Апостол

АПОСТОЛ

Лица:
Франциск Скорина
Маргарита Одверник
Протоирей Иосиф, он же Митрополит Иосиф 3
Рафаэль Санти
Неизвестный
Иван Расмусов - священник
Маргарита - жена Расмусова
Семен - инспектор
Отец Матвей
Старец
Журналист
Корреспонденты
Люди на рынке : женщина, продавщица, старик, мужчина, парень, девушка
Жители Светлой Пустыни: Надежда и другие.

Картина 1.
Наши дни. Россия. Дом священника Ивана Расмусова.
Посреди комнаты стоит чемодан. В дом входит Иван Расмусов.

ИВАН. Маргоша, Маргошенька? Ты где? Обещала шанежками накормить, а сама прячешься?  Голуба моя? (Открывает двери, заглядывает в комнаты.) Маргоша! (Заглядывает в свой кабинет.) Вот ты где ? Сидишь тихонько, читаешь, а я тебя ищу, волнуюсь.
МАРГАРИТА.  Ты припозднился немного. А я ждала тебя. Шанежки твои любимые приготовила.
ИВАН. Опять Скорину читаешь?
МАРГАРИТА.  Иди, руки мой.
ИВАН ( мотет руки).
МАРГАРИТА. А давай поставим эту его Библию у образов? У образов ей самое место.
ИВАН. Нельзя её к образам, и знаешь почему.
МАРГАРИТА. Никакой он не еретик!
ИВАН. Когда Церковь его признает, тогда и поставим к образам.
МАРГАРИТА. У нас в Беларуси его именем улицы названы, университет, библиотека, орден Скорины учредили. А Московскому патриархату всё некогда?
ИВАН. Чтобы признать, точные сведения нужны. Нельзя в этом деле ошибиться.
МАРГАРИТА. Ты садись, обедай, а то остынут шаньги. Щи сварила, как ты любишь. (Наливает в тарелку щи.) Ангела тебе за трапезой.
ИВАН. Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питиё молитвами Пречистыя твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен еси вовеки веков. Аминь. (Крестит пищу, садится за стол.) Голуба моя, спасибо тебе за старания.
МАРГАРИТА. Сметану возьми. Со сметаной вкуснее будет. (Подает сметану).
ИВАН. Спасибо, родная.
МАРГАРИТА. Ты ешь, ешь, не торопись, а то всё второпях – здоровье так подорвешь. (Сидит, смотрит с любовью, как он ест.) Еще добавить?
ИВАН. Достаточно, милая. Что-то ты притихла. Когда молчишь, знаю, беспокоит тебя что-то.
МАРГАРИТА. Люблю смотреть на тебя. Никак насмотреться не могу. Так бы смотрела всю жизнь.
ИВАН. Так кто мешает смотреть, люба моя? Вот он я – весь перед тобой. (Встает из-за стола). Благодарю тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных твоих благ; не лиши нас и Небесного твоего царствия. Слава Отцу и Сыну и ныне и присно и во веки веков. Аминь. (Обнимает, Маргариту.) Спасибо тебе, женушка, за обед вкусный, за внимание ко мне.
МАРГАРИТА. Опять по делам уходишь?
ИВАН. Ухожу.
МАРГАРИТА.  Стену бетонную рукой не перебьешь.
ИВАН. Молитвой перебью.
МАРГАРИТА. Молитва тихая должна быть - в Храме, а ты на стадион народ собрал!
ИВАН.  Пойми, обложили нас со всех сторон враги, насаждают Европу. Дух русский, православие уничтожить хотят. В Церкви раскол намечается. А не будет православия – не будет России. Уже и земли русские распродают. Могу ли я молчать об этом?
МАРГАРИТА. Как Бог даст, так и будет. Всё само собой решится. А ты в Храме службу неси. Не баламуть народ.
ИВАН. Сами по себе только сорняки растут. А Скорина... Ну что Скорина, и до него первопечатники были и после.
МАРГАРИТА. Он на пятьдесят лет раньше Федорова Библию опубликовал.
ИВАН.  У нас его с Кириллом и Мефодием сравнивать не станут. Те – монахами были-миссионерами. А Скорина кто? Что для Церкви сделал? Пожертвования какие внес? Библией торговал?  Купец, скажут, он и есть купец. "Имя мое прославлю в веках!" – так, кажется, говорил? Портрет свой в Библию втиснул.
МАРГАРИТА. Авторство так своё закрепил. А то бы никто и не узнал, что есть народ такой - белорусы.
ИВАН. Не было никогда такого народа. Была Киевская Русь, Галичская, Черная , Белая, Великая, Малая Русь, литвины тоже, но и они русскими были. Заметь, корень везде один – рус – русский! И не гугли ты свой зомбоящик! Историю учи.
МАРГАРИТА. А зачем тогда Скорина Библию на старобелорусском опубликовал? А я тоже белоруска. И, если кто сунется в Беларусь, первая на защиту встану.
ИВАН. Куда без России денешься? Пукнуть не успеешь.
МАРГАРИТА. Вместе на защиту встанем – мы же однокоренные. Только наш "батька" всегда говорит: наши поляки, наши узбеки, наши украинцы - наши все, кто живут в Беларуси. А ты что говоришь?
ИВАН. Я русский, в России живу и говорю о тех, кто на русском молятся и считают себя русскими. Ты на русском молишься? Значит, русская. А твои белорусы даже "юмбрик" с родного перевести не могут. Какие же они после этого белорусы?
МАРГАРИТА. Белорусский язык веками уничтожался, а юмбрик – в переводе с белорусского - чайник. И то, что белорусы мои, ты правильно заметил.
ИВАН. Не знал, что ты задиристая такая, всегда покладистой была. Что с тобой стало? Любишь ли ты меня?
МАРГАРИТА. Всегда любила и любить буду.
ИВАН. А если любишь, почему споришь?
МАРГАРИТА. Деньги ты берешь за проповеди на стадионах, а это грех.
ИВАН. Кто тебе эту гадость сказал? Семен? Повадился бухгалтерию церковную проверять. Ходит и ходит. Зачем к тебе заходил?
МАРГАРИТА. Спросил, где ты и ушел.
ИВАН. Не лги!
МАРГАРИТА. Я не лгу. Рассказывал, как вы вместе учились в семинарии, дружили.
ИВАН. Дружили?
МАРГАРИТА. Про Скорину спросила.
ИВАН. Что спрашивала?
МАРГАРИТА. Будут его канонизировать или нет.
ИВАН. Что сказал?
МАРГАРИТА. Нет оснований. Сказал, Скорина, на деньгах женился, а это подло. Повздорила я с Семеном. Прогнала.
ИВАН. Зачем говоришь с людьми малознакомыми? В дом впускаешь? А деньги я не за проповеди беру. Люди интересуются символикой старорусской - покупают её. Вот георгиевские ленточки на машинах появились, разве не радуется душа? Деньги, конечно, не панацея от всех бед. Но и без них нельзя. Я колокольню оборудовал, колокола к заутрене теперь звонят, на вечерю зовут.  А ты вот мне объясни, зачем чемодан посреди комнаты поставила?
МАРГАРИТА. В Беларусь хочу поехать. По маме соскучилась. Город мой теперь такой красивый стал - не нарадуешься! В Фарном Костеле часы отремонтировали. В кирхе орган играет.
ИВАН. Короче говори.
МАРГАРИТА. У нас и мечеть и синагога есть.
ИВАН. Ближе к теме.
МАРГАРИТА. Бог один. Религии разные. Но уживаются все как-то в одном городе и государстве. А ты от Бога уходишь.
ИВАН. Я, по-твоему, не молюсь, не пощусь, каноны не соблюдаю?
МАРГАРИТА. Ты церковь обвиняешь в двуличии, в том, что попы веру на роскошь меняют, имена гомоиерархов с трибун называешь. Но таких единицы! В основном, подвижники, миссионеры, истинно верующие. А ты своими разговорами смуту сеешь.
ИВАН. Я не церковь обвиняю. А тех, кто ее позорит.
МАРГРИТА. Оставь стадионы! Просто веруй. Просто молись в церкви. Бог сам разберется, кто прав, кто виноват. А то уйду от тебя.
ИВАН. Иди. Что мешает?
МАРГАРИТА (берет чемодан, направляется к двери).
ИВАН. Серьезно решила? Чемодан заранее собрала? А я то думаю, почему чемодан посреди комнаты стоит? Или нашла себе другого? Семен приглянулся?
МАРГАРИТА. Франциск приглянулся!
ИВАН. Какой еще Франциск?!
МАРГАРИТА. Скорина!
ИВАН. Не шути так. Сердце мое об чемодан твой чуть не разбилось.
Между прочим, Франциск – имя католическое. А католики, чтобы от грехов очиститься индульгенцию покупают! А это бред! Бред поганый! У нас, чтобы от грехов очиститься, раскаяться искренне надо, молиться день и ночь. А в тебе веры нет! Тебе, что кирха немецкая, что мечеть– всё едино.
МАРГАРИТА. Скорина говорил, нельзя никого прельщать истинной верой, самому идти к Богу надо. И не важно, какое имя у человека. Важно, какой он человек!
ИВАН. Скорины начиталась? Теперь капризничаешь?
МАРГАРИТА. Шлепнут тебя, Ваня, как шута горохового! А у тебя сыновья! О них подумал?
ИВАН. Шлепнут – знаменем стану. Никому это невыгодно. Потому и бояться за детей нечего. А шутом назовут – неважно. Главное, остов вражеский взорвать.
МАРГАРИТА. Взорвать?
ИВАН. Образно говорю.
МАРГАРИТА. Ты неуправляемый! Уйду от тебя такого! Вернусь, когда одумаешься! (Берет чемодан, направляется к двери.)
ИВАН (хватает ее за руку).
МАРГАРИТА. Отпусти! Отпусти сейчас же!
ИВАН. Запру! В светелке запру! Дома сидеть будешь!
МАРГАРИТА. Не имеешь права запирать меня.
ИВАН. Имею! Не позорь семью. Трудись над душой своей! Ишь, что задумала – против мужа идти! Орган в кирхе играет, часы в костеле тикают! Овца заблудшая!
МАРГАРИТА. Библию дай мне!
ИВАН. Есть там Библия у образов!
МАРГАРИТА. Скорины Библию дай!
ИВАН (берет Библию Скорины). Что ж ты, магистр медицинских наук, бакалавр семи свободных искусств людям спокойно жить не даешь? Жену мою с толку сбил!
МАРГАРИТА (выбегает из комнаты, запирает Ивана на ключ). Вот сам теперь сиди взаперти! Не пущу на стадион!
ИВАН. Маргоша… Ну что ж ты так? Обманула меня, эх ты, жена моя.
МАРГАРИТА. Думай прежде о себе. Остальным ты не судья.
ИВАН. Ну, что же ты делаешь, Маргоша? Открой! Сейчас же открой дверь, кому говорю! Слышишь ты меня?

