V

Через узкую щель едва приоткрытой двери пробивался тусклый свет. Им освещался предмет. Трудно определить: был ли он одушевленным и мыслящим, или частью мебели, иного, какого-либо интерьера. Судя по неподвижности, отсутствию глаз (а, ведь только по глазам мы узнаем, можно ли довериться живому существу) в дверном проеме находился обыкновенный деревянный чурбан. И такое событие внушало тревогу, плавно накатывающую в ужас. Если бы обыкновенное полено, которое подлежало бросить в печь, не валялось под дверьми на боку, как случайно выпавшее из охапки ему подобных, не было бы кем-то по рассеянности, а может и, второпях забыто. Нет! Оно стояло стоймя на ровно спиленной поверхности! Точно одноногий, дотошный, озлобленный инвалид, лишенный внимания и ласки, и потому подглядывающий за влюбленной парой через замочную скважину. В порыве возбуждения забыл о предосторожности, навалился суковатым плечом и открыл дверь. И его заприметили! А он не понял и продолжал подслеповато вглядываться вглубь комнаты, впитывая запахи постельных утех в древесину. Внушая тем, за которыми наблюдал, своим упорством и неподвижностью (даже, когда его окликнули) по мере липко текущего времени, возрастающие страх и панику.
      Вздохов же, мечтал, чтобы вместо бревна в его комнату заглядывала, нет, не мама, у которой в квартире стыл вечный борщ и любовник, а та женщина из детства и соседнего дома, любившая приглашать его, проголодавшегося и продрогшего, уличного хулигана к себе домой и кормить вкусными обедами. Юрий случайно наткнулся на нее во дворе, улыбчивую, веселую. И знал лишь одно: он очень похож на ее умершего от болезни сына. Больше ничего. Да и она мало интересовалась детством Вздохова. Просто откармливала его, тощего, в то первое, самое страшное радиационное лето, а он, в благодарность, старался чаще открывать альбом и сочувственно разглядывать фотографии мертвого, чужого ребенка.
     Родные, в частности, мама (потому что она в доме была главной) смотрели на его праздничные обеды с чужой тетей сквозь пальцы. Им было не до него. Они выживали. На Юрия смотрели, как на лишний рот. Отлепился от семьи и ладно. Мама, тогда, в молодости, очень озабочивалась устройством своей карьерой и усиленно спала с начальником. Карьеры не получилось, зато определенная репутация за ней укрепилась. Ей потом, за обманчивые посулы, многие вышестоящие предлагали и она, чтобы не разрушить честью заработанный авторитет – соглашалась. Позднее раскаяние не внесло изменений в ее отношения с сыном. Она считала, что проглядела сына, сама не устроилась и его не устроила в теплое место. Он вырос неуправляемым, честным и бескомпромиссным. Никому не давал послабления, и самому себе, чтил порядочность и правду. А уж, если дал слово, пусть самому дьяволу, то держал его крепко и до конца. А с такими принципами в то время, да и в это, жить трудно, почти невозможно.
     А Вздохов, из всего этого вынес одно: желания и планы на будущую жизнь не сбываются. Сбываются страхи. Он очень боялся стать очкастым ботаником и всячески сопротивлялся этому: хулиганил, дрался, стал рано курить, допивал остатки спиртного за отцом. За поведение в школе Юрию всегда ставили плохие отметки. Но вредные привычки не уживались с ним. Чтобы выглядеть больше своих лет и держать образ дерзкого и борзого пацанчика, стал покачивать гантельки, записался на борьбу, хотя со временем йога пересилила все остальные спортивные привязанности. Учился, к своему неудовольствию, всегда на отлично. Вздохову казалось: в школе преподают очевидные и глупые истины, которые предлагали просто переносить на бумагу и пересказывать своими словами, что Юрий и делал, неряшливо, небрежно. Но ему все равно ставили высшие оценки, так как понимали, что, несмотря на показную неаккуратность, суть предметов и научных дисциплин Вздохов знал достаточно глубоко. Самое забавное – Юрий не понимал, откуда эти знания уже сидят в его голове. Они есть и все. Это, как очевидная данность: небо синее, земля черная, а любовь алая и рифмуется хорошо с кровью. И, чем лучше он учился, тем сильнее хулиганил и дерзил, и, в конце концов, превратился в совершенно одиозного малолетнего бандита, что, даже повзрослее его трудные подростки завидовали и подражали ему.
