Рудольф Нуреев

Паспортные данные и генезис

Правописание фамилии Рудольфа Нуреева всегда вызывало споры и приводило к разночтениям. Согласно автобиографии, по отцу он башкир (Нуреев), а по матери татарин (Нуриев). Это вопрос национальной лингвистики.

Родился наш герой в поезде, который ехал во Владивосток. Уже это одно должно было свидетельствовать о дальнейшей нестандартности человека, который так и провёл всю свою жизнь в разъездах. У него были дома в Лондоне и Париже, он был владельцем острова в Средиземном море. Но вот своей семьи – в обычном нашем понимании - так и не создал. Двадцать пять лет прожил в гей-браке с талантливым танцовщиком Датского королевского балета Эриком Бруном. Впрочем, с современной точки зрения, наверное, этот брак можно было бы считать семьёй.

Начало

В 1941 г. Рудольф с матерью оказались в эвакуации в Башкирской АССР. Рос слабым и хрупким мальчиком и поэтому часто становился объектом насмешек, так как не мог играть в буйные игры, как другие. Когда ему угрожали или начинали драться, он бросался на землю и плакал, пока мучители не оставляли его в покое. Заниматься с ним, развивать его было некому. Основная забота родителей четверых детей - не дать им погибнуть от голода и холода.

Уже в детском саду Рудик так искусно исполнял башкирские и татарские народные танцы, что его пригласили в детский ансамбль и пророчили учёбу в балетной школе в Ленинграде. Мальчика обучала Анна Удальцова, бывшая балерина из Ленинграда, которая преподала ему первые уроки классического балета. Однако отец категорически возражал против подобной «не мужской» профессии, он мечтал видеть сына будущим солдатом.

Местная балетная элита стала хлопотать перед Министерством культуры Башкирской республики о направлении талантливого мальчика в Ленинград. И в возрасте 17 лет (очень поздно по балетным меркам) его приняли в балетную школу. Рост Нуреева – 1 м. 75 см. - считался средним для танцовщиков, а ноги были слишком коротковаты в соотношении с торсом, так что он отнюдь не обладал «воздушной лёгкостью». С годами мальчик стал странным и непонятным, не таким, как все. С детства ему были свойственны невероятная работоспособность и упорство.

После окончания балетного училища Рудольф был приглашён в Мариинский театр (с 1935 по 1998 гг. Ленинградский государственный академический театр оперы и балета им. С.М. Кирова). Ему сразу поручили сольные партии. Он стал первым танцовщиком после Михаила Фокина и Вацлава Нижинского, который, миновав кордебалет, сразу взлетел на вершину балетного Олимпа.

Но и такому выдающемуся артисту первое время пришлось жить в общежитии в комнате на восемь человек. Впрочем, скоро руководство театра пошло на неординарный факт – Нурееву и балерине Алле Сизовой выделили ОДНУ двухкомнатную квартиру НА ДВОИХ. Администрация питала надежды на то, что строптивый танцовщик женится, станет мягче и покладистее. Но не тут-то было. Личностные (в том числе и психопатические) расстройства являются у человека основными, «коренными» и редко радикально изменяются в течение жизни. Так что наличием собственной комнаты Рудольф был доволен, но вскоре перешёл жить к своему бывшему учителю танца А.И. Пушкину и его жене Ксении Юргенсон. Ходили слухи, что Ксения и Рудольф стали любовниками, что в последующем подтверждал сам Нуреев, заявляя, что «она была великолепна в постели». И добавлял, что к моменту отъезда из Ленинграда он был любовником и Ксении, и Пушкина. А иногда они якобы даже спали все вместе. Бывшая балерина, 43-летняя Ксения Юргенсон была до такой степени страстной женщиной, что занималась с Нуреевым сексом не только после спектакля, но и в антрактах, до выхода на сцену, хотя у танцовщиков существовал негласный запрет на секс перед выступлением, чтобы не растрачивать понапрасну силы. Но к Рудольфу это не относилось, он и будучи усталым, танцевал ничуть не хуже.

Своё гомосексуальное влечение Нуреев тщательно скрывал, так как пресловутая 121 статья Уголовного Кодекса того времени давала очень широкие возможности «компетентным органам» для шантажа или прямого наказания. И при неблагоприятном стечении обстоятельств в зарубежные гастроли, о чём постоянно мечтал Нуреев, его бы уж точно бы не выпустили.

Невозвращенец

Получив известность у зрителей, Нуреев стал известным и сотрудникам КГБ как «инакомыслящий». На гастролях в Париже в 1961 г. Нуреев вёл себя вызывающе. Завёл друзей из парижской богемы, что было строжайше запрещено, и только под утро возвращался в свой номер в гостинице. Приставленный к труппе сотрудник КГБ настоял на досрочном возвращении Нуреева в СССР.

