Глава 5. Часть I. Окоём

Процесс 1826 года проходил за закрытыми дверями по приказу, поступившему от первой экспедиции третьего отделения канцелярии СЕИВ. К полудню, возле так называемого «здания с широкими торцами», подъехало несколько карет. Первые вышедшие на площадь жандармы попросили людей немедленно покинуть ближайшие два квартала. Тем временем, из самой дальней и маленькой повозки выбежал человек высокого роста, убрав шапку в карман пальто. Волосы его и так не плохо согревали. Следом началось чистое веселье. Словно по команде, из остальных карет повыпрыгивали люди и ринулись за убегающим. Но убегающий летел точно на здание, и, распахнув двери настежь, впустив порыв воздуха, прорывающегося сквозь маленькие улочки замерзающего от холода Петербурга, что есть мочи крикнул:

- Как же у вас хорошо дышится! А ведь говорят, из-за вас, узколобых, теперь в России узко дышать! Дядюшка Бенкендорф, привет! Я приехал к тебе!

Подцепившие его сзади полицейские с непривычкой для себя обнаружили, что человек этот не оказывал ни малейшего сопротивления. Он шёл на суд перед казнью словно на награждение за заслуги перед государством. Его звали Генгель Ланер.

- Да когда же ты уже замолкнешь!

- Ох, умру я, умру я, похоронят меня. И никто не узнает, где могилка моя…

В спешке Геру завели в главный зал судебных заседаний. Зал был поистине невероятно огромен. Наверное, исходя из логики действующей власти, в Петропавловскую крепость людей должны вывозить из красивых мест. Ведь это, скорее всего, последние здание в жизни, увиденное ими.

В центре стояла «тумба обвиняемого», а чуть дальше широкое ложе судьи. По краям расположились места для слушающих. Глаза Геры от извращённого удовольствия, вызванного этим местом, бегали от пола к потолку.

- Да и не забудьте подкупить судью . Всё же мы собрались следовать нога в ногу европейской судебной системе. Хотя кто его слушает? Мне, к слову, господа, адвокат не нужен. Его, в отличии от меня, могут повесить.

- Замолчи, ты… Как тебя там? Мы заменили судью.

- Немец?

- Размечтался. Русский.

- Врите больше. - Гера, казалось, даже плюнул в лицо надзирателю. Плевок не долетел. - Последнего русского судью я видел уходящим в сторону южного Поволжья. Свой долг он выполнил честно, о чём и свидетельствовал льняной мешок с золотым запасом в десять килограммов.

Со словами: «Всем встать! Суд идёт!» в зал первыми вошли слушатели. Их ещё нельзя было назвать присяжными, но тем не менее они, в какой-то мере, и правда исполняли функции присяжных заседателей. Представители всех министерств,  отделений канцелярий, синода, крестьянства, армии, полиции собрались здесь. Дало предстояло серьёзное.

Гера изображал полного идиота. То была всего лишь роль. Этот идиот смог создать систему противодействия всему устоявшемуся порядку за полгода. Страшное восстание Декабристов в сравнение не шло с созданным этим человеком беспорядком. Придя в Россию единожды, за полгода он почти поставил на колени всех. И всё.
Войдя в зал, судья и не подал никакого знака, говорящего об их знакомстве. Он был облачён в тёмные одежды и только начинал увлекаться никотином. Его называли Константином Ермоловым, и ему велели произнести приговор как можно быстрее. Само присутствие Геры, просто гуляющего по залу без оков, являлось опасным. На Геру пытались надеть наручники, но этими наручниками обвиняемый ещё при встрече с полицией почти задушил двоих поручиков при исполнении.

Ермолов и Гера не спешили начинать словесную перепалку. Судья понимал, факт знакомства с преступником станет отягощающим препятствием для него самого. Выбора не было.

- Господин Гера! Вам предъявлено обвинение в незаконном вывозе сибирских заключённых и рабочих из мест их вынужденного заточения и каторги. Признаёте ли вы свою вину?

- В высшей степени. Хотелось бы также ответить вопросом на вопрос. Почему меня судит глава Парижского отделения тайного корпуса внешней разведки при министерстве иностранных дел Франции Альцид Лура, с которым я лично знаком?

Помнится в зале, после этих слов, пять минут прошли в неразберихе. Каждый из представителей ведомств глядел то на Геру, то на Ермололва. Но несомненно, столь резкий переход в наступление не оставил шансов на дальнейшее обыкновенное развитие судебного процесса. Распорядителю у входа еле удалось сдержать слушающих. Он для протокола задал следующий вопрос.

