АЗС

Прошло три недели, а я так и не решился признаться отцу, что забросил учёбу. Делая вид, что хожу в университет, на самом деле ошивался с друзьями в кофейнях, кинотеатрах, Макдональдсах или просто спал в своём автомобиле. Именно по протекции моего отца, Александра Николаевича Смирнова, отставного подполковника инженерных войск, я стал студентом МГСУ, но посвятить себя строительству и питаться всю жизнь от данного ремесла никогда не желал.


Ноябрьским вечером в очередной раз я инсценировал возвращение из университета. Кивнув матери, я хотел проскользнуть в ванную, но, повторно бросив на неё взгляд, понял, что дома что-то не так.
– Зайди к отцу в комнату, – тихо сказала она, сдерживая слёзы.


Когда я вошёл, отец сидел за письменным столом и клеил модель военного самолёта. Поздоровавшись, я присел на диван, ожидая тяжёлого разговора. Он искоса посмотрел на меня, ничего не ответил и продолжил заниматься моделью. Чтобы прогнать тревогу, я стал наблюдать за золотой рыбкой, плавающей в просторном аквариуме.


– Ты ничего не хочешь мне рассказать о своих достижениях в ВУЗе? – вдруг строго спросил он.
– Хочу, конечно, но не знаю с чего начать, – усмехнулся я, чтобы смягчить тон разговора.
– Тебе смешно, дармоед! Ты смеешь водить меня за нос! Целый месяц не появляешься в университете и не знаешь с чего начать!
– Во-первых, месяца ещё нет… Я как раз хотел…


Он с силой ударил кулаком по столу так, что детали самолёта подскочили.
– Думаешь, мне приятно выслушивать эту муть от своих друзей? И если бы не мои связи в ВУЗе?! – твёрдо сказал он.


Отец поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате, щёлкая зажигалкой. С минуту я наблюдал за его быстрыми шагами.
– Довожу до сведения! – громко произнёс он, остановившись, – завтра к началу первой пары мы вместе едем в университет разбираться! Время, место, форма одежды тебе известны. Вопросы?
– Пойми, отец, что даже если ты станешь умолять меня на коленях, я всё равно не буду там больше учиться! После этих слов я уже ничего не смог сообщить ему.


Я вышел из лифта, толкнул ногой подъездную дверь и постарался не обращать внимание на боль от удара в живот. Шёл дождь. Отец не любил долгих разговоров. Применив силу, он забрал ключи от моего «BMW», кредитку и вытолкал меня из квартиры. Потрясённый, я шёл к трамвайным путям, чтобы добраться до дома бабушки, жившей неподалёку.


Пройдя немного, я обернулся и с грустью поднял глаза на свой дом. Светящиеся в тёмном осеннем небе окна моей квартиры казались такими холодными и чужими.
Стоя под моросящим дождём, я вглядывался в лица идущих навстречу людей, смотрел на лужи, в которых блестел свет отражающихся фонарей, и не знал толком, что делать дальше.


Закурив, я решил пока никуда не идти, успокоиться и купить бутылку «Охоты». Только я вышел из дверей магазина, как стала названивать мать. Я долго держал в руках вибрирующий аппарат и не решался ответить на вызов.


После третьей бутылки креплёного пива, выпитой на остановке, я, всерьёз охмелевший, сел в трамвай, чтобы уже доехать до Кировоградской улицы, где проживала моя бабушка Мария Петровна.


Не помню, что происходило, когда я покинул трамвай. Сознание моё затуманилось. Только проснулся я в квартире у бабушки в десять часов утра.


Перед тем как открыть глаза, я представил свою уютную комнату: неоновую подсветку на потолке, искусственный баобаб, штангу и не хотел верить, что лежу на миниатюрном диване. В квартире у бабушки было много старых вещей, в том числе различных икон. Вдруг на кухне засвистел чайник. Надев спортивные брюки, футболку, я отправился умываться.


Пожелав доброго утра, бабушка нарезала белый хлеб и стала накладывать мне в тарелку манную кашу. Было стыдно, что плохо помнился вчерашний вечер, и потому я долго не решался поднять на неё глаза.


– Станислав, позвони матери, – попросила она. – Вся в слезах!
– Хорошо, скажи, разве можно всё время жить под диктовку отца? Учиться, терять уйму времени, получить специальность и всю жизнь заниматься нелюбимым делом. Как жить с этим солдафоном?!