     В общем, он легко окончил школу и университет, стал ученым и защитил докторскую по Питанию Будущего. Сокращенно (из-за любви современников все упрощать и укорачивать) ПБ. Да только Вздохов не желал жевать химикальную синтетику, ждать сытого и щедрого будущего. И пустился в исследования. И теперь лежит ни живой, ни мертвый, но раз мыслит, как сказал один древнегреческий философ, значит, хотя бы существует.
     Ему вдруг представилась мыслящая одинокая голова, живущая отдельно от тела, плавающая в специальном растворе в прозрачной банке с подведенными к ней проводами. И его товарищи путешествуют с ним запросто: сунули голову под мышку и вперед! И долгая дорога происходит у Юрия в голове в каком-то мозговом астральном плане, по выделенному спинномозговому каналу, как по автобану на автомобиле с мигалками, чтобы другие не мешали.
     В науку Вздохов бросился со всей страстью и силой в характере. Так же, как в детстве пакостил, теперь он, пока другие отбивали глупые гранты, типа, отчего ягненок кудрявый, фанатично занялся действительно наукой, а не просто пребыванием в стенах НИИ и вылизыванием нежных мест начальников. Сначала награды сыпались, словно из рога изобилия. Признания коллег, а вскоре и всего научного мира были так искренни, правдивы и, по истине, радостны, что даже сам Юрий, неискушеный в человеческих  отношениях, удивлялся: неужели дело обстоит действительно так? Потом он стал понимать: весь этот праздник жизни организован для него не даром. Оказывается, некоторые его открытия и научные работы косвенно помогали продвижению других ученых. Кураторам – честь и хвала за новоиспеченного гения, кто поближе из коллег, с его молчаливого молчания, подбирал «крохи со стола» и создал неплохие модели, теории, гипотезы. А позже, и околонаучные круги подключились. Они стали облекать сложные для обывателей понятия в простые. Прибавилось фуршетов (на которых Вздохов бывать не любил, но бывал) и пару персональных научно-популярных журналов, где он числился почетным шеф-редактором.
     Но как-то быстро все это стало сходить на нет, точно кем-то разогнанный игрушечный паровоз, постепенно останавливается на рельсах, которые еще ведут куда-то в далекие и прекрасные края детства, да добраться туда теперь непросто, или же, кроме, как на машине времени, невозможно, а продолжать путь (неважно, вперед ли, назад) очень хочется.
     Вздохов мелькал и донимал научный люд своими вопросами и ответами, но от его вида уже морщились, будто от залежалой селедки. Что-то изменилось, кто-то кому-то шепнул на ушко. Юрий давно не помогал, а мешал, ибо его было слишком много, он был Гулливером в стране лилипутов. И естественно, другим приходилось из-за микроскопичности, тяготеть к нему, а не хотелось. Его фамилию стали затирать и вымарывать из учебников, хотя по-прежнему с удовольствием набивались к нему в соавторы какой-нибудь научной статьи, прибора, или кибернетического механизма. Вздохов все время полагал, что идет вперед, а когда оглянулся, то понял, он оказался позади всех. Потому что все, кто паразитировал на его научной работе, сделали себе имя, вырвались из материальной нужды и теперь почивают во дворцах и на элитных песчаных пляжах. А Юрий теперь, здесь и сейчас, лишний, бесполезный и даже вредный субъект, так, как он беден, худоват, вечно страждет новых знаний и раздражает вот этой своей неуспокоенностью, что ли? Реальной работой раздражает, а не видимостью. Ему надо бы радоваться и жить. Тратить деньги, здоровье, любовь! А у него, тем более, ничего из перечисленного нет, и, что странно, не будет! Ведь Вздохов, оказывается, о науке печется, а не о собственном благополучии. Значит, он опять, получается, лучше их всех! И все ими достигнутое, обесценивается в один миг поступками, да что там, образом жизни этого одного человека. И даже, если они все вместе взятые заработают вдвое больше денег, поклонниц и славы, то их идеалы ожидает стремительная инфляция, потому что Вздохов, с маниакальной жаждой знаний и желанием облагоденствовать весь мир, всегда дорожать будет.
