Прокоп-писатель

      Прокоп Ершов ушёл бить фашистов, приписав себе два недостающих года. Ростом вовсе не маленький, да и силой тоже не был обделён. Сибиряку посчастливилось: вернулся живым. В районной газете после майских счастливых залпов было опубликовано письмо солдата Ершова, продолжавшего уже мирную послевоенную службу. Но писателем Прокопа земляки стали называть позже. Произошло это так…
       Приехал в Ивантеевку журналист местной газеты, чтобы написать о тех, кто ушёл на фронт в сороковые-роковые и всем смертям назло уцелел. Игнат-пехотинец болел, Максим и Егор гостили у детей в Новосибирске, Пётр лечился в госпитале, Андрей  уехал с сыном в райцентр. Так что остался один солдат  —  Прокоп. Через неделю пришла районная газета с фотографией нашего героя: седой, коренастый, натруженные руки на столе, заслуженные награды на праздничном пиджаке ветерана. Под воспоминаниями была выведена фамилия «Ершов». Пошли в тот вечер гости к Прокопу. Первым явился Андрей:
       —  А ещё скрывал, что писатель.               
       Честной народ прибывал кто с чем: один с воспоминаниями, другой с любопытством. Ведь редкий земляк попадал на страницы газеты. Село от райцентра — самое отдалённое. Колхоз не из тех, что опытом делится: молодёжь не задерживается. В школе пятнадцать ребятишек. Нечасто упоминались в «районке» фамилии ивантеевцев. А тут  известный всем скромняга  —  старый солдат рассказывает о далёких военных роковых годах.
       Друг Андрей вздохнул:
       —  Я тоже мог бы повспоминать… Вон сколько нас за Победой на фронт шло, да мало, кто в живых. А теперь и ты  вошёл в историю...  Писатель какой!..
       На следующий день с утра до вечера опять застолье-разговоры. Историям не было конца. Максим брал Берлин, Егор освобождал Польшу, Игнат испытал муки и последствия окружения, Пётр служил санитаром и  повидал безруких, безногих, безглазых, Андрей побывал в подмосковной мясорубке. Прокоп, наслушавшись земляков,  во сне воевал. Да не простым солдатом, а политруком, потому командовал:
       — Вперёд, ребята!
       Утром Прокоп клялся жене, что голова раскалывается. Поверила, а может, пожалела его, но налила  полстопочки первачка. Только припрятала лекарство, как двери хлоп-захлоп, опять гости и их истории. Юбка с кофтой, платок Егоровны пропахли сигаретами и махоркой, которую любили старые солдаты. Хорошо, что хозяйка на десять лет моложе Прокопа. Иначе точно не выдержала бы. Синий фартук мелькал от печки к столу, от стола в сенцы. Егоровна еле успевала прибавлять в тарелку огурцы, резала сало да поглядывала в бочку, останется ли солёный боровок при таком «ресторане» до осени. Уставшая и выдохшаяся, она проворчала:
        —  Коль заделался писателем, запоминай, что каждый рассказывает. Люди тебе доверяют, как же. После войны бригадирствовал, депутатствовал, протоколу составлял. Давай  вот теперь пиши про каждого.
       Призадумался ветеран: дело-то хорошее. Да и по силам, пожалуй. Надел  Прокоп костюм при наградах, обул видом новые, но годами старые, чёрные бурки. Пригладил седые усы-треугольники и дуги-брови, поодеколонился, поехал с внуком в райцентр. Решил посоветоваться с важными людьми.
       — Благодарны будем, если солдат  о солдате напишет. Кто лучше знает о войне! — сказал военком и показал ветерану взлохмаченную книгу, в которой отмечали, кто, откуда, когда убывал на фронт.
       Увидел Прокоп знакомые фамилии. Нашёл и свою. Но большинство из тех солдат перекочевало из этой книги в другую  —  Книгу Памяти, обложка которой цвета пролитой крови. Немолодая редакторша заверила Прокопа:
        —  Если что, мы текст подправим.
       Доволен ветеран: уважительная и доброжелательная женщина. Надо же, ещё дала стопку белой бумаги. Жаль, что не разлинована. Без привычки сначала трудновато будет писать. Но подарок не покупка  —  назад не вернёшь и не поменяешь.
        Вернувшись домой, Прокоп  решил посоветоваться с председателем колхоза. Чего, мол, ограничиваться районной газетой, можно замахнуться и на книгу:
      — О войне не понаслышке знаю, всякой солдатской каши сам хлебнул.       Редакторша, конечно, обещала тексты подправить. А я что, писать разучился?
       — Одно дело воевать, а писать  —  твоё ли?  —  отговаривал председатель ветерана.
       Однако никто не мог переубедить старого солдата. Председатель поехал в Новосибирск по колхозным делам, взял Прокопа с собой. Нашли издательство и главного по военной тематике. Качнул тот удивлённо чёрными очками на молодом лице:
       — Нужное и трудное дело начинаете, Прокоп Васильевич. Сделаем так: сначала печатайте всё в местной газете. Там отредактируют материалы,  потом уже  к нам. Что получится, то получится. Шестидесятилетие Победы  —  серьёзная дата!