– Отец подобрал актуальную профессию, которая будет кормить твою будущую семью, – ответила бабушка. – Время пробежит, останешься у разбитого корыта. Дворником ведь будешь! Посмотри на отца, он многого достиг в жизни…
– Лучше быть дворником, чем заниматься нелюбимым делом, – тихо сказал я, встал из-за стола и прошёлся к окну.


Моросил дождь. Я наблюдал, как на перекрестке скопились машины, пытался прочитать рекламные надписи на дальних домах и зацепился взглядом за знакомую автозаправку. Когда-то я заправлял на ней свой любимый автомобиль, ел там пирожные, пил капучино.


«Жизнь такой кубик-рубик, разобрал так, что теперь собирай да собирай», – шёпотом произнёс я, смотря на спускающуюся каплю.


Две с половиной недели прошли в интенсивных поисках подходящей работы. За это время я чуть не стал менеджером по недвижимости, барменом, кладовщиком. Не за горами был Новый год! Жить дальше на бабушкину пенсию было уже невозможно и стыдно. Взвесив все за и против, я решился на довольно отчаянный, вынужденный шаг.


Как-то утром по просьбе бабули я направился в льготную аптеку купить ей лекарства от болезни сердца, прихватив между делом пакет своих документов. Возвращаясь, я решил заглянуть на ту самую автозаправку, которую от нечего делать рассматривал из окна. Я соображал так, что если на время устроиться заправщиком, то вполне можно будет зализать душевные раны.


Но у входа на автозаправку я вдруг оробел и остановился. Передо мной разъехались стеклянные двери, я видел клиентов, работников в ярко-салатовой спецодежде, но перешагнуть порог так и не мог. Меня охватил страх. Там проходила серая повседневная жизнь. Видимо, я вызвал какое-то подозрение, и ко мне подошёл невзрачный на вид охранник. Это был мужчина пенсионного возраста, одетый в чёрную помятую форму, оружия он при себе не имел, а козырёк его кепи уже лоснился от грязи. На бейджике у него я прочёл греческую фамилию – Адамиди. Я поздоровался, объяснил вкратце, что мне нужно, и мы отошли в сторонку.


– Не будь столь самоуверенным. Здесь мест, по-моему, нет, – сказал Адамиди.
– Да, ладно! Очередь стоит что ли заправщиками? – усмехнулся я.
В небольшом кабинете меня уже встречал главный менеджер. Грузный, розовощёкий мужчина в белой рубашке с малиновым галстуком принялся быстрыми движениями перелистывать мой свеженький паспорт. Пользуясь паузой, я бегло осмотрел кабинет.


Белая магнитная доска, что находилась за спиной у главного менеджера, была исписана вдоль и поперёк разноцветными маркерами. На ней изображались какие-то малопонятные графики и столбики цен на автомобильное топливо. На стеллажах размещались архивные папки, пособия по маркетингу, диски, дыроколы, печати. Он задал мне пару дежурных вопросов и произнёс хорошо знакомые мне слова:
– Да, нам периодически требуются люди. Оставь нам свои контакты, и мы тебе обязательно позвоним.


В ответ я собрался сказать ему что-нибудь неприятное и, конечно же, ничего не хотел оставлять. На столе зазвонил радиотелефон. Видимо, произошло что-то нехорошее. Разговор получился довольно коротким. Главный менеджер побледнел и, ослабив узелок галстука, стал тяжело дышать. Из ящика рабочего стола трясущимися руками он вытащил знакомую мне белую коробочку с лекарством. На ней было написано – «Нитроглицерин». Открыв крышку, он с досадой заметил, что ёмкость пуста.


Я быстро достал из пакета точно такую же коробочку, предлагая ему. Забросив таблетку под язык, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Прошло несколько секунд, и главный менеджер стал приходить в чувства. Он выдохнул, поправил галстук и сказал:
– Откуда у тебя это?!
– Бабушка попросила купить.
– Ясно! Заполни анкету. Найди бригадира Валеру. Завтра он выдаст тебе форму. Ты на работе!


На следующий день, как и пообещал главный менеджер, мне выдали зелёный комбинезон, такого же цвета куртку и салатовую жилетку. И сразу же началась самая настоящая круговерть со всеми её сюрпризами. Бригадир поручил меня некоему горластому мужику – Анатолию Козлову, которого я сразу окрестил одним бородатым животным. Козлов обслуживал со мной четыре колонки и наставлял, как надо правильно вести себя на заправке.
– Если чувствуешь, что клиент не внушает доверия, начинаются сложности, проблемы – беги ко мне! – властно заключил он.