Картина 2
Средневековье. Полоцк. Софийский собор. Келья. ПРОТОПОП ИОСИФ и ФРАНЦИСК СКОРИНА

СКОРИНА. Протопоп Иосиф, можно войти?
ПРОТОПОП. Входи, Георгий.
СКОРИНА. Звали меня?
ПРОТОПОП. Хотел спросить, что собираешься дальше делать? Школу ты уже закончил.
СКОРИНА. Отец торговать зовет с поляками да чехами.
ПРОТОПОП. А ты что же?
СКОРИНА. Не определился еще.
ПРОТОПОП. Отец твой – славный купец. Но чтобы торговать с иноземцами, сноровку иметь надобно. А ты больше к наукам привязан. В языках силен. Друзья твои, поди, сейчас на солнышке греются, окончание учебы празднуют, а ты чем занят?
СКОРИНА. Переписываю Святое писание.
ПРОТОПОП. Ты мой лучший ученик. Горжусь тобой.
СКОРИНА. Благодарю, протопоп Иосиф.
ПРОТОПОП. Игуменью Ефросинью благодари. Это она книги в Полоцк привозит, славу Софийского собора укрепляет, а способные ученики читают и впитывают в себя грамоту. Много иноков сейчас заняты переписыванием святых книг. Но есть у нас книги и не от руки писанные. Глянь-ка сюда.
СКОРИНА. Буквы, тиснутые на бумаге? Но это чудо, истинное чудо, протопоп Иосиф!
ПРОТОПОП. На печатном станке тиснуто.
СКОРИНА. Кто же создал такой станок? Кто мастер?
ПРОТОПОП. Первыми китайцы были, потом католики, потом Феоль в Кракове тиснул Октоих и две Триоди — Постную и Цветную. Одну в руках ты сейчас держишь. Есть у нас и первая ксилографическая "Библия для бедных" с библейскими картинами и пояснениями. Но вот беда, нищие люди латынь не разумеет, и не у каждого богатого деньги на такую книгу найдутся. Так что народу нашему эта Библия недоступна.
СКОРИНА. Прикоснуться к Библии можно ?
ПРОТОПОП. Почему нельзя – можно. Я ее не всем показываю, но ты достоин увидеть.
СКОРИНА (рассматривает книгу). Библия с картинками?! Смотрите, здесь даже Петр и Павел есть! Вот бы на нашем языке такую тиснуть!
ПРОТОПОП. Нет у нас станка печатного. Сам знаешь, переписываем одну книгу по пять, а то и десять лет.
СКОРИНА. А где обучиться можно?
ПРОТОПОП. У католиков станок есть, но они секреты от нас прячут. Православных в университеты не берут.
СКОРИНА. Соглядатаем пойду! Назовусь Франциском! В честь Франциска Ассизского! Примут, куда денутся! Не зря я лучший ваш ученик!
ПРОТОПОП. Ох, и задавака же ты, Георгий. Во всем первым хочешь быть. А кроме знаний, мудрость и терпение иметь надо, осторожность. Яна Гуса сожгли вместе с его книгами для простых людей, а ты мальчишка еще, какой из тебя соглядатай?
СКОРИНА. Не побоюсь! Честно говорю! Жизнь на это отдам! Будет у нас своя Библия!
ПРОТОПОП. Ну, если намерение твердое имеешь, учиться поедешь в Краков к профессору Глаговскому. Он печатным делом увлечен. Затем в Прагу подашься устройство станков изучать.
СКОРИНА (решительно). Когда ехать?
ПРОТОПОП. Быстро только глупость делается. Язык  освой в совершенстве, каноны католические усвой. Научись уважать религию других народов. Нельзя, чтобы религия людей разъединяла. Особо не возносись. Врагов за науку благодари больше, чем друзей.
СКОРИНА. Советы ваши за основу возьму, протопоп Иосиф.
ПРОТОПОП. И помни, за каждое печатное слово ответ перед Богом держать будешь!
СКОРИНА. Буду!
ПРОТОПОП. Ну, что ж, назовешься Франциском Литвином, с этим именем и поедешь учиться печатному делу. Благословляю тебя на это.  Смотри, не подведи меня, Франциск!Не опозорь наш приход!
СКОРИНА. Обещаю! Не подведу, протопоп Иосиф.
ПРОТОПОП. Ну, что ж, Бог тебе в помощь. Иди, учись!

Картина 3
Наши дни. Россия. Дом священника Ивана Расмусова.

ИВАН. Маргарита, долго мне  ждать твоего прощения? Открой, баловница! Опаздываю я. Люди ждут. Открой, а то дверь вышибу! Чинить придется, мастеров вызывать, деньги тратить. Люди услышат, скажут, матушка с отцом Иваном дерутся? Открой!
МАРГАРИТА. Сиди там и думай, что тебе ближе – стадионы, или молитва спокойная, тихая? Семья, наконец?
ИВАН. И то и другое мне близко. А ты если не понимаешь ничего, так хотя бы не мешай.
МАРГАРИТА (открывает дверь). Ну, что ж, упросил. Свободен! Но я остаюсь при своем мнении - не поднимай стадионы, молись в Храме.
ИВАН. Ты враг мне, Маргарита? Враг? Почему перечишь? Знала ведь, за кого замуж шла? Матушкой стала. А матушка – это, прежде всего, соратница, сподвижница. Мы должны быть одним целым, а ты что вытворяешь?
МАРГАРИТА.  Как быть одним целым, если ты слышишь только себя?
ИВАН. А вот, что Скорина говорил про это: «Кто найдет себе добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка. Она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей». (Прит. 31:10-12).А, если нет у тебя своего ума, учись у великих.  А тебя прошу, постарайся хотя бы не мешать.(Кладет книгу на стол. Уходит.)
МАРГАРИТА (открывает книгу. Задумалась.)

Картина 4
Средневековье. Вильно. Дом Маргариты Одверник.

МАРГАРИТА. Горе снова свело нас вместе, Франек. Сколько лет мы с тобой не виделись, хотя и жили рядом, и с мужем моим ты был дружен.
СКОРИНА. Счастлив видеть тебя. Говорить с тобой. Все это время я наотрез отказывался ступить в ваш дом. Муж твой, вероятно, догадывался о чувствах моих безответных и потому не настаивал на моих посещениях,  все вопросы деловые мы решали вне вашего дома.
МАРГАРИТА. Знаю про это, Франек. Муж мой ценил тебя за преданность делу.  И знал нашу с тобой историю.  Ты правильно поступил, отказавшись посещать наш дом. Я бы не выдержала муки видеть тебя рядом и не обмолвиться о своей любви.
СКОРИНА. Муж твой был мне другом и финансовым благодетелем. Разве мог я предать его?
МАРГАРИТА.  Муж считал твое дело богоугодным и нужным людям. А ведь знал, что тоскую по тебе. Словом не упрекнул. И перед смертью сказал: "Выходи замуж за Франека. Не смотри, что беден , любит тебя с юности, беречь будет".
СКОРИНА. Благородной души был человек. И любил тебя крепко.
МАРГАРИТА. Я была ему верной женой.
СКОРИНА. Это правда, ты во всем старалась повиноваться Господу. 
МАРГАРТА. А помнишь ,как  в юности, мы мечтали с тобой обвенчаться?
СКОРИНА. Судьба распорядилась иначе.
МАРГАРИТА. Не судьба, а отец мой распорядился изловить тебя и убить. Я умоляла его пощадить тебя, замуж согласилась за Одверника выйти, только бы позволил тебе бежать. Муж  заботился обо мне и сумел стать мне другом. Я бесконечно скорблю по нему.
СКОРИНА. Ты снилась мне каждую ночь. Имя твое повторял в горячечном бреду. Мечтал прикоснуться к тебе.
МАРГАРИТА. Теперь мы оба свободны.
СКОРИНА. Нам не суждено быть вместе.
МАРГАРИТА. Но почему? Любишь ли ты меня, Франек?
СКОРИНА. Люблю! Всем сердцем люблю! Всей душой! Только время сейчас страшное. Чужеземцы страну грабят. Мой родной язык родной уничтожить хотят. А значит, и Отчизну. Я от своего дела не откажусь. Биться с врагом буду на смерть. Слово Божье до каждого донесу.
МАРГАРИТА. Вместе бороться будем!
СКОРИНА. Не хочу тебя впутывать в это. Враги охоту на меня объявили. Жизнью со мной рискуешь!
МАРГАРИТА. А без тебя мне жизни нет. Вместе до конца пойдем!
СКОРИНА. Маргарита...
МАРГАРИТА. Ну, что ты плачешь, любимый ты мой человек? Обидела я тебя чем?
СКОРИНА. Страшно мне за тебя, Маргарита. Любовь моя.  Родная моя...

Картина 5
Средневековье. Ватиканский Дворец.
Рафаэль Санти заканчивает работу над фреской "Афинская школа", Франциск Скорина пишет за столом.

