под самым потолком возле вентиляционной решётки увидел крохотное оконце. Стараясь не шуметь, Borbi придвинул под окна стиральную машину, а сверху, опрокинув её, поставил бельевую корзину. Потом он взгромоздился на эту конструкцию и, приблизив лицо к стеклу, понял, что находится в каком-то подвале. Улица вся была в снегу, вдоль тротуаров шагали десятки пар ног, слышался отдалённый рёв моторов, но ни машин, ни какого-то иного источника этого звука он не увидел. Протянув невредимую руку, Borbi легко отворил раму – снаружи в лицо хлынул холодный воздух. Borbi аккуратно слез, нашёл в грязном белье кофту и напялил её на себя, чтобы не простудиться. Затем он снова взобрался на корзину и с превеликим трудом, ругая весь свет, вылез на тротуар.
Пешеходы, в особенности те, что шли группами, не обратили на него никакого внимания. Тогда Borbi бросился с мольбами к парам и одиночкам, но и те шарахались от него в стороны. Наконец, Borbi подошёл к копавшемуся в мусоре бомжу:
- Скажите, где советское посольство?!
- Отвали от меня, бnядь!
Borbi повлёкся было вдоль улицы, но скоро замер на месте. Задрав голову, он смотрел, как в вышине двигались сотни огней - самый разный аэротранспорт нырял в тёмном небе. Всё это действительно напоминало удивительный сон и, чтобы проснуться, Borbi свернул в продуктовую лавку, грязненький такой магазинчик для быдла, он назывался «Последние сутки». Возле холодильника сидела толстожопая продавщица с невероятными губищами.
- В какую цену хотите?
- Где я? - сакральным шёпотом спросил Borbi.
- Где-где? В nизде! Покупать будем что-нибудь?
Borbi взял с полки первую попавшуюся еду. Прочёл на ценнике: «Фарш из червей дождевых. Употребить до 23. 12. 2054…». Borbi схватил другой товар. «Употребить до 17. 12. 2054». Потерянным взглядом Borbi скользнул по стенам и наткнулся на календарь «С Новым 2055 годом!». Пробормотал неживым ртом:
- Сон. Как пить дать…

Борбачёв брёл по улице. Вся она была ярко озарена: лучились фонари, горели окна и вывески, люди носили причудливую, светившуюся одежду и чуть не на каждой спине рекламировались какие-нибудь товары или услуги.
Он верил и одновременно не верил тому, что творилось. Как такое могло случиться вообще? Вот он приехал в Кэмп-Дэвид к Бушу. Это было 30 мая 1988 года. Потом они провели переговоры. Потом Буш учил его играть в подковки. Потом был обед, и после обеда было решено подремать с полчасика. Потом пришла горничная, с которой он какого-то чёрта изменил любимой жене, а потом появились эти… И через угрозы и пытки они заставили его подписать пакт. И вот уж зима, декабрь-месяц, другое тысячелетие. Может быть, гадость какую в обед подмешали? Всё-таки эти спецслужбы… Как же проснуться? У меня руку отняли, а я всё сплю. А если не сплю? Если не сплю, то я в будущем. Всё те же штаны, мотнёю назад. Хотя, если я в будущем… тогда меня, наверное, могут и вылечить…
Борбачёв вздохнул, с надеждою оглядел улицу. Был шанс отыскать врача. Допрос мужебабы, клеившейся к прохожим, дал ему важные сведения о том, где и у кого можно получить медицинскую помощь. Выяснилось, что неподалёку есть офис целителя, и что целитель - вот оно, главное! - ведёт приём круглые сутки.
Во врачебном кабинете на вешалке обнаружились самые разные платьица. Здесь было и оранжевое одеяние буддиста, и православное облачение, была даже набедренная повязка пигмея-островитянина. Сам лекарь выглядел опечаленным. Коротко взглянув на больного, он спросил:
- По какой методике будем лечиться? У нас богатый выбор: тибетская медицина, островная, традиционная русская.
Шутливый настрой лекаря удивил Borbi,
- Меня по-русски, пожалуйста.
К вящему удивлению лекарь снял с вешалки поповскую рясу и крест, начал напяливать на себя.
- Я же могу умереть! - возмутился Borbi - Что вы делаете?
Целитель поторопился - надел рясу кое-как, достал кадило и кисточку, сказал:
- Освободите руку!
Борбачёв закатал рукав. Увидев его «колбасный» обрубок, лекарь зевнул:
- Да вы ж репликант, что вы мне голову морочите. У вас вообще кредит есть?
- Что значит – репликант?..