Вообще, с каждым часом он нравился мне всё меньше и меньше. Его глупые шуточки, что каждое утро заправщику нужно мыть уши, чтобы слышать по громкой связи кассиров, его выражение «причаститься» после работы, похабные анекдоты быстро стали портить мне нервы.


– Учись, студент, грамотно тряси мелочь с бандерлогов, – смеялся Козлов, – не позволяй им самим вставлять «орган» в отверстие бака. Вставят – золотой, как правило, пожалеют. Видишь надписи на машинах – сын или дочь у кого родились. Поздравь, лишний раз не убудет! Симпатичной девушке улыбнись, и чаевые могут быть, сам понимаешь!


Часа через два я начал понимать, что представляет собой эта непростая работа. И приветственные слова бригадира – «Добро пожаловать в нашу Чечню» – принимал уже близко к сердцу.
– Бегай, студент! – потешался Козлов, – Долго нас не забудешь! А как спать ночью будешь!

 
Третий заправщик был наполовину корейцем. Весьма странный субъект, как мне показалось в начале. Козлов обмолвился, что недавно он потерял мать. Кореец говорил неохотно, не улыбался и часто отлучался с рабочего места. Вскоре я понял, что это инсценировка. Козлов специально всё так подстроил, проверить каков я на прочность. Он просто светился от счастья, когда я носился, словно ошпаренный по заправке. Я понимал, что сейчас вступить в перепалку, значит потерять место. К концу смены, признаться, я умотался. Ноги мои просто гудели, во рту чувствовался привкус бензина.


Дома после горячей ванны, жареной картошки с грибами я ожил и посмотрел на жизнь веселее. Я заработал первые чаевые – целых пятьсот рублей. Бабушка, видя, что мой прожитый день был не из лёгких, погладила меня по голове и сказала:
– Станислав, я верю, что ты не пропадешь в жизни!


Добравшись до дивана, я сразу же отрубился. В семь утра сработал будильник и быстро расставил в моём сознании всё на места. Всё тело болело, и жутко хотелось спать. Сделав над собой усилие, я поднялся с дивана. Как только из окна краем глаза я увидел зелёную подсветку автозаправки, то сразу же почувствовал неприятный озноб. Я умылся, позавтракал и стал готовиться к выходу на работу.


На заправке я быстро переоделся и подошёл к ребятам. Козлов сделал удивлённые глаза и сказал громко:
– Надо же, пришёл! А я думал ты однодневка!
Очень хотелось грубо ответить, но, сжав губы, я промолчал.
– Ладно, давай принимайся за дело. В следующий раз приходи на пять минут раньше. Тебе идти тут пару шагов.

 
Я всерьёз возненавидел Козлова. Окажись я с ним где-нибудь на войне, то точно что-нибудь ему сделал. Второй день пошёл словно под копирку, как первый. Кореец большое количество времени отсиживался в подсобке, бригадир занимался другими делами, а я только успевал снимать и опускать пистолеты.

 
– Студент, хорошо запоминай тех, кто расплачивается банковской картой! – учил Козлов, – это жлобы! Ты будешь старательно натирать стёкла и фары, а результат, тем самым, будет нулевым и плачевным. Денег они тебе никогда не дадут. Их стоит просто запомнить!


Ко мне подошёл Адамиди и, наблюдая, что клиентов немного, завёл разговор:
– Да, тебе не шибко-то повезло. Работа вредная. Если бы станция находилась в области, а здесь город. Зоны ветров нет. Все пары от бензина оседают в лёгких.
– Что делать, жить как-то надо?!


Пошёл снег, и я засмотрелся, как он таял на мокром асфальте. Несколько секунд в моём сознании удерживалось deja vu.
– Не спи, студент. Пойдём, будем персидские ковры чистить, – громко сказал Козлов.
– Видишь вон те резиновые коврики у входа. Тащи их к подсобке!
– И что с ними делать?
– Что делать?! По-турецки на них с тобой сядем и будем чай под снежком пить. Иди, студент, горячей водой из шланга их окати! Шевелись!


Кто-кто, но мыть коврики должен был совсем не заправщик, как я это себе представлял.
Прилегающую территорию к автозаправке убирал один молодой дворник – Сухроб. Парень приехал из Бухары и крепко держался за такую работу. Получал он здесь считанные копейки, но и трудился не слишком много. В имени его заправщики поменяли одну согласную букву на другую и окрестили – Сугробом. В сильные снегопады мы должны были помогать ему управляться с лопатой, но небо до сих пор не опускало на Москву белое покрывало. В эти декабрьские дни погода походила на конец октября.