РАФАЭЛЬ. Что ты там бубнишь, Франциск?
СКОРИНА. Книгу пишу, Рафаэль.
РАФАЭЛЬ. Какую книгу?
СКОРИНА. Библию.
РАФАЭЛЬ. Так она уже сто раз переписана.
СКОРИНА. На родном языке тиснуть хочу, не на латыни.
РАФАЭЛЬ. Рискуешь. Но ради славы можно и рискнуть.
СКОРИНА. Не ради славы, ради людей простых посполитых стараюсь. Ради народа своего.
РАФАЭЛЬ. Ты в Падуе звание магистра медицины получил? Получил! Так живи и радуйся. И деньги делай.
СКОРИНА. Задыхаюсь здесь. Домой хочу! В Полоцк хочу! К жене хочу! Заждалась она меня. Люблю ее всем сердцем.  Сын без меня растет.
РАФАЭЛЬ. Тебя короли повсюду привечают. Зачем тебе какой-то Полоцк? Забери жену и сына сюда. Все у вас будет.
СКОРИНА. Не какой-то Полоцк, а славный мой Полоцк. Представляешь, как там люди сейчас живут? Медицины нет – всё больше шарлатаны да колдуны. Народ темный, неграмотный, ведьм по соседям ищут, в болотах топят! А я слово Божье до каждого донесу. Грамоту людям открою! Книги в Софийский собор привезу! Науки разные открою! Медицину подниму!
РАФАЭЛЬ. Про Яна Гуса слыхал? Знаешь, чем его мечта закончилась?
СКОРИНА. На его Библию опираюсь.
РАФАЭЛЬ. А живьем кожу сдерут? Что тогда?
СКОРИНА. Я перевел первоисточник Библии с аравийского, с чешского, с греческого, с латыни! Все Ян Гус верно напечатал! Не было ошибки! Оклеветали Гуса!
РАФАЭЛЬ. Острожен будь. По лезвию ходишь.
СКОРИНА. Не важно! Рисунки размещу в книге с пояснениями, как в ксилографической "Библии для бедных". И никакой латыни. Только мой родной язык! Доступный и понятный каждому!
РАФАЭЛЬ. Я думал, ты Библию для  богатых тиснуть хочешь. А ты вот что задумал!
СКОРИНА. Сто раз тебе об этом говорил!
РАФАЭЛЬ. Но бедные ее купить не смогут, а богатые латынь признают.
СКОРИНА. Думаешь , все богатые грамоте обучены? Латынь знают? Не смеши.  На родном языке легче читать.
РАФАЭЛЬ.  Тогда дерзай! И флаг Отчизны тебе в руки! Графике венецианской я тебя уже обучил! И Книгу твою первый куплю, хоть и языка твоего не знаю.(Рассматривает рисунок, сделанный Скориной). О , этот рисунок у тебя отлично получился. А здесь линию тоньше сделай. А здесь ты что написал? (Пытается прочитать по слогам.) Г-е-о-р-г -и-й... Прочитал! Я прочитал! На твоем языке прочитал! Тут написано имя твое "Франциск-Георгий Скорина!"
СКОРИНА. Как ты догадался , где читать мое имя? Это был мой секрет!
РАФАЭЛЬ. Уроки у меня берешь и спрашиваешь, как я догадался? Ты в виде славянской вязи букв и в форме астронимов «Пчела» и «Лампа» на гравюрном портрете буквы запрятал. Мне догадаться несложно. Я художник.
СКОРИНА. Ты великий художник!
РАФАЭЛЬ.  Я просто художник.
СКОРИНА. Ты не понимаешь - ты гений!
РАФАЭЛЬ. Не выдумывай. Зазнаюсь. Значит, имя твое Георгий? А Франциск почему?
СКОРИНА. Он - маяк в моей жизни.
РАФАЭЛЬ.  Франциск Ассизский?
СКОРИНА. Да!
РАФАЭЛЬ. Но Ассизский апостол нищих. Не боишься повторить его судьбу?
СКОРИНА. До него мне далеко, но наметки есть -я весь в долгах.
РАФАЭЛЬ. И ты тоже без гроша в кармане? Но ты православный или католик?
СКОРИНА. А не все ли равно?
РАФАЭЛЬ (хохочет).
СКОРИНА. Почему смеешься?
РАФАЭЛЬ. Я фреску закончил.
СКОРИНА. Разве это смешно?
РАФАЭЛЬ. Иди сюда. Стань здесь. Смотри!
СКОРИНА (рассматривает фреску). Чудо твоя фреска - истинное чудо! Я в восторге! Слов нет! Поздравляю! Я же говорил, ты гений! Великий художник! Имя твое, Рафаэль, будет записано в веках! Я слов на ветер не бросаю. Будешь заказы получать от королей!
РАФАЭЛЬ. Честно, нравится?
СКОРИНА.  Слов на ветер не бросаю и уроки у абы кого не беру!
РАФАЭЛЬ. Себя на фреске видишь?
СКОРИНА.  Вижу. Рядом с собой изобразил?  На радость инквизиции? Не боишься?
РАФАЭЛЬ. Я всех гениев изобразил: Платона, Аристотеля, Пифагора и других. У нас в каждом храме богачи на фресках отмечаются - все хотят в святые записаться. Кто платит, тот и на фреске. К ним претензий нет. А мы с тобой - два скромных человека на фреске примостились, нас никто и не заметит.
СКОРИНА. Папа тебе мое обличье на фреске в Ватикане не простит!
РАФАЭЛЬ. А вот Господу неважно, кто ты - католик или православный. Главное, чтобы человек хороший был. Я первый осмелился сказать это вслух! Лет через сто люди будут смотреть на эту фреску и удивляться, как это мы с тобой рядом оказались? А Папа нас и не заметит - он себя рассматривать будет. Я ведь его  красавцем изобразил?
СКОРИНА. Думаешь, нас кто-то вспомнит через сто лет?
РАФАЭЛЬ. Пойми, я сделал это ради нашей дружбы! Потому что ты не просто лекарь, не просто ученый, ты - человек Мира! И пока об этом не знаешь. Это потомки тебя так назовут! Так что, давай, выпьем за нашу дружбу, человек Мира!
СКОРИНА. Вино опять у лавочника стащил?
САНТИ. Все законно, я ему вывеску на лавке оформил. Так что пьем и радуемся жизни! За дружбу! За человека мира – Франциска-Георгия Скорину! Ура!!!
СКОРИНА. За гениального художника – Рафаэля Санти! Ура!!!
САНТИ. Ура!!! Ура!!!

(Поют итальянскую песенку.)

Картина 6
Наши дни. Россия. Дом Ивана Расмусова.

ИВАН (вносит в светелку на подносе еду). Маргошенька, ты не заболела?
МАРГАРИТА. Нет.
ИВАН. Беспокоюсь о тебе - все лежишь и не ешь ничего. Я рыбку поджарил. Вкуснота! С лучком, с картошечкой.
МАРГАРИТА. Спасибо, милый. Но не хочется мне кушать.
ИВАН. Зачем капризничаешь? Я не против, чтобы ты в Беларусь поехала. Только не ставь мне условий. Согласие между нами должно быть. Впрочем, уйти ты всегда можешь. И в той комнате, где мы иногда запираем друг друга, ключи на полочке лежат.  Ты об этом знаешь.
МАРГАРИТА. Я за тебя переживаю. Ты сор из избы выносишь. Не простят тебе этого.
ИВАН. С каких это пор Церковь сорной избой стала?
МАРГАРИТА. Отлучат тебя, и будешь ты поп-расстрига.
ИВАН. Господи, дай мне сил, говорить с этой женщиной! И оставь ты эту книгу! Как только в руки взяла её, так всё в доме прахом пошло!
МАРГАРИТА. На Скорину обиделся?
ИВАН. На тебя обиделся. Который день мучаешь!
МАРГАРИТА. Скорина был свободным, как птица, и мыслил свободно, и людей любил. Народы объединить хотел. Видишь, я держу его книгу в руках с благоговением и почтением - в 21 веке. А от тебя что останется? Значки неясного движения? Проповеди, бунтаря?
ИВАН. Доверься мне, не спрашивая, что я делаю, зачем делаю! Пойми, ведь если сидеть тихо, как мышь под веником, то этим веником тебя и прихлопнут. Уберечь людей от беды хочу. А ты мешаешь только! (Ходит по комнате.) Ладно, не обижайся, иди сюда, приласкаю. (Обнимает.) Пойми, жизни мне без тебя нет. Ты и дети – моё Отечество! А за моё Отечество я биться буду до последнего!
МАРГАРИТА (вдруг вырывается). Пусти! Не трогай меня!
ИВАН. Маргоша, милая...
МАРГАРИТА. Оставь меня!
ИВАН. Глазоньки мои, губки-вишенки сладкие, голуба моя.  Ну, зачем противишься? Ты жена мне? Детей от меня зачала?
МАРГАРИТА. Зачала.
ИВАН. Кто мешает еще зачать?
МАРГАРИТА. Пост сегодня.
ИВАН. Пост с пятницы начинается, а сегодня можно...А что тебе объяснять? Глухая ты ко всему. Уперлась и перечишь! Один Франциск у тебя на уме. Он, конечно, герой в своем роде. Но ведь он Западное христианство проповедовал, а, значит, только учение Христа почитал, а православие – это ощущение Христа в себе. Западный религиозный экстаз четко отразил Бернини в "Экстазе святой Терезы", а русский – в самоуглублении столпников. Католиком был твой Скорина, если не по крещению, то по убеждению своему. А католики православным его считают. И не простят ему этого. А вспомнили о нем сегодня потому, что время такое пришло – вспомнить. Мостик между православными и католиками протянуть. А так бы еще сто лет на полке пылился! Это тебе пища к размышлениям, а рыбку ты, все-таки, съешь – для тебя старался. (Уходит.)
МАРГАРИТА (встает к образам). Господи, всемогущий, спаси и сохрани моего мужа.  Направь на путь истинный. Защити от злых людей, от сил черных. Дай ему сил служить тебе праведно. Господи, всемогущий...