- Господин Ермолов, вы и правда знакомы с обвиняемым?

- Я не имею к нему отношения, господин распорядитель. Я прожил в России сорок лет и…

- А точнее два года и восемь месяцев.- Не умолкал Гера. - Мы встречались в таверне на пути к Берлину. Тогда Лура не говорил по-русски в должной мере.

Камергер, не отходящий от распорядителя, лишь развёл руками в стороны.

- Про уловки господина Геры известно. Судью, ясно дело проверим без толку. Куда важнее сегодняшнее дело. Что может сказать обвиняемый, для которого и бог неведом?

Гера без лишних объяснений прокашлялся, явно наигранно. Он опёрся об тумбу с такой силой, что и половицы едва держались. Непонятное веселье овладело им, и Гера считал сам процесс недалёким от спектакля.

- Зачем вы бога приплели? Иль вам нужна какая-то опека? Но бога нет лишь в трёх местах. Нет в банках, казино, ну и конечно же, судах. Там всё оставлено на совесть человека.

Ермолов продолжал криво улыбаться. И каждый увидевший эту улыбку подчеркнул бы для себя в ней что-то нечеловеческое, отчего душа бросалась в бегство.

- Значит Куратский квартал тебя ничему не научил, Ланер.

Гера хотел ответить, но услышав слова «Куратский квартал», он слегка насупился. А спустя секунду и вовсе повис на «орательской» трибуне. Столь мощный ход со стороны судьи даже Гера не предвидел. Чтобы знать о событиях, получивших название «резня в Куратском квартале», необходимо далеко не земное восприятие мира. Тем более та резня произошла на глазах у Геры. И слова Ермолова в мгновении превратили Геру в что-то сродное тряпичной кукле. От былого веселья ничего не осталось.

- Откуда…

Слушатели оставались в абсолютном неведении. Возможно, и к лучшему.

- А смерть Сайтко? Оглянитесь, господа, вы хотели видеть человека с тростью. Но вынужден разочаровать вас. «Человек с тростью» не человек. Его настоящие имя — Генгель Ланер. А по титулу он — один из семи небесных архистратигов!

При полной абсурдности происходящего в зале продолжала сохраняться тишина. Только теперь она приобретала нагнетающие оттенки. Камергер уже с подозрением смотрел на судью Еромолова.
 
- Когда-то он задал мне загадку: «Имена их похожи на слух. Из семи знаешь ты только двух. Ну а третий стоит между ними. Двести лет от начала — поныне». Так вот, Генгель, я отвечу вам. Есть проблема одна. Признают только двух. - В зале нарастало недовольство. - Тишина! Ланер, я знаю, что у тебя есть дочка. Поэтому мы приняли решение наказать тебя гораздо сильнее предыдущих случаев. Я имею полное право забрать у тебя дочь! Я! Альцид Лура!

Всё встало на свои места.

- А вот теперь достаточно, Лура.

Игра на публику удалась. Альцид Лура раскрыл себя. В тот же миг об пол ударило что-то тяжёлое. Гера снял пальто. Сейчас он не собирался ограничивать своих движений. В его руках ярко сияла серебряная трость, которая была изъята  при обыске в Никольском. Распорядитель, разинув рот и моргая глазами, всё-таки подобрал слова, находясь в положении дурака.

- Как она к вам попала? Отдайте сейчас же!

Это решение стало последней ошибкой распорядителя. Ведь подбежав на расстояние вытянутой руки, он почувствовал всю мощь каменной хватки Геры. Казалось, все семь позвонков треснули от сильного давления на них. И шея распорядителя приняла неестественное положение. Он ещё долго пролежит на полу, задыхаясь в собственной крови. Такова плата за слепую уверенность.

Шок, а затем и крик. Люди бежали в разные стороны. Кто куда. Альцид Лура, французский шпион, сбросит мантию и укроется в подвале. Гера, не раздумывая, почти театральным жестом опишет рукой круг, подняв трость кверху. Там, выше, блеснёт нечто светлое, похожее на лезвие. И начнётся настоящий хаос.