За раз я взял два коврика и потащил их к подсобке. Увидев там сидящего за чашкой чая Сугроба, я решил поинтересоваться:
– Воду горячую для шланга где набрать?
Сугроб удивился и не сразу ответил:
– Э… я не знай. Надо к бригадиру спрашивать. Это они делают воду.
Пришлось сориентироваться самому, и минут десять я занимался этой несложной работой. Я вошёл в подсобку и обратил внимание, что Сугроб внимательно разглядывает висящий на крючке мой фирменный балахон, на котором красовалась большая эмблема. Он расправил на нём два рукава и не мог оторвать глаз от вышитого во всю грудь крокодила.


Увидев меня, он улыбнулся и произнёс слова, от которых мне стало не по себе.
– Я не вор! Смотрел просто красивый вещь. У нас такой дома купить нельзя.
– Сколько тебе лет?
– Э... Девятнадцать.
– Ровесник, – произнёс я и хотел было ещё о чем-то спросить, но с шумом отворилась входная дверь.
– Так, что за дела?! Бегом к рабочему месту, – услышал я гневные слова бригадира.
– Я ковриками занимался, Анатолий сказал…
– Здесь бригадир кто?! Отнеси их обратно ко входу и больше не занимайся не своим делом. Коврики чистит ночная смена!


Я молча вышел. Козлов откровенно хохотал, а кореец едва сдерживался от смеха, глядя, как я расстилал мокрые коврики у входа. Стало неприятно, обидно. Больше всего на свете я не любил, когда меня держали за идиота. Я вспомнил своё козырное «BMW», вспомнил, как заправлялся на этой самой заправке, вспомнил туго набитое деньгами портмоне отца. Я подошёл ближе и как ни в чём не бывало стал обслуживать «Mercedes Gelendwagen». Козлову я больше не доверял. Мне было противно с ним дальше работать.

 
К концу смены похолодало. Под ногами лопался нежный лёд. Под фонарём качалась от ветра молодая рябина. Я поднял кусок льда, похожий на тонкое стёклышко, и посмотрел сквозь него на светящиеся витрины автозаправки. На миг я увидел сытую старую жизнь. Я сломал в руке лёд и не смог сдержать слёзы.


В семь вечера, ровно за час до окончания смены, когда машины лентами потянулись к колонкам, подошёл бригадир. Он был без шапки, без куртки, при нас на толстовку набросил салатовую жилетку и вальяжной походкой направился к дальней колонке. Всем своим видом он показывал нам, обычным заправщикам, что работать с бригадиром – большая честь. Тем не менее работа вчетвером пошла очень резво, и час пролетел, словно каких-нибудь 10-15 минут.


– Всё, Стас Михайлов, заканчивай процедуры! Ты нам подходишь. Свободен, – произнёс бригадир.
От колкой похвалы я немного смутился. Посмотрел на коренастого бригадира и заметил, как фиолетовым блеском отливали капли на его волосах.
В следующую смену меня застала врасплох новость бригадира Валеры. Корейца перевели работать в ночную смену, и я теперь должен был трудиться вместе с Козловым. Лучше бы их поменяли местами!


– Стас Михайлов, – позвал меня Козлов.
– У меня другая фамилия, – сквозь зубы ответил я.
– Да ладно, не дуйся! Когда клиент после оплаты подходит к машине, не убегай далеко, а как бы невзначай провожай его, идя рядом. Чаевые так лучше дают. Теперь мы с тобой вместе воевать будем!


В моей  голове пролетели неприятные мысли. Выдержу ли я такое нелёгкое бремя – работать бок о бок, все смены напролёт, с этим отвратительным типом!
– Студент, – обратился ко мне Козлов. – Ты сколько раз за смену бегаешь дым глотать?
– Раза три-четыре. Может, и больше. Вам что?
– А то. Я сложу твоё время, потраченное на курево, и буду, так как я не курю, пить чай с кренделями между обедом и ужином. Короче, у меня будет индивидуальный полдник! Просто кореец не курил. Всё было по чесноку с ним. Я же не собираюсь за тебя пахать, пока ты кайф ловишь. Либо бросай курить, либо принимай мои правила. Как тебе такая тема, студент?
– Меня устраивает, – ответил я, сплюнув.
– Ещё бы тебя не устроило! – отозвался он и громко рассмеялся.