Вряд ли Рудольф заранее планировал остаться во Франции. У него на тот момент не было ни денег, ни вещей и он никому не говорил о таком желании. В конце концов, Нуреев так много путешествовал по городу без присмотра «компетентных органов», что много раз мог бы обратиться в полицию с соответствующей просьбой. Когда в аэропорту ему объявили, что он не летит со всей труппой в Лондон, а возвращается в Москву, Рудольф понял, что может стать «не выездным». По словам очевидцев, он плакал и кричал, что не верит, что сможет через несколько дней присоединиться позже к труппе в Лондоне, как ему обещали.

Вся труппа Кировского театра уже погрузилась в самолёт, а Нуреев всё прощался со своим французским другом, танцовщиком Парижского театра. Тогда одна из его знакомых, Клара Сент пошла в полицейский пункт и заявила, что «русский танцовщик хочет остаться во Франции». Но по существующим правилам с таким прошением к ним должен был обратиться сам Нуреев. Самое большое, что они могли сделать, это выйти из своего кабинета и встать рядом с баром, в котором продолжал сидеть Нуреев. Клара подошла к Рудольфу и прошептала, что он должен обратиться к полицейским со своей просьбой. И тогда Нуреев, прорвавшись сквозь сотрудников КГБ, подбежал к ажанам с воплем: «Я хочу остаться во Франции!» После такого заявления полицейские отвели его в свой офис.

Началась новая жизнь, которая даже на первых порах складывалась для Нуреева весьма удачно. Он уже успел завоевать популярность у зрителей, а сведениями и фотографиями его «побега» пестрели заголовки всех газет. Рудольф сразу стал эпатажной знаменитостью. Его приглашали выступать на разных сценах, гонорары становились всё больше и самые прославленные балерины хотели видеть его своим партнёром. В облике и в танце Нуреева всегда присутствовали невероятный магнетизм, бьющая через край сексуальность, которые завораживали зрителей и приводили их в неистовство.

Доктор Джекил или мистер Хайд?

Частый случай для гения: личность Нуреева с его вспыльчивостью, дикими выходками, неконтактностью, эгоизмом сочеталась с чрезвычайным вкладом в мировое балетное искусство. Нигде и никогда Рудольф не мог легко влиться в коллектив. Дело было не в советской системе воспитания, а в девиациях его личности. Он всегда был одиночкой, у него никогда не получалось соединения с труппой даже на сцене. Если ему приходилось исполнять второстепенную партию, он невольно отвлекал внимание зрителей на себя, затмевая других танцовщиков. Это и называется «эффект присутствия на сцене».

Известны рассказы о том, как рассвирепевший Рудольф разбивал о пол студии термосы с чаем и швырял в зеркала пепельницы. Он никогда не признавал ошибок и всегда старался доказать свою правоту. Общаться с людьми ему было нелегко. Каждая обида, реальная или воображаемая, углубляла его подозрительность. Хотя Рудольф провёл в самолётах немалую часть своей жизни, он ужасно боялся летать. Всегда предпочитал сидеть у окна, чтобы видеть, «где именно мы разобьёмся».

Он играл благородного любовника на сцене, но в жизни был наглым и эгоистичным. Владел островом в Средиземном море, но не платил за себя в ресторанах. Нравился самым красивым женщинам, но предпочитал анонимный секс с мужчинами. Выделял на своё здоровье около двух миллионов долларов в год, но умер от СПИДа. За вычетом таланта в Нурееве оставалось мало симпатичного. Ни роскошь, которой он себя окружал, ни общество, в котором он вращался, не обтесали его и не избавили от врождённой мужицкой грубости. Его патологическая скупость стала притчей во языцех. Он чах над своим златом и никогда не носил карманных денег, вынуждая друзей расплачиваться за себя в магазинах.

Впрочем, это далеко не исключительный случай, когда мы анализируем психику гениальной личности.

Рудольф долгое время не признавал себя гомосексуалистом, но со временем стал обращаться за сексуальным удовлетворением только к мужчинам. «С женщинами надо так тяжко трудиться, и это меня не очень удовлетворяет, - говорил он. - А с мужчинами всё очень быстро». Желания стояли у него на первом месте, и он удовлетворял их при любых обстоятельствах и без всяких угрызений совести. Его сексуальный аппетит, как у многих гомосексуалистов, требовал постоянных перемен. У Нуреева было много любовников, но никого из них он не любил кроме Эрика Бруна. В семидесятые и восьмидесятые годы имел весьма продолжительные отношения с Уоллесом Поттсом и с Робертом Трэси. Они любили его, а Рудольф всего лишь допускал их до себя, обращаясь с ними весьма пренебрежительно. Он не мог восхищаться ими, а значит, не мог и любить.