       — Да я охапки военных историй привезу. У нас, знаете, какие солдаты?!  — обрадовался Прокоп.
       После этой поездки и стали в селе называть Прокопа писателем. Председатель дал старому солдату два амбарных журнала, три авторучки, три альбома для заметок. В сельском совете вручили папку со списком участников Великой Отечественной войны.
       Как думаете, кто первым свою боевую историю рассказывал? Конечно же, друг детства Андрей-брякнога. Отстегнул он деревянную ходулю, положил под кровать и хохотнул:
       — Смотри, Егоровна, не истопи верную мою подружку. Как я на очередном  дне  Победы плясать-то буду!
       Прокоп приладил на колени амбарный журнал и стал слушать. Друг  прихлёбывает чай да ведёт неторопливо рассказ:
       — …Потом шли на Москву. Как щас помню, такая же великая, гордая, хоть и нерадостная. В прошлом годе ездил, она опять великая, гордая, но задумчивая. Ох, погибали мы на Волоколамском шоссе… Но в живых остался, хотя и госпитальничал полгода. Тама санитарочка наступала на меня, опять в победителях. Прокоп, чего я один чаёк пью?
      Тому не до чая! Рука с непривычки устала. Пальцы ломило. В кисти рвало. Даже плечо ныло, словно прошлой осенью от поднятого мешка с картошкой. Ад какой. Всего дел-то… Слушай да записывай. Но трудно за словами угнаться, удивлялся Прокоп.
      — Оставь листьев пяток или десяток  —  завтра доскажу. Ты крупно машешь. Что фасолины твои буквы, —  успокаивал друга Андрей-брякнога.
       Вечером Прокоп выключил телевизор и взялся за первый рассказ. Надо же, сам писал, сам и не разобрал. Дудки, решил, теперь крупный почерк надо поменять на мелкий. Место и время тратить на всякие там «как щас помню», «вижу перед глазами» вовсе не обязательно: это отвлекает и ничего не даёт.
       Назавтра сошлись оба при параде. Переменялись самокрутками. Прокоп с гордостью-удивлением:
       — Не гляди, что огороды рядом, что один дождь ивантеевскую землю поливает, одно солнышко обогревает. Дых-то у каждого табачка свой! Вот и мы шли в один бой. Да только с разным разбегом. Кто со страхом, кто с недумкой о смерти.
       — Что ты хочешь. Война —  жизнь. Но в особом варианте. Табачок  — он что мирный суп. Твоя молодая вон как варит борща,  моя  же  — иначе. Но военная каша  иной раз снится и даже дымком пахнет. Ты про санитарку не пиши. Ревнивица жена. Хотя давно внапрасную.
       —  Сам думай, что говорить.  Для рассказа подберу достойные слова. У тебя вон наград сколько.   Тоже в историю войдёшь. Возьмут в библиотеке люди книжку, интересно будет им читать про земляка. Завтра приходи  —  уж не знаю, понравится, нет ли, каким нарисую тебя.
       Но ни назавтра, ни через пять дней нет рассказа. Неделю Прокоп пристраивал да прикладывал слово к слову, строку к строке. Наконец переписал начисто шесть листов. Опять же названия нет. Как их придумывают? Но Андрей-брякнога доволен:
       — Хороший рассказ. Назови так, как меня кличут, не обижусь.
       Вечером Прокоп позвонил редакторше:
       — В голове гул, в руке  ноета. Всяко к словам подкрадывался. Факт с фактом  соединял, но собрал рассказ.
       Два дня живал-ночевал Прокоп у сына в райцентре, а знакомый тот корреспондент доводил труд солдата  до ума. Гладко, плавно вышло. Слова, факты те же, но как-то ловчее журналист их изложил. От прежнего названия тоже  не всё осталось.  Теперь земляки увидят в газете рассказ «Мой друг Андрей». Кажется, мог такое название  дать и Прокоп, а вот…
      Домой  старого солдата доставили с почётом на редакционной машине. Редакторша попросила сельсоветовских работников оказывать помощь автору  в нужной ему информации. И похвалила  солдата в новом  начинании.  Ветеранов собрали  и сфотографировали как всех вместе, так и отдельно. Это же герои будущих рассказов Прокопа.
       Ждал Прокоп ту газету, что солдат первый бой. Ждал и Андрей своей участи. Дождались. Вновь собрались ветераны. Но уже не в доме  Ершовых  — в сельсовете. Решили:  следующую историю станет рассказывать Игнат, потому что здоровье его подводить стало. Неделю корпел  Прокоп над воспоминаниями друга. И вскоре земляки читали о военном пути земляка.
       Собираются ветераны в  кабинете у председателя сельсовета, вспоминают  свои дороги к Великой Победе, говорят о сегодняшнем. Как так получается? За мир сражались, гибли, калеками возвращались,  и вдруг  такое творится…  Не находят старые солдаты ответа.
       Жизнь идёт. Ветераны не молодеют. И здоровье их не лучше становится. Побольше годков бы пожить и нашему Прокопу-писателю. К тому же не все  боевые истории старых солдат переписал.  Да ведь ещё и книгу задумал опубликовать!..