Ко мне подошёл Адамиди. Одежда его стала как будто ещё небрежней. Чёрные брюки были заляпаны мелкими пятнышками высохшей грязи. Шеврон на рукаве куртки отпоролся и топорщился на ветру.


– Ты уже догадался, почему к вам, заправщикам, подходит поболтать о том о сём старшая смены Силантьева? – начал с вопроса свою речь Адамиди. – Она всегда это делает, обрати внимание, в самом начале работы. Ну, догадался?
– Мне некогда думать об этом. По-моему, просто приятная женщина.


– Гм… Хочу сообщить тебе, только по секрету, – произнёс он и поднёс к губам указательный палец. – Здесь, по сути, американская система. Каждый хочет выслужиться, соответственно необходим контроль. Силантьева подходит и как бы между прочим ведёт разговоры о погоде, природе и узнаёт тем самым, нет ли пьяных в смене. Я считаю своим долгом предупредить тебя об этом!
– Спасибо. Мне работать надо.


Он протянул мне бумажный свёрток.
– Что это? – спросил я.
– Да мне носки сестра связала шерстяные, чтобы я на смене не мёрз. Она мне несколько пар... Возьми, без тёплых носоков плохо, можно почки, мочевой застудить.


Я принял подарок, и мне почему-то стало жаль этого человека. Козлов видя, что я достаточно долго разговариваю с Адамиди подошёл к нам.
– Давай-ка не грузи моего напарника всяким хламом! – сказал Козлов и стал отмахиваться от него рукой.


Адамиди сделал недовольное лицо и молча направился на автозаправку.
– Не люблю я этого плаксу. Всё время ходит, грузит всякой ботвой, голова от него пухнет, – объяснил мне Козлов. – Что это он тебе дал?
– Неважно, – ответил я и убрал свёрток за спину.
– Да знаю, что там, можешь не прятать. Рейтузы там вязаные! – сказал он и захохотал на всю заправку.


Я смотрел на его довольное покрасневшее от смеха лицо, и мне захотелось ему чем-нибудь врезать.
– Ладно, пока машин мало, я на пять минут отойду, – сказал он, продолжая смеяться, и направился в сторону нашей подсобки.

 
Недалеко от меня дворник Сугроб бережно раскидывал реагент. Увидев, что я слоняюсь без дела, он подошёл ко мне и спросил:
–Э… за сколько продашь свой вещь? У меня девушка есть, я хочу, когда буду дома, этот вещь одеть, чтобы она видела. За сколько продашь?
– Да я тебе его так отдам, – сказал я и, немного подумав, добавил, – тем более, он мне уже надоел. Сегодня и забирай.
– Сейчас?
– Да, хоть бы и сейчас. Бери пока добрый!
Сугроб бросил пластиковую бутылку с реагентом и скрылся в подсобке.


У пятой колонки резко затормозил «ВМW». От удивления я чуть не подпрыгнул на месте. Просто подъехавший «бумер» был точь-в-точь, как и у меня. Та же модель, тот же цвет, тонированные стёкла! Открылась водительская дверь, и выпрыгнул высокий, плотный парень с широким лицом и короткой стрижкой. Во рту у него дымилась сигарета. Выглядело всё это, правда, так наиграно и банально, словно герой играл роль в каком-нибудь сериале.


– Шевели протезами, до полного, – сказал он мне приказным тоном.
– Я не буду вас заправлять, погасите сначала сигарету, – спокойно попросил я.
– Чего?! Я не понял! – рявкнул верзила и демонстративно затянулся.
– Здесь огнеопасно! Курить нельзя! А протезы – это у вас, только вместо мозгов.
От злобы он закусил губу, лихо открыл пассажирскую дверь и стал копошиться в салоне автомашины. Когда же он развернулся, в один момент передо мной появилась бейсбольная бита. Я успел лишь закрыть глаза...

 
Первое, что я услышал – это громкий голос Козлова.
– Ты чего, прыщ, силу почувствовал?! С дубинкой каждый герой, – кричал напарник, вырывая из его рук чёрную биту.


Прибежали бригадир, Адамиди, Силантьева. Парень брызгал слюной, тряс кулаками, непристойно ругался, обещая взорвать всю заправку. В итоге сел в автомобиль и спокойно уехал.


– Студент, тебя и на пять минут не оставишь! Во кашу-то заварил! Инвентарь я пока у себя подержу. Так правильней будет, – сказал Козлов и поднял биту так, как готовится к удару игрок.