Экран на месте окна хотя и был треснут, всё ж работал. На экране был Borbi. Маячок, встроенный в его тело, передавал сигнал в Сеть, программа переключала уличные камеры слежения и автоматически выводила картинку на ж/к панель в доме мучителей, так что им известен был каждый шаг подопечного. Какое-то время, ублажённые друг другом, они лежали на полу и хохотали, следя за его приключениями, но потом заволновались, что Borbi пропадёт из поля их зрения или же подвергнется нежелательному воздействию со стороны, отчего волшебное его тело может утратить свои деликатесные свойства. Тогда стали они собираться в город. Даниэль и Скаталыгин взяли по луку со стрелами. Лии достался арбалет. Преследование Borbi, - куклы с личным началом из пищевого субстрата, купленной ими на праздник для собственного увеселения и насыщения, - должно было окончиться на улицах города. Наслаждение убийством должно было достаться им и никому другому.

- Так вот где собака порылась… - обречённо произнёс Borbi, когда лекарь рассказал ему, как и для чего производят съедобных кукол, - Но я же… Я как живой!
- В том-то всё и дело - закивал лекарь, - А какое удовольствие глумиться над мёртвым?
- Сколько я стою?
- О, вы очень дороги! Можно и мне… кусочек?
- Пожалуйста - Borbi подал врачу культю.
Целитель её укусил с удовольствием, что-то прикинул в уме и сказал:
- Не меньше двухсот тысяч…
- Знаете - это безнравственно! Как наше советское общество могло дойти до такого… до такой низости?
И лекарь поведал ему, всё, что знал об истории своей страны. Он сообщил, что после развала СССР, в России началась «культурная колонизация», итогом которой стало создание «Kremlin Group Corporation». Тогда страна на короткое время потеряла суверенитет. Но затем развернулось большое национально-освободительное движение, во главе которого встали братья Запальные, Рауль и Фидель, в прошлом знаменитые цирковые дрессировщики хомячков. Чтобы вывести народ на борьбу с захватчиками они лишили страну интернета. Потом, правда, они его сами же и восстановили, но то был уже совсем другой интернет. Благодаря организованному ими перевороту, с 2025 года в стране президентствует Искусственный Интеллект. Он охраняет сетевую домкратию. Все важные государственные решения принимаются в интернете посредством «народных интернет-сходов» (называемых ещё «сходами-развалами», поскольку на этих сходах Россия с тех пор уже несколько раз распадалась).
- А Роися? - встрепенулся Borbi - Я ведь изменил ей…
Лекарь нахмурился,
- Кто это?
- Ну да, вы не знаете… Это моя жена. Я должен её увидеть. Вправе ли я заказать её там, где делают мне подобных?
- Если у вас есть кредитный счёт, то пожалуйста.
- Но у меня нет счёта, впрочем… - Borbi низко опустил голову - Я мог бы продать себя по частям в счёт оплаты.
- Вы не сможете это сделать. Вы уже чья-то собственность. За всё, что вы натворите, ответственны ваши владельцы.
Borbi затих ненадолго, потом вопросил:
- Если я заплачу, вы поможете?
- Зависит от суммы.
- Выручка магазина в праздники вас устроит?

Скорым шагом они семенили по тротуару. Навстречу длинными косяками, как сельдь, молча тянулись люди. Когда вдруг на улице зажигались новые огни рекламы, слышался призыв роботов-зазывал или начинала греметь музыка, весь косяк немедленно устремлялся к источнику шума и света. Borbi спросил у целителя:
- Это кто?
- А, это жертвы реформ… - отмахнулся тот, - не обращайте внимания.
- А почему они всё время молчат? Я пытался разговаривать с ними, когда искал ваш кабинет.
- Они не умеют.
- Как это не умеют? Вы, вон, умеете и мои хозяева тоже умели.
- У меня высшее образование. И у ваших владельцев, видимо, тоже.
- Не обязательно иметь высшее образование, чтобы уметь говорить!
- Может быть, раньше это и было. Сейчас говорить учат в ВУЗах.
- Но как же они живут?
- Все мысли поступают через Сеть прямо в их мозг, у каждого там по встроенному айфону. Они никогда не сделают ничего лишнего, только то, что получают по Сети.
- Тогда их можно использовать на производстве! Почему столько морд бесцельно блуждает по улицам? Да ещё косяками!
- Все работы давно автоматизированы или выполняются обезьянами с улучшенным мозгом, потому что им не нужно платить. А эти – аппендикс общества. И косяками их водят, чтобы не занимали собой много места.
