Мир Кино. Шон Коннери и Мишель Пфайффер4

      В предыдущей миниатюре я рассказал о своём участии в эпизоде фильма «Русский дом», снимавшемся на кладбище в Переделкино. Фильмы, в которых я принимал участие, я обычно не смотрел. Не смотрел я и этот фильм, но раз уж стал делиться своим воспоминанием о нём, я решил его всё-таки увидеть. Как оказалось, он хорошо представлен в интернете. И я не стал отыскивать лишь свой эпизод, а стал смотреть с самого начала. Где-то на 18-й минуте совсем неожиданно для меня этот эпизод, в котором Шон Коннери и Клаус Брандауэр беседовали у могилы Пастернака предстал совсем иным. В нашем случае, они снимались непосредственно у памятника Пастернака в процессе беседы друг с другом, а мы слушали стих поэта, который читала женщина.

      В фильме даже кладбище выглядело по-иному. Было немало крестов на могилах, а ведь даже в одном из роликов о могиле Пастернака кладбище назвали усыпальницей большевиков. Но самое главное, что меня поразило - стих, вернее лишь две строчки из него, прочел незнакомый мне мужчина. Рядом с ним стояла женщина и чуть поодаль двое мужчин. Их я тоже, по-моему, никогда не видел. Кадры с нашим участием в фильм не вошли. Когда был переснят этот эпизод, мне, конечно, неизвестно. Но вот ведь какая штука. Эпизод с нашим участием я видел. Мне как-то позвонили знакомые и сказали, что видели меня в этом фильме  в эпизоде на кладбище. Я   тогда же нашел этот фильм, не смотрел его полностью, но свой эпизод нашёл, а сейчас его попросту в фильме нет. Мистика какая-то. Хотя с моим участием в фильмах такое случалось не раз и не два. В основном  в групповках. Это когда из массовки отбирают одного или нескольких человек для участия в каком-либо действии. В основном без слов. Большей частью я участвовал в основном в групповках, куда меня чаще всего и приглашали. Но очень часто кадры с моим участием в фильм не попадали. Я не сразу понял почему.

        Оказалось всё просто. Внешне я выделялся в своей группе, привлекая внимание зрителей к себе. Непроизвольно. А такое в фильмах режиссеры  стараются избегать. Это отвлекает зрителя, который ждёт появления такого человека ещё раз.
Но это меня, честно говоря, не печалило. Актёрская стезя меня не привлекала никогда. Я даже в своё время имел возможность поступить в ГИТИС, но не воспользовался этим, так как не был уверен, что добьюсь успеха в этой профессии.
 
     Неудачным было и моё участие в многосерийном фильме БиБиСи «Стрелок Шарп» с Шоном Бином в главной роли. Съёмки проходили у горы Демерджи неподалёку от Алушты, в Крыму. Там я играл в одном из эпизодов католического священника, который руководил хором церковных мальчиков. Для этого эпизода меня гримировали около часа. Делали лысину, гримировали обильно лицо, одевали в соответствующую одежду. Так вот эпизод в католическом храме вообще в фильм не вошёл, а лишь вошли кадры, где я иду к храму во главе небольшой колонны мальчиков, а снят я был лишь со спины.

     И ещё несколько слов об эпизоде из «Русского дома». В предыдущей миниатюре я упомянул о том, что могила Пастернака располагалась на возвышенности, и для того, чтобы идти к выходу с кладбища, надо было спрыгивать с уступа. Так вот, по указанию режиссёра для нашего удобства в перерыве между съёмками рабочие соорудили лесенку из ящиков для киноаппаратуры. Такое внимание к нам нас очень удивило. Но ещё более изумило другое. В следующем перерыве ящики были обиты яркой ковровой дорожкой.  Такие вот чудеса в голливудской технологии киносъёмок. А вот в кадрах нынешних роликов о могиле Пастернака никакой лесенки до сих пор не сделано. И участок кладбища, где похоронены великий поэт и его близкие выглядит неухоженным. Очень жаль.

P.S.  Два дня назад меня неожиданно осенила догадка. Я понял, почему был переснят эпизод на могиле Пастернака. Как я уже говорил, в этом кадре женщина ( бригадир массовки; к сожалению, не помню её имени) читала стих Пастернака, а мы внимательно её слушали. В это время Шон Коннери и Брандауэр о чём-то разговаривали. Я не владею английским, а потому содержание их беседы я не воспринял. Фильм предназначался и к показу у нас, а потому чего-то явно недружелюбного в нём не было. Возможно, так было в кадре для нашего зрителя. Для западного же кинозрителя тогда, или даже позднее (после скорого развала СССР) он был снят иначе. Об этом можно спросить лишь Фреда Скепси. Мне, думаю, он бы сказал правду.
    (Продолжение следует)