Я резко зауважал Анатолия Козлова и теперь смотрел на него совсем по-другому. В моих глазах он просто переродился и, казалось, что я тружусь с ним целую вечность.


Моя очередная рабочая смена попала в воскресный день. Я пришёл чуть пораньше, переоделся и вышел к ребятам. Подъехала серебристая «Skoda Octavia». Автомобиль показался приметным, знакомым. Из него, громко разговаривая, вышли две девушки и два парня. Пересменка ещё не настала, но я решил помочь ночной смене и заправить машину. Меня окликнули:
– Стас! Не верю своим глазам! Ты чего здесь делаешь, братуха?!


Это оказался Лёня, мой одногруппник из ВУЗа. Было видно, что компания возвращалась с ночной party.
– Работаю временно здесь! Что делать?
– Ты чё, серьёзно? Как ты докатился до такой жизни? – спросил, улыбаясь, он.
– Да временно. Так получилось. Проблемы дома.
– Вообще, жёстко! Мы думали, ты за бугор свалил. На учёбу забил, телефон отключил.

 
Вся компания приблизилась и принялась пристально изучать меня, словно я был подопытный кролик. Шею Леонида охватывали большие наушники, в которых слышалась танцевальная песня:

                «Ещё чуть-чуть и прямо в рай,
                Их жизнь удалась, what a beautiful life...»


Стало неловко, я не знал куда деться.
– Пойдём кофейка пропустим, – предложил Лёнька.
– Леон, ты прикалываешься? Нельзя мне. Я же на работе.
– Ну, тебя занесло, братуха. А мы сейчас с такой колбасы едем!


Девушка, которая управляла автомобилем, стала торопить Леонида оплачивать бензин. Они двинулись к главному входу. Минут через десять компания вернулась к автомобилю. Лёнька держал в руках два бумажных стакана, закрытых пластиковыми крышками, из отверстий которых поднимались тоненькие струйки пара. На правом мизинце он ловко удерживал раздутый пакет, наполненный провизией из бистро.


– Мой старый знакомый, когда-то вместе учились, – сказал я Козлову.
Тем временем компания стала усаживаться в машину. Вдруг Лёнька оступился. Полетели стаканы. Из раскрывшегося пакета показались бутерброды, плитки шоколада, прозрачная коробка с печеньем. Продукты друг за дружкой выпали на асфальт. Из машины раздался громкий гогот его довольных друзей. Повисла пауза. Я обозревал свои ботинки, облитые кофе, вылетевшее из коробки печенье, подёрнутое капельками грязи, и упаковку с бутерами, плавающую в пластиковом ведре.


– Во подстава! – закричал Лёнька, – доешьте, без обиды, братуха, – сказал он и нырнул в машину.
– Эх, если бы не Силантьева и вездесущие камеры! Я бы расквасил твоему знакомому морду, – сказал, сжимая зубы, Козлов.


В этот день меня поджидала ещё одна необычная встреча. Хорошо знакомый «паркетник», принадлежащий не кому-нибудь, а моему отцу, припарковался рядом с центральным входом автозаправки. Я сразу заметил этот «красивый» номер! Вышла мать и быстрым шагом стала двигаться в мою сторону. Мы поприветствовали друг друга.

 
– Станислав, – сказала она, часто вздыхая, – я с отцом всё решила. Он не прогонит, и извиняться не надо. Приходи сегодня после работы домой, как ни в чём не бывало! Он тебя уважает, говорит, что ты стал серьёзным и стойким.
– Да нет же. Спасибо. Зачем?
– Вот что! На днях я кладу бабушку в больницу. Ты чего один теперь будешь?
– Побуду.
– Тогда так. Отец разрешил тебе пользоваться автомобилем, – сказала она и протянула мне знакомый брелок.


При виде ключей от любимой машины, этой эмблемы на брелке, бело-голубого пропеллера, в момент прокрутилась вся моя прошлая, беззаботная жизнь.
– Прошу тебя, возвращайся. Как ты можешь работать в таких условиях! Делай, что хочешь, только прошу тебя, возвращайся! Прямо сейчас; бросай всё, и поехали побыстрее отсюда, – взмолилась она.
– Прости… Не обижайся и не делай трагедию! Я не могу взять у тебя ключи. Мне работать надо! – произнёс я и увидел, как у матери по щекам побежали две тонкие струйки.


Опустив голову, я стал уходить, но тут же вернулся, обнял мать и пообещал, что с сегодняшнего дня буду ночевать только дома.
Шёл мокрый снег.

2015г.