Картина 7
Наши дни. Россия. Телевидение.
Рабочий момент на телестудии: гримеры, осветители, операторы. Включается заставка программы "Новое время".

ЖУРНАЛИСТ. Сегодня мы обсудим важную тему - "Религия и современность". Мир будоражат межнациональные конфликты, в которых враждующие стороны используют религиозные лозунги. Русская Православная Церковь занимает в этом вопросе четкую позицию мирного диалога с представителями разных религиозных конфессий. Предлагаю обсудить этот вопрос с православным священником Иваном Расмусовым. (Расмусову.) Вы интересны мне, как явление новое в нашей стране и необычное. Хочу понять, кто вы? Священник или политик? Какие идеи проповедуете? В чем их основной смысл?
РАСМУСОВ. В возрождении национального самосознания. Патриотизма. Истинной православной веры.
ЖУРНАЛИСТ. О каком национальном самосознании вы говорите?
РАСМУСОВ. Я говорю о русских людях. О тех, кто живут в России и ощущают себя русскими. Сегодня многие стыдятся сказать: " Я русский!" – это считается проявлением экстремизма. Нас ломают, нам прививают сарказм по поводу нашей нации и страны в целом. Вот почему я за возрождение русского патриотизма. За статус гордого, свободного, счастливого русского человека.
ЖУРНАЛИСТ. Гитлер тоже начинал с великой национальной идеи.
РАСМУСОВ. У меня нет амбиций шизофреника. Я высказываю мнение большинства. Что делать, если Конституция заканчивается болтовней или провокацией на площади?
ЖУРНАЛИСТ. Вы против Конституции?
РАСМУСОВ. Я - за. За её соблюдение всеми эшелонами власти.
ЖУРНАЛИСТ. По-моему, это опасная тенденция.
РАСМУСОВ. А это не тенденция. Это война.
ЖУРНАЛИСТ. Война?
РАСМУСОВ. Мир пропитан ложью. Рушится. И только Россия способна восстановить порядок.
ЖУРНАЛИСТ. Вы объявляете войну всему миру?
РАСМУСОВ. Его устаревшей морали и законам. Но мы за мирный диалог. Русские всегда были сдерживающим фактором для всякого экстремизма, фашизма, снобизма и пофигизма... И нет причин не уважать русских.
ЖУРНАЛИСТ. А Церковь за что осуждаете?
РУСМУСОВ. Я не осуждаю Церковь. У нее великая миссия - сохранить совесть, культуру и корни нации. Я против тех, кто подрывает ее авторитет, участвует в коррупции, ведет двойной и нездоровый образ жизни.
ЖУРНАЛИСТ. Вы считаете, место священника на баррикадах?
РАСМУСОВ. Моя позиция пастырская. Я не политик.
ЖУРНАЛИСТ. Вам еще не угрожали?
РАСМУСОВ. Нет, я живу в свободной стране и говорю то, что думаю.
ЖУРНАЛИСТ. Вы живете по принципу Дали?
РАСМУСОВ. По принципам верующего человека.
ЖУРНАЛИСТ. Какие спец-эффекты вы используете на стадионах?
РАСМУСОВ. Мне душу греют георгиевские ленточки. А вам?
ЖУРНАЛИСТ. Вы считаете себя пророком?
РАСМУСОВ. Чтобы стать пророком, достаточно быть пессимистом. А я верю в Россию.
ЖУРНАЛИСТ. Говорят, ваша жена просит вас умерить амбиции, раздать людям имущество и жить как святой Франциск Ассизский?
РАСМУСОВ. Она очень аскетична. Но, если я пойду босиком к людям, они станут подавать мне милостыню на улице. А у меня другие цели.
ЖУРНАЛИСТ. Ваша жена белоруска. Как вы уживаетесь вместе?
РАСМУСОВ. Как Россия с Беларусью. Бывают разногласия, но есть взаимопонимание. Мы венчаны перед Богом.
ЖУРНАЛИСТ. Вы способны бросить всё и уйти в садовники, как Скорина?
РАСМУСОВ. Скорина свою миссию выполнил. А я пока еще нет.
ЖУРНАЛИСТ. Если дьявол предложит вам бессмертие – согласитесь принять?
РАСМУСОВ. Нет. У нас разные дороги.
ЖУРНАЛИСТ. А что скажете Богу, когда встретите?
РАСМУСОВ. Все, что мог.

Картина 8
Наши дни. Россия. Дом Ивана Расмусова.

СЕМЕН (стучит в открытую дверь). Тук-тук, это я – почтальон Печкин, принес весточку для нашего мальчика.
ИВАН. Семен? Ну, здравствуй. Что-то ты зачастил с проверками.
СЕМЕН. По долгу службы проверяю закрома честного попа.
ИВАН. Сам знаешь, всё прозрачно. Расскажи, лучше, как живешь? Зачем вокруг жены моей вьешься?
СЕМЕН. Ты бы мне винца церковного налил? Кто так однокурсника встречает? (Наливает в стакан вино. Держит стакан в руке. ) Ты все еще верующий?
ИВАН. С тех пор, как себя помню. Все мои предки священниками были.
СЕМЕН. Так вот откуда у тебя книга Скорины?
ИВАН. По наследству досталась.
СЕМЕН. Ну, ты же умный человек, духовную академию закончил, языков штук пять знаешь - продай эту книгу, виллу купишь.
ИВАН. Сняли тему. Пей вино и иди... проверяй.
СЕМЕН. Слышал я, ты нано-пыль всюду распространяешь? Сознайся, сколько взял на стадионах?
ИВАН. Сколько взял - на больных и неимущих прихожан пошло.
СЕМЕН. Так уж и пошло?
ИВАН. Проверяй - все учтено.
СЕМЕН. Проверил – честный ты поп, или просто дурак. Пока ты речи толкаешь, за твоей спиной русские монархисты союз сколотили - уже и флагами машут.
ИВАН. У них свои флаги. Я им не руководитель.
СЕМЕН. Какой пример ты детям своим подаешь? Им ведь ещё жить надо.
ИВАН. Слышь ты, проверяльщик засланный!
СЕМЕН. О... тих-тих-тихо! Ты же за мирный диалог? А диалог, сам видишь, не получается.  А что ты можешь сегодня людям предложить, кроме болтовни про величие Руси и мессианское предназначение русского этноса, сакрального Херсонеса? Никому это неинтересно. Максимум, на что соседи наши согласятся – снисходительно помалкивать за крупное финансовое вознаграждение. Или войной попрут за нашими недрами. Что разбито – не склеишь.
ИВАН. Мы многое уже меняем. Церковь реформируем, подонков Законы выполнять заставим.  Русь возродим. А ты чего хочешь?
СЕМЕН. Подними людей на ножи! За тобой пойдут!  Мы подхватим. Тебе тоже кусок отстегнём.
ИВАН. Я не бандит! Не террорист! Люди за мной идут, и слава Богу, что за мной идут, а не за тобой. Нас много – вместе мы сила.
СЕМЕН. Никогда тебя не понимал. Думаешь, Христос не носил дорогую одежду, не ел вкусную пищу? Не пользовался дорогими маслами для укрепления волос? В переводе на наше время, он в ресторанах питался, у Юдашкина одевался. Евангелие лучше читай!
ИВАН. Вся его одежда - набедренная повязка. Он мог править миром, но на Крест взошел. За тебя и меня на Крест пошел, как думаешь, почему?
СЕМЕН. Чтобы мы богато жили. Разве не так?
ИВАН. Ты себя слышишь? Понимаешь, что говоришь?
СЕМЕН. Людей уважаемых цитирую.
ИВАН. Фамилии у них неблагозвучные какие-то, фонды непонятные, квартирки на прудах...Тебе это Булгакова не напоминает?
СЕМЕН. Не те книги читаешь, поп! Суда праведного не боишься?
ИВАН. Вот Бог, вон порог.
СЕМЕН. Я тебя предупредил, а ты как хочешь. Да, вино забыл выпить, так беседой увлекся. (Пьет вино.) Фу, терпкое какое. Считаешь, кровь такая у Христа была?
ИВАН. Заблудился ты, Семен. Молиться буду за душу твою.
СЕМЕН. Иди ты к черту со своими молитвами! (Бросает стакан в стену. Красное пятно остается на белой стене. Уходит. И сразу входит Маргарита.)
МАРГАРИТА. Что ты там разбил, Иван?
ИВАН. Ничего не разбил.
МАРГАРИТА. Что это на стене? Кто это сделал? На кровь похоже...(Берет тряпку, отмывает стену.) Почему молчишь, поговори со мной. Страшно мне.
ИВАН. Что тебе Семен сказал?
МАРГАРИТА. Ничего не сказал.
ИВАН. Правду говори.
МАРГАРИТА. Сказал, убить тебя могут. Боюсь я за тебя, Ваня. За детей страшно.
ИВАН. Потому уехать хотела? Уезжай! К маме, к католикам, к кому хочешь - свободна!
МАРГАРИТА. Ванечка...
ИВАН. За Скорину просила, а за моей спиной с Семеном дела мои обсуждала? Как такое двуличие в тебе сочетается?
МАРГАРИТА. От твоих дел жизнь детей наших зависит.
ИВАН. Он угрожал тебе?
МАРГАРИТА (молчит).
ИВАН. Почему молчишь, Маргарита?
МАРГАРИТА. Ванечка…за детей страшно.
ИВАН. Страшно, когда Веры мало!

(Открывается дверь, в комнату входит ОТЕЦ МАТВЕЙ.)