Вдруг робот-клоун возле маленького уличного цирка (Borbi впервые увидел его полчаса назад, когда искал офис целителя) ожил и закричал на всю улицу: «Новая шоу-программа клоуна Crusty! Только сегодня! Красти-Баста-Развлекаста!»
И косяк граждан мгновенно устремился к новому информационному очагу. У всех у них были совершено пустые, круглые, рыбьи глаза. На пороге передний споткнулся и упал, на него стали напирать задние и тоже поверглись на пол - началась тихая возня. Проходя мимо этой безмолвной кучи копающихся тел, Borbi сказал:
- Но какой в этом смысл – постоянно гулять вдоль по улице? Я уверен, им можно найти лучшее применение!
- Смысл в том, чтобы они повторяли одно и то же изо дня в день. Однообразие успокаивает. Покой отупляет. Если они начнут думать – нам всем nиздец.

Продавщица в магазине просрочки писала карандашом в журнале сканвордов – журнал лежал поверх большого витринного стекла, под которым в создаваемой рефрижератором прохладе лежали колбасы, сыры и копчёности. Borbi действовал стремительно. Едва вбежав в магазин, он схватил продавщицу за волосы и с силой ударил её башкой о витрину. Витрина, треснув, раскроила её вздутые губы, а из них мигом выпрыгнул дешёвый тайский силикон.
- Деньги! - заорал Борбачёв - Деньги давай!
Продавщица - она была напугана и не понимала, что происходит - заёрзала на стуле, пытаясь вырваться, так что Borbi пришлось ещё раз крепко приложить её о столешницу. На пути к магазину целитель рассказал ему, как теперь совершаются все покупки. Для этого на кассе нужно поднести к специальному лазерному считывателю большой палец. Пока продавщица тупила, Borbi связал пухлую её руки верёвкой, а затем отнял осколком стекла платёжную фалангу - эквивалент всех её сбережений.
В это время целитель - чтобы избежать обвинений в пособничестве, он держался подальше - увидел, как снаружи к дверям магазина в охотничьем азарте неслись «цэрэушники» с луками и арбалетом.
- Сдавайся! - захохотал Скаталыгин из-за двери.
Булькнула тетива, раздался короткий свист и стрела, пущенная скаталыгинской рукой, пронзила две упаковки с вином «Даурия», они стояли на стеллаже над головой Borbi. Инстинктивно Borbi пригнулся, но это было уже после того, как вино выплеснулось на его увечную лысину. Borbi уселся на пол спиной к прилавку. Он начал судорожно оглядываться вокруг, прежний путь на улицу был перекрыт. Он потянул на себя продавщицу, и она свалилась со стула. Завизжала. Borbi влепил ей пощёчину,
- Не ори! Где запасной выход?!
Продавщица заткнулась и указала пальцем в сторону чёрного хода. Нужно было бежать за другой прилавок, а оттуда втихую ползти в коридор.
- Borbi-i-i! - поддельно-ласково позвала Лия.
Борбачёв выглянул из-за прилавка и увидел, что «цэрэушники» растянулись в цепь. Аккуратно обходя встречавшиеся витрины и холодильники, они с трёх сторон подступали к кассе.
Borbi нащупал на полу осколок стекла, приставил его к шее продавщицы, поднялся в рост:
- Стоя-ять!
«Цэрэушники» замерли. Скаталыгин толкнул в плечо поднявшего лук Даниэля:
- Не стреляй! В неё попадёшь…
Обнимая продавщицу, Borbi попятился от прилавка.
- Уйдёт! - отчаянно завопил Даниэль.
- Никуда он не денется! - успокоил Скаталыгин - отследим по камерам, если что…
Наткнувшись спиною на дверь, Borbi пихнул от себя заложницу и бросился вглубь коридора. В темноте вжикнула и воткнулась в шею очередная стрела, но как и прежде боли Борбачёв не изведал. Обломив на бегу стрелу, он выкатился на пожарную лестницу, которая вся загромождалась старой мебелью с обрезками линолеума, банками из-под клея, красками, и зеркалами, звеневшими, как хрусталь, если кто-нибудь прикасался к ним. Внизу Borbi понял, что пожарный выход намертво запечатан, так что деться ему с этой лестницы некуда. Наверху громыхали двери, летели то вопли, то матерки – видимо, они пытались искать его в темноте и ломились в разные комнаты вдоль коридора. Тогда Borbi подумал, что может быть ещё не всё потеряно и повернул назад. Двумя-тремя этажами выше должна была быть дверь на чердак. Двигался он теперь осторожнее, замирал на месте, если шаги и возгласы преследователей казались ему близкими. Когда он крался мимо коридорной двери, петли тихонечко заскрипели и в проём медленно просунулась голова Даниэля с поблёскивавшими пуговками глаз, а следом показалась голова Лии. И хотя на лестнице было совершенно черно, Borbi решил, что пуговки видят его. Стоило кому-то из них протянуть руку, его бы схватили – так близко он был.