     Юрий не собирался мириться с таким положением дел. Он стал бегать по инстанциям, доказывать, требовать, умолять, чтобы его доброе имя оставили истории. Потом начались множественные иски и судебные разбирательства. Все мало мальские накопленные сбережения пришлось потратить. Юридические оказии тянулись с переменным успехом. За это время Вздохов обрюзг, одряб, стал раздражительным и ворчливым. Опустился: забывал мыться и следить за своим внешним видом. А как-то даже напился в баре, чего с ним раньше вообще никогда не случалось, и устроил драку. Желтая пресса, как будто только этого и ждала. Разразилась гневными статьями, объявила ученого сумасшедшим. И тут, как по мановению чьей-то волшебной палочки, на него посыпались неудачи. Он проиграл все тяжбы, лишился всех научных премий и званий, потерял работу,  над ним смеялись при встрече на улице. И Вздохову все чаще по ночам снилась казнь и мерещилась гильотина, хотелось не просто спокойствия, а мертвецкого забвения.
     И тогда объявился профессор. Не возник, не появился, а именно объявился, как авантюрист, или мошенник. И предложил сделку. О нем забывают, а Вздохов отдает профессору свои научные изыскания . И ученому пришлось согласиться, потому что травля достигла своего апогея, и его «рожа» мелькала во всех информационных устройствах мира.
     Юрий согласился, но ему было непонятно, его раздирало любопытство: зачем это нужно профессору? Да, у него хватит авторитета, связей и ума, обстряпать такое грязное дельце, как присвоение чужих интеллектуальных трудов. Но ведь всем будет ясно, что они не его, они чужие! И Вздохов привязался к нему, допытывался до него… Неожиданный спаситель долго мялся, нервничал, но под натиском молодого и прыткого скоро сдался и открыл, что одно маленькое открытие профессора дополняет множество Вздохова, и выстраивает их в последовательную, стройную теорию. Создает, так сказать, общую картину мира. А на ушко шепнул Юрию – они тогда оба были пьяные и отмечали, кто с горя, а кто с радости сей знаменательный день перехода знаний из одной головы в другую – профессор обнаружил Бога, в самой полной его натуральности! Вернее не Его, а его обиталище. Выемку, шалашик, емкость, хе, хе, довольно небольших размеров, где Он есть. В других местах можно не искать. Там Его нету! И пусть Юрий не переживает! Профессор не оставит его в беде, а станет наблюдать и курировать жизнь  Вздохова до последней седой волосинки, до последнего, ха-ха, старческого вздоха. И даже устроит на такую работу, где тот сможет негласно, правда, проводить свою научную работу по облагораживанию растительной пищи для неблагодарных землян. А когда придет время, они встретятся, объединят усилия, соберут в кучу открытия, чертежи и по ним соберут устройство по внедрению рая на данной планете.
    И все устроилось так, как обещал ему профессор. А теперь пришло время встретиться. Но прежде, надо найти проводника, а еще раньше придти в себя, потому что Юрию надоело быть с самим собой наедине.
     Многие люди не переносят погружение во внутрь себя. Возможно, это связано с психическими отклонениями, или религиозным воспитанием. Не случайно же ведь, людям, склонным к шизофрении не рекомендуется заниматься некоторыми духовными, психическими и физическими практиками, в частности, йогой. Люди особо верующие сами отказываются от каких-либо физических и психологических нагрузок, ибо вся их жизнь строго регламентирована и подчинена вере. Да и состояния, которые можно испытать при определенных занятиях той же йогой, они относят к активизации эмоций, страстей и даже, бесов! Как выразилась одна православная дева на семинаре «Потоки Энергий», где присутствовал Вздохов: «внутри человека смрад и грязь одна, и чтобы от всего этого избавиться, необходимо молиться, причащаться и исповедоваться, а не ноги задирать, да на голове стоять, а то все перевернется с ног на голову, и тогда, так и будешь кверх тормашками на мир глядеть».
     Юрий всегда полагал, что, несмотря на враждебное, соперничающее отношение одних духовных и физических методик к другим (консервативные и господствующие религии, а также альтернативные течения, секты, древние виды гимнастик, голодание, закаливание, моржевание и некоторые основы спорта можно отнести сюда же) они универсальны и разделены были сначала специально, когда народы были разделены национальными и культурными признаками, а позже – формально, когда признаки практически стерлись, но о них осталась память, мешающая переступить и окончательно слиться в едином унифицированном и в то же время уникальном принципе, главенствующем в нашем измерении на планете Земля. Принцип этот – правильное протекание энергии через человеческий организм и, если есть необходимость, накопление энергии в нем.