ОТЕЦ МАТВЕЙ. Хозяева? Вы дома? Поговорить пришел с Маргаритой Павловной. Можно войти?
ИВАН. Вы вошли уже, отец Матвей.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Люди говорят, разлад в вашей семье.
МАРГАРИТА. Живем мы тихо, неприметно, от прихожан претензий нет.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Приличия ты нарушаешь, Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА. Приличий я не нарушала.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Ты с Семеном шашни крутила. Что ж это такое будет, когда все узнают, что священник жену свою блудливую под замком держит?
МАРГАРИТА. Чиста я перед мужем.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Еще говорят, ты гусита белорусского превозносишь?
МАРГАРИТА. Канонизировать вам Скорину пора. А вы средневековьем дышите. 
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Покаялся Семен сегодня принародно, что согрешил с тобой.
МАРГАРИТА. Он с ума сошел? Это неправда!
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Срамница ты блудливая!
ИВАН. Не забывайтесь, отец Матвей. Жена она мне.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Жена? (Бросает на стол фотографии.) Смотри, какая она тебе жена!
МАРГАРИТА (берет фотографию). Не было этого, Ванечка, не было! Не знаю, как фотографии эти сделаны... Ванечка... Неправда это!
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Ты что ж это позоришь мужа своего, детей своих! Как им теперь людям в глаза смотреть? Постыдилась бы! И к тебе, Иван, у нас теперь претензии будут.
ИВАН. Женщина она. Наивная. Доверчивая.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Церковь позорит! Не место ей здесь! Гони ее отсюда!
МАРГАРИТА. А он и гонит меня с вашей подачи, отец Матвей. Говорит, иди на все четыре стороны!
ИВАН. Маргарита!
МАРГАРИТА. Что мне рядом с вами, с такими чистыми, делать? Я ведь блудливая! И не жена тебе, Иван, вовсе – обманщица! А ты боялся, что люди о тебе подумают? Знал, что про меня Семен набалтывает и молчал? Терпел меня? Эх, ты!
ОТЕЦ МАТВЕЙ. С чего это ты вдруг осмелела так? Еще не мазали двери вашего дома дегтем? Отлучат тебя от Церкви, Маргарита. Иди в Храм, кайся прилюдно!
МАРГАРИТА. Семен подлец, а вы с ним заодно! И каяться мне не в чем!
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Кайся, я тебе сказал, пока не поздно.
МАРГАРИТА. Это вам каяться надо. Молиться о душе своей!
ИВАН. Простите ее, отец Матвей. Не понимает, что говорит.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Простить? Нет! Ты, Маргарита, ешь из руки Церкви, которая тебя кормит, поит, одевает, и хаешь ее? Ты кто такая, что бы голос на меня повышать? Гусита превозносишь? Диктуешь тут всем, кого канонизировать, кого нет? Ассизского почитаешь? А ну скидывай одежду, что тебе муж на церковные деньги купил! Пользуешься? Не брезгуешь? И иди отсюда голой, как твой Франциск Ассизский, прости меня, Господи!
МАРГАРИТА. За что вы меня так, отец Матвей?
ОТЕЦ МАТВЕЙ.  А за то, чтоб место свое знала!
МАРГАРИТА. Прав был святой Ассизский, что ушел от вас голым! (Снимает платье,  отдает в руки отцу Матвею.) Вот. Заберите! (Остается в сорочке).  Теперь я вам ничего не должна!
ИВАН. Маргарита...
МАРГАРИТА. Не подходи ко мне! Видеть тебя не хочу!
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Ой, что творит! Ой!
МАРГАРИТА ( снимает с пальца кольцо, кладет на стол.) Прощай, Иван! (Уходит.)
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Тьфу ты, прости господи! Вот же дрянь какая! Дрянь! Угораздило тебя жениться на такой? Как ты терпел её столько лет? Как терпел?!...Это тебе наказание за грехи, Иван. Молись больше. Молись!
ИВАН. Хватит, отец Матвей! Вы уже всё сделали, что могли!
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Какой позор! Позор!
ИВАН. Венчаны мы. А это всё - фотошоп! Подделка. Заберите это мусор!(Указывает на  фотографии.) Хотя, нет, в полицию отдам. Кто принес вам это?
ОТЕЦ МАТВЕЙ. С почтой подбросили. Думаешь, лгут? А зачем же тогда сегодня Семен принародно каялся?
ИВАН. А затем, что место себе готовит в нашем приходе.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Не говори никому, что тут Маргарита учудила, а то люди узнают - стыда не оберешься. А она побегает-побегает, да и вернется.
ИВАН. Я думал, мы с вами в одной упряжке.
ОТЕЦ МАТВЕЙ. Нет. Упряжки у нас разные. Мы -попутчики. Тебе реформы нужны, мне – порядок в церкви. А где порядок - там Бог. И что ты в этой Маргарите нашел?! Бестия, а не жена! (Крестится.) Прости, Господи. ( Стоит посреди комнаты с платьем Маргариты в руках.) Да забери ты это ее платье!

Картина 9
Средневековье. Москва. Постоялый двор.
Скорина стоит у окна. За окном полыхает пожарище. Крики: "Еретик!
Еретик! На кол его осиновый! Убить! Спалить дом! Еретик! Диавол!"

НЕИЗВЕСТНЫЙ (стучит в дверь). Откройте! Откройте! Позвольте войти?
СКОРИНА. Кто там?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Откройте немедленно, это в ваших интересах!
СКОРИНА (открывает дверь).
НЕИЗВЕСТНЫЙ . Чуть пробился к вам. Народу на площади - тьма! Пытать вас хотят огнем, на кол осиновый посадить, пули свинцовые льют. Говорят, католики ведьмака в Московию подослали - вероотступника. Позвольте, водички? (Наливает в стакан, пьет залпом.) Событие какое! Громкое. Пустил слух, что вы уехали из города. Пока не очень верят. Что молчите?
СКОРИНА. А что вы хотите услышать?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ну, хоть что-то в ваше оправдание.
СКОРИНА. Оправдываться мне не в чем! Нет на мне вины.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Упрямый вы, однако. Если бы не ваша заморская охранная грамота, гореть вам в огне праведном вместе с вашими книгами. Вы зачем в Москву пожаловали? Наивный такой? Или благодарности от католиков ждете? Репутацию в их глазах повысить желаете?
СКОРИНА. Соизвольте выйти вон.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Одно моё слово, и толпа разнесет вас в пыль.
СКОРИНА. Что ж медлите?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Хотел в глаза вам заглянуть. Интересный вы человек.
СКОРИНА. Что во мне интересного?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. В ваших краях вы знатный человек, ученый, лекарь, а денег не нажили. Хотели у нас подзаработать? А не вышло. Как же вы теперь без денег домой вернетесь? Разве только пешком? А сознайтесь, вы ведь не все свои книги в Москву привезли? Где-то еще остались?
СКОРИНА. Это допрос?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Попытка спросить еще не пытка. Я, между прочим, все ваши книги прочел. Теперь вот "Апостола" читаю.
СКОРИНА. Что в моих книгах предосудительного?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Знаете, почему ваши книги сожгли принародно на площади, а вас в еретики записали?
СКОРИНА. Невежество – страшная сила.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Вы последователь Гуса?
СКОРИНА. Уважаю его.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Есть за что уважать?
СКОРИНА. Умен. В Бога искренне верил. Хороший человек был.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Был! Вот вы в Библии своей напечатали: "Из ничего ничто и получится". А в священном писании говорится: " Бог создал этот мир из ничего".
СКОРИНА. Я оригинал читал на арамейском.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ян Гус гордился бы вами.
СКОРИНА. Почту за честь.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Вы проповедуете такие утверждения, позвольте зачитать с листа (вынимает листок из кармана, читает.) "Нельзя слепо подчиняться церкви, но нужно думать самим, применяя слова из Священного писания "Если слепой поведёт слепого, оба упадут в яму".
СКОРИНА. Согласен.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. "Власть, нарушающая заповеди Бога, не может быть Им признана".
СКОРИНА. Согласен.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. "Собственность должна принадлежать справедливым, несправедливый богач есть вор..." – это всё, чему вы у Гуса научились?
СКОРИНА. Добавьте еще это: "Каждый христианин должен искать правду, даже рискуя благополучием, спокойствием и жизнью!"
НЕИЗВЕСТНЫЙ. И вы рассчитывали здесь на успех?
СКОРИНА. Рассчитывал встретить благородных и честных людей, с коими привык иметь дело.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Фамилии! С кем здесь имели дело?
СКОРИНА. С кем имел дело, во мне и умрет.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. По-вашему, в Московии одни глупцы правят? Дозволят распустить по Руси  вашу книгу? А мы не дураки. Мы сожгли её. Князь распорядился сжечь, Церковь у него – вот где! (Сжимает кулак. Читает из Псалтыри). «Я, Франциск Скорина, сын славного Полоцка, в лекарских науках доктор, повелел есми Псалтырю тиснути словенским языком для простого народа…» – а кто вы такой, чтобы повелевать? Кто позволил печатать это? Да еще словенским языком! Да еще для бедного и простого народа? Библию испокон веков публиковали на древнееврейском, арамейском, греческом и на латыни! А вы язык сохи употребили?
СКОРИНА. Одобрено городскими властями Вильно. Архимандритом виленским православного, повторяю, ПРАВОСЛАВНОГО Собора!!! Все законно.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Католики говорят: "Дать народу читать Библию, значит давать святыню псам и бросить жемчуг перед свиньями".
СКОРИНА. А я скажу вам так:  "Не только доктора наук и люди ученые Слово Божие понимают, но всякий человек простой и посполитый, читая Его и слушая, может уразуметь, что необходимо для спасения его души".
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Себя цитируете?
СКОРИНА. Я бакалавр семи свободных искусств, магистр философии и медицины. А вы кто?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Зачем вам знать мое имя? Вы ведь тоже свое настоящее имя скрываете? Обычно я веду переговоры о делах Московии с заморскими странами. Но здесь я по личному желанию. Говорил уже, хотел взглянуть на вас.
СКОРИНА. Я не зверь диковинный.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Знаете, в чем ваша ошибка? Родиться вам надо было лет на сто позже, или даже на двести. Хотя, кто его знает, какими будут люди через двести лет? Или все от Бога зависит?
СКОРИНА. Бог дал Веру,  люди сами решат, кому Верить - Богу или Дьяволу. А мы обязаны сохранить истинное слово Божие. Донести его до каждого.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. А вы мечтатель, оказывается. Романтик!
СКОРИНА. Уверен - ложные ценности порождают ложные истины. Ложные истины- это бесконечные войны и, как итог, конец истории.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Время покажет. Не нам об этом судить.(Выглядывает в окно.) Ну вот, толпу разогнали. Но я не советую вам идти через парадный ход. Поймают – на осиновый кол посадят. Русский народ такой, и заморская охранная грамота вам не поможет. Ночью сюда подъедет карета. Мой человек отвезет вас в Вильно. А что, хорошо придумано? Никому и в голову не придет искать еретика в моей карете. Да, жизнь – сложная штука. Чего только в ней не бывает. Прощайте. (Выходит.)
СКОРИНА. Прощайте. ( Крестится на икону. Решительно отодвигает штору, уходит через окно.)