«Та жуть, увиденная мной, вымарана со всех страниц. Никогда ещё это место не знало потрясений. Он перескакивал с одного места на другое легко, точно гравитация, открытая стариком Ньютоном, перестала существовать, вернее даже стала иллюзией. И головы летели по три за один размах. Чем было вызвано их падение, я разглядеть не успел. Настолько быстро происходило всё увиденное мною» - из личного дневника выжившего стенографиста.

Из всех охраны противостоять Гере решились три человека. Двое из них, на входе в судебный зал, потеряли сознание. Третий принял удар в плечо. Сам Гера не произнёс ни звука, поднимая пальто с пола. И вдруг он услышал шаги, звук лёгких сапог. Гера приготовился снова встать в оборонительную стойку и тяжело вдохнул воздух, дабы успокоить сердце.

Всё обошлось. В коридоре появилась маленькая фигурка. Чем-то она напомнила Гере сестру. Глаза этой дамы, в отличии от глаз Патрисии, по цвету красные, будто тёмный янтарь, с первого взгляда на них кажутся колкими, острыми, строгими. Ей и правда присуща излишняя чопорность, которую она и не стремилась победить. Но Гера не и не думал, что это могло повлиять на их отношения.

- Гера!

Она стояла в поношенном дорожном платье. Волосы её прямые расходились в разные стороны и несколько прядей заканчивались у самого сапога. Гера не ждал друзей.
 
- Госпожа Уриил?

Девушку, всматриваясь в Геру, изобразила удивление. На самом деле такое приветствие Геры её не удивило, а скорее покоробило.

- Дядя Гера, ты чего?

Она не имела к семье Геры никакого отношения. При том Гера был для неё единственным «родным» человеком. Лишившись обоих родителей, эта девушка, будучи младенцем, осталась совсем одна. И тогда Гера, приходившийся ей фактически крёстным отцом, взял будущую ученицу под опеку.

- Прости, Рейчел. Ты одна?

- Как видишь. В Селеказне лет пятьдесят спокойствия не жди. - Говоря это, Рейчел оглядела комнату суда. Выражение её лицо не изменилось. - Похоже, здесь случилось что-то интересное?

- Я охочусь на одного шпиона. Второе измерение снова развёртывает свои сети. Прости, я не хотел просить тебя о помощи. Знаю, насколько тяжело управлять южными городами. Просто мне нужен был совет, раз ближних ко мне всё меньше с каждым годом.

Рейчел отмахнулась рукой.

- Глупости, дядя Гера. Меня больше волнует Ирвинд. И это после Куратского квартала? Сумасшедшие. Кстати… Насчёт Сайтко, мои соболезнования. Я потеряла двоих хороших друзей... Хотя, нет, не нужно мне этого говорить. С твоими потерями, мои…

Гера наклонил голову чуть вперёд, опустил руку, сжав в кулак. После он показал Рейчел пустую ладонь и опустил два пальца вниз, приняв обычное положение. Когда-то такой жест обозначал фразу «всё закончилось». Рейчел, придя сюда, заметно дёргалась и переступала с ноги на ногу перед Герой. Они не виделись уже несколько месяцев, и его первая ученица не представляла, на какие подвиги Гере приходилось идти. Самое главное, что он шёл на них.
 
- Ты чего-то боишься?

Рейчел кивнула.

- Я боюсь будущего, дядя Гера. Что случится если, мы, архангелы Гавриил и Уриил, станем мифами, сказками. Подобно тем же харитам-балеттианкам.

Гера в ответ лишь радушно рассмеялся. Впервые за несколько месяцев он улыбнулся.
- Как же ты будешь жить, нервничая из-за всего? Мы не какие-то мойры, норны, а тем более хариты, казнённые мной на самой Балетте. Нас не так-то легко вырубить. Я знаю, смерть госпожи Варахаил всех напугала, но на её место пришла дочка.

- А что с Тио?

- Она сменила имя на Аюну. Ради спокойствия. Я думаю жизнь в приюте и правда будет для неё полезной. Аюна узнает мир, людей, поймёт, как велики и ничтожны некоторые из них. С Альцидом я разберусь. А пока попробую собрать армию. Из двух-трёх человек. Самых благонадёжных. - Далее тон голоса Геры сменился на более низкий. - Не бойся за меня. Я не верю в смерть Сайтко. С каждым месяцем я понимаю простую суть. Она инсценировала собственную смерть. Значит и остальные тоже.

- А кто напал на Куратский квартал?

Гера попытался ответить максимально честно при данных обстоятельствах.

- Я не знаю. - Затем он покачал головой в разные стороны. - Пошли.