     Молитвы, чтение мантр, медитации, посты, различные обеты, в том числе и молчания, уставы, различные физические нагрузки, даже такие, как сельскохозяйственные работы, есть меры ограничительные, так или иначе способствующие оставлению человека наедине с самим собой. Хотя многие религии отрицают это и пропагандируют такие измененные состояния сознания, как единение с Богом. Но в итоге, обычная молитва «Отче Наш», обращенная к Господу, все же,  способствует непосредственно в процессе к уединению и заглядыванию внутрь себя, мобилизации и выборе ресурса, в данном случае духовного для положительного результата, хочет этого сам молящийся, или нет. Это происходит само собой, вне воли верующего. Просто потому что по-другому и быть не может. Именно в уединении, сосредоточении на каком-либо действии (молитве, желании исполнить задуманное), изыскании внутри себя невидимой, мистической силы = энергии, движимой по нашему телу по особым каналам. Не для усиления  ли движения этой энергии используют схиму? Когда особо преданных вере монахов запирают в кельи, ограничивают общение с внешним миром и собратьями по вере. И как апофеоз действия этой энергии – различные чудеса, знамения, зафиксированные исторически, а где-то и научно, хотя опять же, научно пока не объяснены, но частично даже подтверждены.
    То есть принцип работает. Но к достижению его ведут различные способы. А негативная реакция одних приверженцев религии, постижения живительной энергии «своим правильным способом», ее действие  на инакомыслящих и инакоделающих (ритуалы, обычаи), которые вырабатывают энергию другими способами, есть не что иное, как борьба за «паству» и материальную выгоду.
    Дополнительные споры и вражду добавляет поиск Верховного Существа и его Обители. Как только Его существование и нахождение в какой-либо точке Вселенной, или микромире будет научно доказано и найдено, то все остальные противоречия снимутся сами собой. И актуальность способа получения, усиления и накапливания энергии в человеческом организме, называемой Богом исчезнет. Напряженность и конфронтация между различными конфессиями уйдет в прошлое. Различные верования «уравняются в правах», а позже, возможно, на их фундаменте возникнет новая суперквазирелигия, которая вберет в себя все  лучшие, отобранные временем, тренинги по выработке, управлению и поддержанию данной энергии на высоком уровне, оживляющей и исцеляющей.
     Хотя, не исключено, что духовный багаж человечества в теологическом плане, не что иное, как древнейший завет высших инопланетных цивилизаций, посещавших Солнечную Систему. Ритуалы, обряды, различные ограничения, психические и физические тренировки – это лишь память о том Даре, который нам преподнесли чуждые нам существа, живущие за миллионы световых лет, в иных измерениях, по иным физическим законам, но отчего-то позаботившиеся о нас. Вживленная нам религиозная память на генетическом уровне, стала временно нашей. Она призвана поломать устои на этой планете и воссоединить нас с нашими создателями, отдать им долг, или отвергнуть их Подарок и погибнуть.
     Так, распластавшись на простецкой лежанке в неизвестном помещении, продолжал размышлять Юрий Вздохов, не в силах подняться. Но на энергетическом уровне он воспарял, играясь с энергиями, и продолжая проживать жизнь ментально в несколько раз активнее, чем на физическом уровне. И доказательством тому служили роившиеся мысли. Они выделяли тепло и пот, собирающийся мелким бисером в мелких канавках выразительных морщин на лбу.