- Здесь фонарь нужен! - закричал «силиконовый подбородок» в коридор.
Он поднял руку, начал шлёпать ей по стене в поисках выключателя. Тогда Борбачёв решился и со всей силой пнул по двери, придавив ею головы своих мучителей. Одним махом он перелетел два этажа. Верхняя, чердачная дверь поддалась - он вылез на крышу. Как оказалось, здесь размещалась стоянка аэротранспорта. Машин на ней было не больше десятка. Borbi обвёл взглядом стоянку, прикидывая в уме, какая из машин могла бы принадлежать продавщице, и остановился на сиреневом пучеглазом седане с непомерно раздутым бампером. Зажав в кулаке отнятую фалангу пальца, Borbi ломанулся к машине. Позади хлопнула дверь, а это значило, что Лия и Даниль уже выскочили за ним и поднимали луки, целясь в президентскую спину. Borbi начал петлять на бегу, что очень насмешило его преследователей. Должно быть поэтому пущенные ими стрелы в который раз не достигли цели. Borbi всё угадал правильно: когда, приблизившись, он поднёс к замку фалангу продавщицы, дверь снялась и отъехала кверху. Он запрыгнул в салон и той же фалангой включил зажигание. Лия, Даниэль и присоединившийся к ним Скаталыгин побежали наперерез, уродуя стрелами жестяной кузов. В целом панель управления была такой же как на какой-нибудь Волге или на Форде, за тем только значимым исключением, что здесь не было ни руля ни штурвала. Борбачёв тыкал все кнопки подряд, открывая и закрывая двери, включая фары и дворники, пока, наконец, не обратил внимание на светившийся перед ним экранчик со схематической проекцией городского ландшафта. На экране мерцало изображение пальца. Borbi подставил фалангу к этому изображению и машина поднялась в небо. Поведя пальцем влево, он развернул седан. Наука управления аэромобилем оказалась проще пареной репы.
Борбачёв сделал крюк над крышами и опустился на тротуар, в двух кварталах к югу. Здесь в салон подсел лекарь. С его подсказками Borbi быстро отыскал в бортовом компьютере автопилот, вместе они задали координаты фирмы по изготовлению живых кукол и, минуту спустя, машина уже неслась над ночной жизнью в пригород.

При влёте на парковку стояла будка охраны, это значило, что на территорию кукольной фабрики входят только по пропускам. Borbi тут же выдумал план. Подрулив вплоть к зданию с неосвещаемой стороны, он аккуратно раздавил кузовом оконное стекло в одном из кабинетов третьего этажа так, чтобы на подоконник можно было ступить из салона. Уже скоро вдвоём с лекарем они шагали по долгому коридору в цех.
Цех выглядел внушительно: это было огромное помещение с конвейерной лентой, месильными аппаратами и небольшим кубом начальнической конторки под потолком.
Будущая живая плоть сначала долго варилась в специальном чане, потом замешивалась в месилках, здесь же добавлялись специи и ароматизаторы, потом плотью начиняли формованное под того или иного человека кожное волокно - оно приходило сюда из соседнего цеха - и, наконец, в самую последнюю очередь в получившееся чучело загружали личность.
Встретив первого же гиббона-рабочего, лекарь связался с ним через айфон и под предлогом претензий к качеству исполнения Borbi, (якобы недавно взятого им на складе) потребовал немедленного разговора с руководством. Гиббон проводил их в конторку.

За столом в своём нарядном чистеньком комбинезоне с бейджиком на груди сидел управляющий цеха - А. Н. Тропофак. Как обычно он заполнял одну из своих бесчисленных папок. Когда лекарь и Borbi вошли, он даже не посмотрел на них:
- Чего надо?
- Здрасьте… - начал лекарь и замолчал.
Тропофак поднял глаза на секунду, но тотчас снова уткнулся в бумаги; всё тем же бесстрастным тоном спросил:
- Вы кто?
- У нас к вам одно предложение… - заговорил Borbi вкрадчиво - Я хотел бы заказать куклу, но без задержек… Прямо сейчас. Это возможно?
Управляющий теперь посмотрел на гостей с интересом:
- Что вы имеете в виду? Вы вообще кто?
- Я тот кто платит деньги за хорошую работу. Мне нужна кукла, и очень быстро.
- Интересно. Как быстро?
- Полчаса-час, не больше.