Картина 10
Наши дни. Беларусь. Рынок.

МАРГАРИТА. Почем бульбочка?
ПРОДАВЩИЦА. По рупь сорок.
МАРГАРИТА. За русские деньги купить можно?
ПРОДАВЩИЦА. Можно, только сдачи не будет. Через дорогу есть "Беларусбанк". Обменяйте там деньги и живите спокойно. А сколько вам картошки надо?
МАРГАРИТА. Килограмм отвесьте. И вот еще, петрушки пучок, и огурчиков.
ПРОДАВЩИЦА. Какие цены сейчас в России?
МАРГАРИТА. Терпимые.
ЖЕНЩИНА. А у нас цены московские, а зарплаты белорусские.
МУЖЧИНА. А у нас всё, как везде! Овощи на пестицидах, рыба на ртути, куры на антибиотиках.
ДЕД. Москва - не вся Россия. Там пенсии выше, чем в Саранске. Одни жируют. Другие копейки считают.
ПРОДАВЩИЦА. То-то я вижу, ты затарился по полной программе, а всё копейки считаешь?
ДЕД. Живу с Божьей помощью.
ПАРЕНЬ. А я вчера на заправке три тачки офигенно крутые видел, а из них попы вышли.
ЖЕНЩИНА. А попы тут при чем?
ПАРЕНЬ. Понастроили московских церквей - продыхнуть негде. А они и цены там поднимают. Свечку дорого купить.
МАРГАРИТА. Для неграмотных объясняю - Церковь в Беларуси Белорусская православная. А патриархат православия находится в Москве. Что непонятного?
СТАРУХА (парню).  Чем тебе, парень, Церковь  мешает? Ты , поди , и не ходишь туда.  Вера людям жить помогает. От беды спасает. Люди в войну Богу молились о Победе! О Мире! О спасении!
ПАРЕНЬ. Да, если бы фрицы победили, мы бы жили, как люди, а не копейки считали!
ДЕД (замахивается палкой.) Да, я тебя палкой щас огрею! Рот закрой рот свой, поганец! Закрой!
ПАРЕНЬ. Ты чего, дед? Сдурел? Убери клюку свою!
МУЖЧИНА. Дай ему в лоб, дед! А я добавлю!
ПРОДАВЩИЦА (парню). А я помидорами закидаю! Вот же говнюк какой!
ПАРЕНЬ. Ты че помидорами бросаешься? А если я в тебя кину? Расплавишься! Вам абы мир и кусок хлеба - остальное всё по фиг!
ЖЕНЩИНА. А не будет мира и хлеба, что тогда?
МУЖЧИНА. Тогда - Украина. Вот такие майданы устраивают, а потом народ грабят и убивают!
ПАРЕНЬ. Задрали своей идеологией!
МАРГАРИТА. А ты люби Беларусь, как дом свой! Молись за нее! Защищай! Хозяином будь, а не квартирантом. Вот и вся идеология. И другой здесь не будет!
ПАРЕНЬ. Зомбоящик насмотрелась? А у вас там уже попов стреляют.
ЖЕНЩИНА. Ужас какой, а кого убили?
ПАРЕНЬ. Не знаю, какого-то Расмусова.
МАРГАРИТА. Ой...Ванечка...
ПРОДАВЩИЦА. Женщина, что с вами? Дайте кто-нибудь воды! У кого вода есть?
ЖЕНЩИНА. У меня "Минская". Возьмите, попейте. Сядьте вот здесь в тенёчке. Сердце так прихватило?
ПРДАВЩИЦА. Вот, валидол возьмите под язык. Скорую вызвать?
МАРГАРИТА. Нет...мне ехать надо...срочно...в Москву.
ДЕВУШКА (громко парню). Зачем ты врёшь всё? Людей пугаешь!
ПАРЕНЬ. А че? Затолкали попа в машину, увезли куда-то - мало?
ДЕВУШКА. Ну, так не убили же!
ПАРЕНЬ. Говорю тебе, поедем в Америку! Жить будем там, как люди!
ДЕВУШКА.  В там вкалывать надо, как лошадь, а ты не умеешь. Ты даже гвоздь в стенку вбить не умеешь!
ПАРЕНЬ. Не, ну че ты вдруг взъелась?
ДЕВУШКА. Отцепись, сказала, придурок!(Уходит.)
ПАРЕНЬ. Не, реально, ты чего?(Уходит за девушкой). Подожди. Ну, что я опять не так сказал?
МАРГАРИТА (подхватывается). Ехать мне надо. Ехать.
ПРОДАВЩИЦА. Чуть оклемалась и сразу ехать? Поберегла бы себя.
МУЖЧИНА. Сердце  вам подлечить надо, в Москву еще успеете.
ПРОДАВЩИЦА. А что священник тот знакомый тебе?
МАРГАРИТА. Муж.
ЖЕНЩИНА. Тогда ехать надо. Я бы тоже сразу поехала.
МАРГАРИТА. Спасибо, вам, люди добрые, за заботу.
ДЕД. Удачи тебе, дочка.
МУЖЧИНА. Это ты правильно сказала, хозяином надо быть, а не квартирантом! Народ у нас добрый, мудрый. А если ругаем кого потихоньку, так как же без этого? Критика - важное дело. Без критики нельзя.
МАРГАРИТА. Божьей вам помощи, люди дорые. Тороплюсь очень. Простите, меня!(Уходит.)
ПРОДАВЩИЦА (вслед Маргарите). Женщина, женщина! Вы картошку забыли!

(Затемнение. И сразу освещение. Маргарита идет по улице в Москве. К ней подходят корреспонденты с камерой.)

КОРРЕСПОНДЕНТ. Вы жена Ивана Расмусова? Когда будут похороны? Почему не в трауре? Где будут хоронить проповедника?
МАРГАРИТА. Нигде.
КОРРЕСПОНДЕНТ. Точнее сказать не можете?
МАРГАРИТА. Зачем хоронить живого? Никто не видел его тело. Никто не знает, где его искать. Может, вы знаете?
КОРРЕСПОНДЕНТ. Новости смотрели? Газеты читаете? Слышали, что было на стадионе?
МАРГАРИТА. Не читаю и не смотрю! Не хочу читать между строк. А тем более слушать вашу дребедень.
КОРРЕСПОНДЕНТ. Девушка, вы вроде, умная, а говорите, черте что.
МАРГАРИТА. Говорю, что думаю.
КОРРЕСПОНДЕНТ. Почему вы так о прессе?
МАРГАРИТА. Потому что вы - мох на раковине. А истина внутри. Прежде чем слухи распускать, вспомните, что вы не желтая пресса. Или я ошибаюсь?
КОРРЕСПОНДЕНТ. А вы такая верующая?
МАРГАРИТА. Верующая.
КОРРЕСПОНДЕНТ. Но ведь Библия проповедует рабство, там сказано: "Не пожелай жены ближнего и раба его..."
МАРГАРИТА. Я и говорю, что вы мох на раковине.
КОРРЕСПОНДЕНТ. Девушка...
МАРГАРИТА. Отойдите от меня. От вас плохо пахнет. (Уходит.)
КОРРЕСПОНДЕНТ. Ни чё себе, матушка! Снял на камеру?! Снял?