Малопривлекательной особенностью Нуреева являлось то, что его притягивали, по собственному признанию, «самые опасные кварталы, в которых обитают страшные личности и грязная любовь». Подобрав себе разового партнёра, он быстро заключал сделку, быстро занимался сексом и быстро скрывался. Возможно, сказывался приобретённый ещё в период жизни в СССР страх быть «пойманным». Близкий друг Нуреева хореограф Ролан Пети вспоминал: «Я не понимал, как этот “бог”, при свете дня гениально танцующий на сцене, с наступлением темноты превращается в демонического персонажа». Невольно вспоминается повесть Роберта Стивенсона «Доктор Джекил и мистер Хайд».

Любовь и секс были для Нуреева не всегда взаимосвязанными понятиями. Лечь с кем-то в постель совсем не означало наличие к партнёру нежных чувств. Но дружбу – с женщинами и мужчинами – он ценил очень высоко.

Балет

Рудольф Хаметович Нуреев хотел и любил нравиться. Ради этого он первым среди советских артистов стал танцевать в одном трико – до него наши танцовщики носили благопристойные мешковатые штанишки или надевали под трико трусы. Так что гомосексуальная ориентация своеобразно скорректировала и танец Нуриева. Его стиль рождался не на основе отточенной техники, а из врождённого чувства танца и способности воспроизводить увиденные движения. Танец отличался самобытной восточной экспрессией, и за рубежом он сумел на самом высоком уровне продемонстрировать достоинства русской балетной школы, хотя в нём не было ни капли русской крови.

Более пятнадцати лет Нуреев оставался звездой лондонского Королевского балета и многолетним партнёром великой английской балерины Марго Фонтейн. Выступал по всему миру; например, в 1975 г. число его выступлений достигло трёхсот. Считают, что Нуреев полностью изменил пассивную роль танцора в классическом балете. Он участвовал в классических и современных постановках, много снимался в кино и на телевидении, ставил классические балеты, другими словами, был одной из крупнейших фигур мировой балетной сцены двадцатого века.

Будучи уже больным, превозмогая боль и слабость, а иногда и лихорадочное состояние с высокой температурой, Рудольф выходил на сцену и танцевал. Даже достигнув 46-летнего возраста, в котором никто из мужчин-танцовщиков уже не рисковал выходить на сцену, Нуреев неизменно собирал полные залы публики. Впрочем, в самые последние годы жизни выступал уже только как дирижёр.

СПИД

Точно узнал о своём заражении Нуреев только в 1985 г., причём врач сообщил, что он болен уже минимум четыре года. Таким образом, его борьба со смертельной болезнью длилась более десяти лет.

Нуреев знал, что является ВИЧ-инфицированным и что может заразить своих любовников. Возможно, это и произошло, так как после его смерти Роберт Трэси потребовал от нуреевского фонда материальной компенсации. Опасаясь, что публичный скандал может побудить и других любовников обратиться за компенсацией, фонд заключил с Трэси соглашение, по которому тот получал 600 тысяч долларов, которые будут выдаваться ему небольшими суммами при условии, что он никогда не будет писать или давать интервью о своей жизни с Нуреевым. Это было самым верным решением, так как сексуальные связи Рудольфа были настолько разнообразны, что фонд мог бы разориться. Возможно, что Нуреев вёл бы себя более осмотрительно, но в ту пору о СПИДе известно было немного, и в опасность этой болезни верили мало.

С ноября 1992 г. Нуреев больше времени проводил в больницах, чем дома, и скончался от осложнений СПИДа 6-го января 1993 г. В пригороде Парижа на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа есть могила, мимо которой трудно пройти не остановившись. Знаменитый художник Французской Оперы Эцио Фриджерио сделал для своего друга надгробие в виде дорожного сундука, укрытого роскошным восточным ковром, изготовленным из тысяч кусков мозаичной смальты. Одна из легенд гласит, что Нуреев сам нарисовал эскиз, т.к. коллекционировал старинные ковры и древний текстиль разных стран.
Нуреев представляет блистательный пример self made man. Прекрасным танцовщиком он мог стать и без своего нашумевшего на весь мир побега на Запад, хотя патологические особенности его характера и сексуальная ориентация наверняка помешали бы его карьере в Советском Союзе. Так что благодаря своей неуживчивости, эмоциональной неустойчивости, непокорности и нонконформизму, Нуреев решил стать «невозвращенцем», что психологически воспринималось в то время как измена Родине. Но лишь в результате этой «измены» он смог полностью реализовать свои гениальные дарования. Одно оказалось неотъемлемым от другого.

Диагностическое предположение

Специфическое расстройство личности смешанного типа (эмоционально неустойчивое, истерическое). В отношении сексуальной ориентации можно предположить бисексуальность, постепенно перешедшую в гомосексуализм.

***