- Кого вы хотите?
- Я хочу Роисю Максимовну, жену последнего президента СССР.
- Ещё неизвестно, есть ли она в базе данных…
Тропофак повернулся в кресле к компьютеру, пригласил:
- Зайдите. Сейчас посмотрим.
Borbi, едва он увидел на экране фото с Роисей, чуть не расплакался. Фотограф запечатлел жену в голубом, хорошо подобранном платье, на одном из светских раутов в Лондоне или в Париже. Роися стояла с бокалом, чуть склонив голову набок, и улыбалась особенной, непринуждённой улыбкой, которая – Borbi хорошо помнил это, – проявлялась на её устах только в моменты самого глубокого удовольствия от происходящего.
- Хорошо, - сказал Тропофак - сколько вы заплатите за неё?
- Я заплачу сколько нужно!
Лекарь пихнул Борбачёва в бок и тот, запинаясь, спросил:
- А с-сколько нужно?
- Я думаю, полмиллиона хватит…
Лекарь побелел:
- Ты в своём уме?
- Вы ж понимаете, что я рискую…
Лекарь повернулся к Борбачёву, схватил его за грудки:
- Сначала мне платишь, понял?!
Borbi еле кивнул в ответ. Тропофак пустил целителя к компьютеру и, когда тот открыл свой счёт, Borbi перевёл ему с фаланги 100000 кредитов. Лекарь потребовал ещё, но Борбачёв заупрямился, опасаясь, что денег на продавщицыном пальце может не хватить для задуманного. Получив платёж, целитель сразу же вышел вон.
Управляющий сел за компьютер и Borbi перевёл ему остаток, в остатке было 156450 кредитов. Тропофак покачал головой:
- Этого хватит только на полтуловища, без загрузки личности, хотите?
- Значит она не будет разговаривать?
- У вас будет полкуклы. Мёртвая плоть.
Борбачёв потёр переносицу, присел на кушетку, вздохнул и пробормотал с досадой
- Чёртовы капиталисты, а… Уж лучше наоборот: пусть будет только лицо, но живое…
- Да вам с какой целью её?!
- Хочу поцеловать перед смертью, сказать напоследок несколько тёплых слов.
- Ну, если так, то вы за такие деньги можете обратиться сразу ко всем, кто занесён в базу. Ваши слова запишутся в реестры и, когда в следующий раз кто-нибудь закажет Роисю или Ларису или Вадим Петровича, репликант будет помнить сказанное вами, как будто вы обращались лично к нему и не далее как вчера.
- Я могу это сделать?
- Да, можете, без проблем… Секунду.
Управляющий открыл реестр, ввёл какие-то сложные коды. Экран быстро поделился на десятки, сотни, тысячи ячеек – то были профили известных персон, внесённые в базу. Borbi заметил фото Элвиса Пресли, Юрия Гагарина и матушки Терезы, значит двадцатый век до сих пор пользовался спросом.
Едва экран превратился в мельчайшую сеточку, Тропофак откинулся в кресле:
- Приготовьтесь говорить. Как только я включу запись, все эти люди будут вас слышать. Готовы?
Борбачёв на секунду задумался и взглянул в окошко. Внизу по цеху скорым шагом семенили его мучители: Лия, Скаталыгин и Даниэль. На секунду они остановились возле рабочей мартышки, та ткнула пальцем под потолок. Супруги побежали в указанном направлении.
- Готов! - сказал Borbi.
Тропофак знаком дал понять Борбачёву, куда следует говорить; нажал клавишу. Борбачёв начал:
- Роис-ся, дорогая, прости меня! Я изменил тебе, но не потому что я тебя не люблю… Просто я слабый, ничтожный овощ, не способный руководить не то что страной, но даже и своими страстями. Так сложилось, что наше советское общество с его потрясающими социальными лифтами сделало меня, простого сельского агронома, первым лицом огромной империи; поставило меня у руля государственной лодки, чтобы я вёл её к самой высокой и самой великой цели – к утверждению в основе всякой человеческой деятельности не скотских инстинктов первенства и наслаждения, а высоких нравственных чувств братства, взаимопомощи, труда и терпения. Я, как и все советские граждане, искренне верил в эти святые идеалы, но - увы - как это часто бывает, корабль надежд разбился о суровые скалы реалий. Не то, что другие, но даже и я сам - капитан и штурман этого великого корабля, - не смог устоять против прелести обладания. В вечном споре между «иметь» и «быть» я предпочёл блага земли, а посему прах я и к праху должен вернуться… Ещё раз: прости меня за всё... Остаюсь любящий твой муж, Борбачёв Михал Сергеич.