Картина 11

Средневековье. Вильно. Келья Митрополита Иосифа 3

МИТОРОПОЛИТ. Титанический труд ты проделал, Георгий. Добился своего – стал человеком образованным и деловым. Смотрю книгу твою и радуюсь. Горжусь своим учеником. Мощно сделано! Здесь и двухкрасочная печать, и в конце приложен месяцеслов. А сколько изящных заставок перед каждым разделом! Текст набран на нашем языке - простому народу доступен. Вслед за Ефросиньюшкой ты библиотеку нашу пополнил, книги свои печатные подарил: "Псалтырь", "Малую подорожную", "Славянскую грамматику", 23 книги Священного писания.
СКОРИНА. В Московии, меня еретиком объявили, арестовать грозятся. Как теперь людям в глаза смотреть? Как объяснить на что жизнь потратил?
МИТРОПОЛИТ. Миссию свою ты выполнил - это главное. А гонения твои прекратятся. Смирись и терпи.
СКОРИНА. Терплю.
МИТРОПОЛИТ. Заметил уже, как терпишь. Всё в окно смотришь, а кажется, не видишь ничего. Расскажи лучше, как жил это время? Чтобы другие напраслину мне в уши не вводили.
СКОРИНА. А что говорить? Выучился, как вам и обещал. Грамоту магистра философии и медицины получил. Служил секретарем виленского епископа Яна из князей литовских. Женился на Маргарите Одверник – вдове местного радцы. После служил у прусского герцога Альбрехта в Кенигсберге. Тот склонить меня в свою веру пытался. Пришлось бежать. Прихватил с собой его типографа. Возобновил в Вильне книгопечатание. Но варшавские купцы упекли меня в тюрьму за долги брата. Убить в тюрьме пытались. Освобожден декретом польского короля и великого князя литовского Сигизмунда. Жена моя тем временем умерла от болезни, сын малолетний сгорел на пожаре. Типографию разграбили и сожгли. Отечеству я стал не нужен.
МИТРОПОЛИТ. Кто нынче Отечеством правит, сам знаешь... Схимников здесь не любят, православие не приветствуют. И все-таки, смотреть нам теперь сподручней не туда, где Солнце заходит, а туда, где встает. Вот и "Апостола" ты издал ко времени. Значит, пробьется к людям Божье слово. А почему ты из всех апостольских евангелий выбрал апостола Павла?
СКОРИНА. Я – полочанин! Для меня важно – действие! Потому и взял ту часть Нового завета, где более всего посланий к народу – не два, как у апостола Петра, не одно, как у Иакова, а 14 — как знак чрезвычайной активности и миссионерства!
МИТРОПОЛИТ. «Ни на что не оглядываюсь и не дорожу своей жизнью, только бы с радостью окончить путь свой и служение»?
СКОРИНА. Всегда мечтал закончить жизнь и служение в Вильне вместе с Бабичем, Онковым, Одверником! Но сейчас спрашиваю себя, не напрасно ли всё было? Почему книги мои сожгли в Московии принародно?
МИТРОПОЛИТ. Перетерпеть надо без сомнений время глухоты и слепоты, ведь "тому, кто стучится, откроют, кого будят, пробудится, кого зовут, отзовется, кого направляют, направится" .
СКОРИНА. Приснился мне однажды старик у постоялого двора. Космы седые на ветру вьются, посохом в окна стучит - бесов гонит! Кинулся я окна закрывать, а старик уже посохом в глаза мне тычет и дико так кричит: "Ты виноват! Ты!" А где-то в Вильне дом мой горит, и сын малолетний плачет, но никто не идет на помощь - все пожар в своем углу тушат. С постели я соскочил, кинулся к образам молиться. А вдруг и, правда, виноват в том, что сын мой безвинно сгорел, что нет уже рядом жены моей Маргариты , что типография моя разорена? Но ведь я не для себя старался! Для людей жил! Так за что меня Бог покарал? В ответ Господь свёл с юродивым в полдень у Собора. Этот юродивый в трапезную нашу иногда столоваться приходит. Увидев меня, хохотать он стал, кричать на весь двор: "В гордыни твоя вина! В гордыни!!!" - упал я перед ним на колени, руки его целовал, денег давал - он не берет! Свое твердит : "В гордыни твоя вина!"
Побежал я от него в Собор, плакал и молился там у иконы Христа Спасителя. А ведь прав юродивый. Грешен я! Грешен! От соблазна удержаться не мог - портрет свой в Библию тиснул, но ведь не ради славы, а чтобы ошибки не было. Чтобы не заменили Библию настоящую на ложную книгу, поддельную, вражеским языком писанную. А оно вот как обернулось?! Бог все видит, все знает, и ежели я взялся ему служить, то и в малом отступать не должен был? Одни угли в судьбе остались. А вы спрашиваете, почему смотрю в окно, как в бездну? Что мне там видеть?
МИТРОПОЛИТ. Ты говорил, что для тебя важно действие? Так прояви это действие по отношению к себе - смирись. Смирение - тоже подвиг. Твои жена и сын смотрят на тебя с небес с почтением и любовью. А как иначе? Жил ты честно, верность Богу и Отчизне сохранил. А если кто скажет, что славы искал, так пусть попробуют повторить подвиг твой! Много найдешь здесь таких?! Слабость твоя пройдет. Смирись! Терпи! Молиться за тебя буду и монахам накажу молиться.
СКОРИНА. Спасибо за понимание, митрополит Иосиф,
МИТРОПОЛИТ. А гордыня - смертный грех. Но в тебе такого греха нет. Не возводи на себя напраслину. Теперь скажи, зачем католикам книги свои даришь? Осуждают тебя за это православные.
СКОРИНА. Книги дарю, кому жизнью обязан. Без помощи этих людей не было бы нашей печатной Библии. Еще с юности усвоил ваш совет: "Не должна религия народы разъединять".
МИТРОПОЛИТ. Так-то оно так. Но, если б ты только знал, как эти католики меня замучили! Вот намедни капланы святого Яна забрались на колокольню Пречистенского собора и звонили ночь. Сбежался народ, думая, что случился пожар, погнали капланов со двора, а бискуп жалобу прислал, будто поляков избили попы православные, прибежавшие из домов – ивановского и покровского. Суда показательного требует! А это унижение Веры нашей!
СКОРИНА. Составлю бумагу королю Сигизмунду о бесчинствах этих. Он человек мудрый, даст послабление православию.
МИТРОПОЛИТ. Вот уж странно как получается, короли католики к слову твоему прислушиваются, а цари православные Библию сожгли! Почему так получается? Проблема в чем?
СКОРИНА. В политикус, Митрополит Иосиф.
МИТРОПОЛИТ. Как все запутанно стало, как запутано! Но Бог все видит, все исправит...Ой...что-то сердце у меня разболелось. Пойду, прилягу.
СКОРИНА. Не забудьте принять микстуру, отец Иосиф, ту, что я вам прописал.
МИТРОПОЛИТ. Приму, конечно, приму...Ангела тебе Хранителя, славный мой ученик. Спаси нас всех, Господи!(Уходит.)

(Скорина стоит у окна. Ветер распахивает окно. За окном – гроза, стихия.)

Картина 12

Наше время. Россия. Скит в лесу. На дворе - гроза, стихия.
Расмусов Иван ранен, лежит на топчане. Старик готовит снадобье.

СТАРИК. Очнулся? Вот и хорошо. Сейчас поправлю одеялко. Отвар пить дам. Пей, полегчает. Знаю, как раны залечивать.
ИВАН. Кто вы?
СТАРИК. Человек я. Бросили тебя подельники в лесу умирать, а я нашел. Значит, Богу так угодно.
ИВАН. Сломить хотели - надорвутся.
СТАРИК. За что ты хоть бился?
ИВАН. За Россию, отец.
СТАРИК. За Россию биться - правое дело. Только сначала разобраться надо, за какую именно Россию ты бьешься? Что значит для тебя Россия? У каждого ведь Россия своя. Правое дело, когда народ, как единый за нее встанет, но и тогда народ обмануться может - не за теми пойдет.
К примеру, в России всё всегда вдруг было и не по правилам. Были Рюриковичи - пришли Романовы, были Романовы, пришли комиссары. Были атеисты-партийцы, вдруг все верующими стали. Верят в Бога, сидя на диванах и о Руси рассуждают, а евро по заграницам прячут. И куда теперь кривая выведет?
ИВАН. Время сейчас такое - посередке никто не останется.
СТАРЕЦ. Но идти надо только за Богом! Истинное его слово почитая! А ты, видать, из бунтарей?
ИВАН. Священник.
СТАРЕЦ. Тогда почему оказался здесь? Или все-таки бунтарь? Многим мерещатся кругом враги. И бьются они, вроде, за Россию, но любовью Христовой  от таких не пахнет. Жить не умеют по Заповедям.
ИВАН. Объяснял это людям, не слышат.
СТАРИК. А как ты им это объяснял? С людьми в тишине говорить надо. Чтобы дух молитвы и благости сохранить. Люди они ведь какие? В Бога верить начинают только в тюрьмах, да на войне и в болезни. А до того о другом мечтают. Им чины, звания, земли чужие подавай. Убить за это готовы. Зависть заглушают пьянством. Но вместо вина упьются кровью - к этому сейчас все идет.
ИВАН. Ты старовер?
СТАРИК. Не все ли равно - старо-ново? Просто верую. Молюсь. И ты молись. Сердце откроется Богу, даст он тебе такую энергию, что способен будешь свет в невозможном открыть.
ИВАН. Свет за Россией, отец.
СТАРИК. Россия, как была светочем, так и останется. А кричать об этом на всех углах - себя не уважать. Времена у нас и смутные и страшные были, а народ простой русский выжил. Ему вроде и гордиться нечем, а гордится! Значит, Богом так задумано. Значит, скажет этот народ еще свое веское слово.
ИВАН. Когда скажет?
СТАРИК. Когда Бог укажет.
ИВАН. Когда укажет?
СТАРИК. У всякой одержимости один конец - безумие или смерть. Живи по Заповедям, в Бога веруй. Определись, кто ты в этой жизни - политик или священник? Как по мне, то политика - это грязное дело.
ИВАН. В безверии меня не упрекай!
СТАРИК. О себе размышляю. Били меня, травили, стреляли в меня за веру. А она только крепче становилась... Сколько они священников и иноков положили! Церквей пожгли, колоколов посбивали...А теперь все в церковь ходят, а Заповедей не знают. По Заповедям не живут. От того все беды. Ушел я от вас, в лесу живу, а все тянутся ко мне за истиной. Молюсь за вас всех.
ИВАН. А в чём истина?
СТАРИК. Вот же непонятливый какой - в Христе. Он сказал: "Аз есмь путь, истина, и жизнь".
ИВАН. Кто ты, старик?
СТАРИК. Как помру, напиши на дощечке "Раб божий Феофан", а больше не надобно ничего. А тебя как звать?
ИВАН. Иван я Расмусов.
СТАРИК. Иоан, значит. Что плачешь, Иоан, как дитя малое? Душа за людей болит? Или себя так жалеешь?
ИВАН. За Россию душа болит.
СТАРИК. Да...трудна дорога к Богу.  Одно запомни, на пути к Нему посредники не нужны, так еще и Скорина наш когда-то говорил. "Ищите Бога в себе"... Сейчас я, потерпи чуток, бинты тебе сменю.

