Счастливого Рождества

- Дурные мальчишки,- Натоши на секунду замерла, испугавшись, что произнесла это вслух. Убедившись, что вокруг никого нет, кроме звенящей над ухом стайки комаров, тихонько выдохнула, и продолжила мести двор. 
Отец получил хорошую работу и вернётся лишь за полночь. Зато теперь у них есть свой дом: маленький, с покосившейся как неудавшийся хлебец крышей, потрёпанный торнадо, со стенами, пропахшими терпким ароматом болот Луизианы. 

Натоши аккуратно положила веник на землю, и по-хозяйски, как когда-то делала мама, встряхнула повязанный поверх старенького платья передник, с вышитой на кармашке коровой. Пригладила торчащие в разные стороны света черные пружинки волос и улыбнулась: папа говорит, что они похожи на снежинку. 
 Он рассказывал что там, где они познакомились с мамой, зимой идёт снег-белый и пушистый, он засыпает землю, как созревшие шарики хлопковых плантаций Миссисипи. А на Рождество люди ;украшают стеклянными бусами и свечами ёлки, дарят детям сладости и лепят во дворе из снега фигурки, которые называются "снеговиками". 

Может сегодня и ей папа подарит полосатую карамельную трость, потом починит крышу, Натоши возьмут в школу. Однажды, хороший молодой человек сорвёт под веткой омелы с её губ поцелуй: свежий и долгий как кипарисовая аллея, ведущая к шикарному дому миссис Гринбильт, куда Натоши каждый день бегала помогать в прачечной. 
Дорогая мебель, поющий от прикосновения серебряных ложечек хрусталь, расшитые кружевными завитками салфетки, и сама миссис Гринбильт. 

Девочка крепко зажмурилась. Она верила, что когда вырастет, станет такой же, как эта леди: изящной как стебель молодой лианы, с волосами цвета жареного какао и белоснежной как рубашки мистера Гринбильта кожей. Натоши невольно поежилась, вспоминая холодный презрительный взгляд леди. 
Такой же, но только добрее. Она купит самую большую и красивую ёлку в штате и позовет туда всех, даже вредных мальчишек, швыряющих камни в стены ее дома, и девчонок, высокомерно задирающих нос при встрече с ней. 

;Вдруг что-то мягкое и холодное опустилось прямо на её задранный к небу нос. Натоши открыла глаза.   
Волшебство... Невесомые белые хлопья неспешно опускались на ее волосы, касаясь платья таяли, оставляя на истонченном от длительной носки хлопке маленькие круглые пятнышки. Убедившись, что кроме заброшенного из-за мечтаний веника никого поблизости нет, девочка раскинула руки в стороны и закружилась, подставляя лицо под сказочный пушистый дождь.

Закончив уборку двора, Натоши высушила у огня волосы, сварила кукурузную кашу, и подперев кулачками щёки присела у окна ждать отца, рассматривать таких редких на окраине города прохожих, и снова мечтать о полосатой карамельной палочке и снеговике. 

Когда на улице совсем стемнело, она проснулась. Снег прекратился, оставив после себя лишь мелкие лужицы на корявой тропинке, ведущей к дому. У дороги мелькнула фигура. Натоши протёрла ладошкой чуть подкопченное гарью стекло: фигур стало больше. Три, или четыре, с растекшимися в темноте белыми силуэтами, они неподвижно стояли вдоль дороги. Снежные люди. Такие, как рассказывал папа: белые, с черными угольками вместо глаз. Только с треугольными, похожими на морковку, головами. 

Не в силах пошевелиться от страха и любопытства, девочка увидела как один из них, самый маленький, ростом с саму Натоши, отделился от остальных, и четким, уверенным шагом направился к дому. Постепенно перейдя на бег, он приблизился к окну, подпрыгнул, и со всей силы ударился белой остроконечной головой о стекло. Резко задернув тонкую тряпицу служившую занавесью, девочка отскочила, и прикрыв рот ладошкой, чтобы не ;закричать, медленно сползла по стене на пол. 

От легкого удара чуть дернулась дверь. В тонкой щелке под ней появился конверт, затем тихий мужской голос спокойно произнес: 
- У вас ровно день. 
Натоши ещё сильнее вжалась в стену и закрыла лицо руками. Когда шаги стихли, она схватила конверт  и высыпала на ладонь всё содержимое дешевого бумажного кармашка: пять тыквенных семечек. 
" День, чтобы посадить тыквы? Я сейчас, я быстро!"- она вскочила на ноги, и хлопнув дверью, побежала на задний двор дома. Вернулась через час. Сырая и перепачканная с головы до пят землей, пропахшей болотами Манчак, одного цвета с её кожей. 

Ночью ей снились тыквы: ярко-оранжевые, как солнце, огромные, как дом миссис Гринбильт. Натоши хотела их срезать, но отец запретил,-сказал, что их нужно выбросить и срочно уезжать. Натоши заплакала и проснулась. 
Стараясь не разбудить отца, она достала из кармана висящего на спинке кровати платья конверт, и бросила в тлеющие угли очага: зачем уезжать, зачем портить Рождество, ведь она сделала всё так как просили,-посадила тыквы!;