     Играться, или, если точнее выразиться, управлять различными энергиями, протекающими в организме, ученый учился постепенно. С детства, как уже было сказано выше, хотя знания на разных ступенях обучения ему давались легко, Юрий обладал вспыльчивым, неуемным  и противоречивым характером. В будущем ученом уживались взаимоисключающие друг друга свойства. Например, всполохи быстрого гнева с медлительностью в делах и застенчивостью в общении с людьми. Хотя внешне признаки того и другого выражались одинаково: походом красных пятен по лицу. И часто было непонятно: то ли Вздохов стесняется, то ли злится. Это обстоятельство еще больше затрудняло отношения с окружающим миром. А таких обстоятельств по мере взросления набиралось множество. И Юрию приходилось только честно удивляться, ведь он специально не взращивал их, но и не боролся с ними, а они все прибавлялись и прибавлялись. Дошло до того, что, будучи подростком, он грозил всем, и прежде всего, своим родителям, вылиться в махрового социопата. Конечно, тому способствовала душная атмосфера всеобщего подслушивания, подсматривания и доносительства, которая, впрочем, никуда не ушла, она есть и поныне. Но здесь Вздохов ничего не мог поделать. Надо было как-то мириться с существующим положением, встраиваться в социальные углы и лифты, чтобы двигаться дальше и чего-то добиваться. Уже тогда он понимал: у него есть некая миссия (а курение марихуаны в юношеские годы, только усилило это чувство), ее необходимо здесь в этом мире реализовать и закончить. Возможно, придется пожертвовать жизнью, ради какой-то высокой цели. Заканчивать ее суицидом, или тюрьмой, как поступали многие его сверстники, не видя цели и не понимая смысла возмужания, кроме как обретения усов, бороды и вторичных половых признаков, Юрию не хотелось. Поэтому он решил для начала контролировать и преодолевать процесс «застенчивой злости». Так будущий ученый шутливо соединил воедино две противоположные черты, тем более что наружу они вырывались одинаково. Легкие наркотики, которыми он стал увлекаться после того, как научился контролировать застенчивость и гнев, Юрий перебил страстью к противоположному полу. И пошел на поводу самой, наверное, могущественной и неукрощенной энергии, вызванной древним инстинктом продолжения рода. От него он так до конца не избавился, но научился контролировать и управлять им, чтобы не разбрасывать понапрасну семя. Но подозревал, что со временем, продвигаясь дальше к старости, сумеет полностью, нет, не избавиться, а не расходовать ее на бесполезные для получения удовольствия фрикции, направлять ее по иным каналам и пользоваться ею в своих интересах.
    Но духовный рост не может идти вертикально и только по восходящей. У Юрия бывали и бывают срывы. Тогда он останавливался и оттачивал свой духовный прогресс по горизонтали, прорабатывая те, или иные ситуации. Допустим, в качестве духовной зарядки, он старался негативно настроенного к нему человека, расположить, расслабить, а если и повезет, то подружиться с ним. Он не только понимал, что злоба и страх имеют одну и ту же природу, Юрий чувствовал это. Каждый раз, после духовного падения, Вздохов ощущал себя опустошенным, высушенным, словно египетские мумии (может, оттого их и показывают в книгах и фильмах злыми?), но понимал: нужно преодолеть, подняться. В памяти возникала сюжет очень старой, растиражированной на разные менталитеты и языки, сказки о том, как в кувшины с молоком попали лягушки. Одна побултыхалась, побултыхалась, быстро выдохлась, устала и сдалась. Другая же, до последнего сучила лапками. И, уже теряя сознание, уперлась лапками в твердую почву. Оказалось, она из молока сумела взбить масло. Таким образом, она спаслась и вылезла из кувшина. Никакого чуда. Каторжный труд и упорство! Но в случае его предприятия, ученый понимал: здесь понадобятся более чем собственные силы, или даже силы доброжелателей и помощников. Здесь нужны силы небесные. И если профессор разыскал место, где они покоятся, надо обязательно встретиться с учителем, объединить их жидкие человеческие усилия с силой Господней и увенчаться успехом.
     Разговоры хороши, когда они идут в параллель с поступками. И пока туман в голове не рассеялся, Юрий Вздохов лежит слабый и беззащитный, но зато философствует. Приходится заниматься хоть чем-то, если голова работает, пока многое отнято, и тело не слушается, а лежит деревянной колодой отдельно от сознания и лечит, латает раны, дыры и душевные в том числе, пусть и таким, странным, для читателя сего трактата, образом.
      Самой неуловимой, незаметной, но сильной энергией из всех является сексуальная. И с ней труднее всего справиться, подчинить ее, унять, заставить действовать в своих интересах. Концентрируясь внутри копчика, она поднимается вверх по позвоночнику, опоясывая его змеей, и выходит наружу через глаза...
Продолжение следует