КАРТИНА 13

МАРГАРИТА (у образов). Господи! Всемогущий! Помоги моему Ивану, где бы он ни был. Защити его от врагов и нечисти всякой. Залечи его раны , дай ему силы, помоги ему найти путь домой.
Где же ты, Ванечка, родненький мой? Сердце по тебе истосковалось. Сыновья твои совсем взрослыми стали. В духовной семинарии учатся. Молятся исправно. Помнят о тебе. А ты все еще где-то ходишь, всё ищешь себя...Слышала я от прихожан, в Светлой пустыни старец вдруг объявился. Помогает людям больным и несчастным. А вдруг он мне поможет тебя найти?
А я тут сижу. Слезы лью. Соберусь сейчас же в дорогу и поеду в Светлую Пустынь. А вдруг Старец поможет мне тебя найти? (Собирается в дорогу. Крестится на икону. Выходит из дома.)

КАРТИНА 14
Наши дни. Россия. Поселок Светлой пустыни.
Женщина ставит на крыльцо избы банку с молоком.

МАРГАРИТА. Женщина, подскажите, где здесь живет Старец?
ЖЕНЩИНА. А здесь и живет. Но сейчас не принимает. Поздно уже. Устал. Весь день люди к нему за правдой шли. Если утром застанете – считайте, повезло, потому как уходить от нас собрался. Как только люди селиться вокруг него начинают, снимается с места и уходит дальше в лес. А здесь уже, видите, округ вырос - Светлая Пустынь называется. (Гордо.) Деньги бы со всех брал, так давно бы в хоромах жил. Так не берет! А ты сама откуда родом будешь?
МАРГАРИТА. Из Москвы.
ЖЕНЩИНА. Издалека приехала. Сюда из разных мест едут и остаются здесь жить. У нас тут и украинцы, и белорусы,  и сербы, и румыны, и даже негр есть. Мы тут Храм православный строим.  Как же нам без Храма? Договорились с властями о строительстве. Будет Храм, и отца Иоана уговорим остаться.
МАРГАРИТА. Старцы обычно в скиту живут.
ЖЕНЩИНА. Ты кто такая, чтобы о нем судить? Зачем сюда явилась?
МАРГАРИТА. Спросить хочу, где муж мой. Пропал, ищу везде.
ЖЕНЩИНА. Люди о главном спрашивают, а ты мужика ищешь?
МАРГАРИТА. Не мужика ищу, а мужа. Бандиты его увезли куда-то, люди говорят, убили. А я не верю. Чувствую, что жив. Может, старец ваш подскажет, где искать?
ЖЕНЩИНА. Говорю тебе, утром приходи. Ночь на дворе.
МАРГАРИТА. А мне некуда идти. Сяду здесь на лавочке, до утра подожду.
ЖЕНЩИНА. У меня переночуешь. Нечего тут сидеть. Замерзнешь.

(Из дома выходит Иван Расмусов .)

ЖЕНЩИНА. А вот и он сам...Здравствуйте, отец Иоан.
ИВАН. И вам божьей помощи.
ЖЕНЩИНА. Я вам молочка парного принесла. Вечером только Зорьку подоила.
ИВАН. Спасибо, Надежда. (Пьет молоко.) Травами пахнет.
ЖЕНЩИНА. У меня самое лучшее молоко. Хлебушка возьмите. Сегодня испекла. Устали, за день?
ИВАН. Есть немного.
ЖЕНЩИНА. Люди говорят, уходите вы от нас?
ИВАН. Люди много чего говорят.
ЖЕНЩИНА. Тут к вам женщина приехала.
ИВАН. И где же она?
МАРГАРИТА. Здесь я, Ванечка.
ИВАН. Ты?
МАРАГАРИТА. Жив...нашла я тебя...родненький мой.
ЖЕНЩИНА. Надо же, как бывает... Ой... забыла утюг выключить, домой побегу. (Прячется за деревом.)
ИВАН .  Не прячься за деревом, Надежда. Домой иди. Спокойной ночи.
ЖЕНЩИНА (выходит из-за дерева). Спокойной ночи, отец Иоан. (Уходит.) Надо людей позвать, а то уведет она его от нас.  Как же мы без него? (Стучит в окна.) Эй, выходите все! Отец Иоан от нас уходит. Выходите!
ИВАН. Здравствуй, Маргарита.
МАРГАРИТА. Здравствуй, Иван.
ИВАН. А я вот опять с места снимаюсь.
МАРГАРИТА. Не надоело бегать?
ИВАН. Платье у тебя красивое. Может и правильно сделала, что прежнее сбросила?
МАРГАРИТА. Душа прежней осталась.
ИВАН. Часы в Фарном Костеле идут?
МАРГАРИТА. Идут.
ИВАН. Орган в кирхе играет?
МАРГАРИТА. Играет.
ИВАН. Сюда зачем пришла?
МАРГАРИТА. Венчаны мы с тобой – нельзя нам порознь. А ты фотографиям срамным поверил!
ИВАН. Ты сама кольцо сняла. Забыла?
МАРГАРИТА. Какой ты неразумный, Ваня, в кольцах не разбираешься. Вот оно колечко наше венчальное. А то и не кольцо вовсе было – баловство одно.
ИВАН. Маргоша...Овечка моя неразумная.
МАРГАРИТА. Мог бы позвонить хоть разок. О сыновьях спросить.
ИВАН. Были они здесь. Горжусь ими. Правильно мыслят.
МАРГАРИТА. Сговорились? И мне не сказали? Вот же какие! Все в тебя!
ИВАН. Плохо, что в меня?
МАРГАРИТА. Хорошо, что в тебя.
ИВАН. А что за книгу в руках держишь?
МАРГАРИТА. "Апостол" Скорины...вот...почитать тебе хотела.
ИВАН. Приехала мне книгу почитать?
МАРГАРИТА. Вернись домой, Иван! Сколько будешь по чужим землям скитаться?
ИВАН. А я не уходил  никуда с земли русской.
МАРГАРИТА. Прихожане ждут тебя. С Семеном ужиться не могут. Теперь он служит в церкви нашей. Прейскуранты дорогие вводит. Должностями торгует. Доходные дома открывает - рестораны да магазины. Остановить его надо!
ИВАН.  Бог шельму метит. А я в скит ухожу.
МАРГАРИТА. Одной твоей молитвы сегодня мало будет. Не понимаешь? Вместе молиться надо.
ИВАН. Вместе, говоришь, молиться надо? С кем вместе?

(Неожиданно появляются жители Светлой Пустыни.)

ЖИТЕЛИ. С нами вместе, отец Иоан! Господь так скорее молитву нашу услышит.
ИВАН. Услышит, конечно. Но почему вы все подхватились ночью? Молиться?
ЖИТЕЛИ. Узнали, что матушка книгу важную из Москвы привезла. Хотим узнать, что это за книга? Матушка, почитайте нам эту книгу! Почитайте, матушка!
МАРГАРИТА. Темно во дворе. Свечу зажечь надо.
НАДЕЖДА. У меня свеча есть. (Зажигает).
ИВАН. Одной свечи мало будет.
ЖИТЕЛИ. А мы, каждый, свою зажжем.

(Зажигают свечи.)

МАРГАРИТА. Ну, вот, теперь почти совсем светло стало. И это хорошо, что нас теперь не двое и не трое и даже не четверо — много! А, значит, молитва наша будет сильнее, крепче.

ЖИТЕЛИ. Читайте, матушка, мы ждем, читайте!

МАРГАРИТА(открывает книгу). Починается книга "Апостолъ", з Божию помощью справълена доктором Франъциском Скориною с Полоцька.

(Луч света выхватывает Франциска Скорину. Скорина стоит на возвышенности, смотрит "сквозь время".)
 
"Ну, что вам сказать, люди? Если вы говорите языком человеческим и ангельским, а любви не имеете, то вы - медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имеете дар пророчества, и знаете все тайны, и имеете всякое познание и веру, так что можете и горы переставлять, а любви не имеете, то вы ничто. И если раздадите все имение ваше и отдадите тело ваше на сожжение, а любви не имеете, нет от вас никакой пользы. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится...

Живите в мире и согласии, не уподобляйтесь зверю дикому. Но даже зверь честнее будет в ярости своей, чем человек душу свою потерявший, живущий без Любви и Веры.

Разве мы не христиане, разве не соотечественники? И ежели Бог за нас, то кто против нас?! Так покажите в вере вашей любовь к Отчизне, добродетель, в добродетели братолюбие, в братолюбии любовь между людьми и народами, все еще мира не ведающими. Ведь нельзя же по-прежнему оставаться глухими, слепыми, немыми?! Нашенский неужели станет ненашенским? Неужели не почувствует зова предков, с которым родились? А враждующих с нами мы победим всех, обесчестим, и сердца их помраченные наполним из огромной чаши слова отчизненного! Ибо слово есть мудрость изреченная,  божье деяние, начало согласия под небесами!"

НАДЕЖДА. Как же этот человек любил нас! Слово божье донес до нас через века. А что мы ему ответим сегодня? Что сыны наши опять воюют против нечисти поганой? Что весь мир сатанинский вновь ополчился против православного мира и нет на Земле безопасного места для простого русского человека?

ИВАН.  Почему же нет  – есть такое место.

НАДЕЖДА. А где оно? Где?
 
ИВАН. На Кресте сегодня самое безопасное место. 

ЖИТЕЛИ. Как понимать тебя, отец Иоан?

ИВАН.  Сораспяться надо сегодня всем за святую землю нашу! А иначе говорить не о чем. Иначе и России не будет!

ЖИТЕЛИ. Как это не будет? Как это? Россия была, есть и будет. Русские долго запрягают, да быстро едут! Стеной встанем за матушку Русь! Очистим от нечисти поганой! За нами правда, с нами Бог! И потому мы выдюжим! Верь нам, отец Иоан!

НАДЕЖДА. Ой, как вовремя, матушка, вы книгу эту нам привезли. Как вовремя!  Золотые слова прочитали нам сегодня. "Ибо слово есть мудрость изреченная,  божье деяние, начало согласия под небесами!"  Ой, хорошо то как! Светло то как на душе  стало! Спокойно!

(Поет песню о России. Все подхватывают. Звучит мощный, красивый хор.)

Конец