Огонь любви, 4с

Митька в пятом классе подружился с Викой. В тот год мы с женой перевели его в новую школу, немного дальше от дома, но, как нам показалось, с лучшим контингентом учителей. Так совпало, что в это же время меня приняли в Союз Писателей СССР, что позволило мне бросить работу и перейти на «вольные хлеба».

Приняли меня за единственную книгу, правда, достаточно объемную и разошедшуюся большим тиражом. Сюжет ее посвящен сталелитейному производству, но с несколькими переплетающимися любовными линиями. Книгу хватали, скорее всего, из-за названия — «Огонь любви». Похоже, покупатель рассчитывал если не на «Лолиту», то, по крайней мере, на «Эммануэль».

Оставаясь дома, я мог немного разгрузить супругу, взяв на себя часть домашних забот — встретить Митьку из школы, накормить обедом, помыть посуду, а если есть настроение — то постирать белье, включив дефицитную в те годы стиральную машину-полуавтомат «Эврика».

Вика часто заходила к Мите в гости — поиграть или совместно приготовить уроки. Один раз я услышал, как она спросила Митю:

— А почему твой папа не ходит на работу?
— А он работает дома.
— Он что, машинист?
— Ты дура? Какой машинист? У нас что, по-твоему, в квартире паровоз?
— Сам дурак. При чем тут паровоз? Моя мама машинисткой работает, она на работе на машинке печатает. И твой папа тоже все время на машинке стучит.
— Он книги пишет, — с гордостью ответил сын.

После этого разговора Вика часто стала заглядывать в мой кабинет через приоткрытую дверь. Заметив это, я как-то раз повернулся к ней и сказал:

— Ну, заходи, чего стесняешься.

Вика была худая девочка, коричневое школьное платьице висело на ней как на вешалке. Темно-каштановые волосы разделены на прямой пробор и заплетены в две смешные косички. Она носила большие очки с плюсовыми стеклами, отчего ее огромные карие глаза казались еще больше. Девочка подошла к моему письменному столу и удивленно смотрела на меня через свои очки. Я как раз выдернул из машинки исписанный лист и вставлял следующий.

— А вы книгу пишете? — спросила она.
— Угу.
— А как будет называться?
— Пока не знаю.
— А о чем она?
— О чем?

Я задумался. Как объяснить ребенку «взрослое» содержание? А девочка подошла ко мне вплотную и прислонилась бедром. Я по-отечески обнял ее за талию.

— Да я, собственно, и сам не знаю, о чем. О людях, о жизни, о любви…

Она стояла, боясь пошевелиться, и словно хотела спросить еще о чем-то. Но Митя позвал ее:

— Вика, ты чего там застряла?! Не мешай папе, иди сюда!
— Ну, иди, детка. Вы там уроки делаете?
— Не, уже сделали. В морской бой играем.
— Ну хорошо, ступай, — и я дружески шлепнул девочку по упругой маленькой попке.


Незаметно пролетело пять лет. Мне так за это время и не удалось издать ничего нового. Дело в том, что в начале девяностых советская производственная проза была уже не востребована, а что-то новое и современное издательства брать не решались. Я злился, получая ответы из редакций: «Уважаемый …! К сожалению, Ваша рукопись отклонена…»

Однако «Огонь любви» переиздавался каждый год, принося мне гонорары. С одного из них я приобрел чудо техники того времени — 286-й компьютер. Я начал осваивать программу «Лексикон», однако творить продолжал по старинке, на любимой пишущей машинке «Москва». Конечно, редактировать в компьютере набранный текст гораздо удобнее, но чудо-машина часто зависала, видимо, продавец меня обманул, сказав, что она «белой» сборки. Да и издательства пока что не принимали рукописи в электронном виде — только на бумаге. А матричный принтер так мерзко верещал, что я был готов просто бежать из дому.

Митя продолжал дружить с Викой. Наступил май месяц, последний месяц их учебы, скоро молодые люди распрощаются со школой и войдут во взрослую жизнь. Надо сказать, из гадкого утенка Вика так и не превратилась в прекрасную принцессу, хотя стала по-своему мила и привлекательна. Привлекательна, видимо, своим юным очарованием. Она перестала носить очки, то ли зрение улучшилось, то ли стала стесняться. Но глаза ее и без линз оставались большими и словно немного удивленными.

После майских праздников Митя сообщил мне:

— У нас завтра в школе литературный вечер.
— Прекрасно, — ответил я.
— Мы проводим встречу с писателем.
— Замечательно.
— Писатель — это ты.
— Митя! — возмутился я. — Ну что за дела! Почему ты без моего согласия делаешь такие вещи!
— Это не я, это Маргарита Сергеевна, наша литераторша. Она мне говорит, ты, мол, пять лет здесь учишься, а твой папа ни разу у нас не выступил. Короче, надо идти.
— Надо, так надо, — с горечью вздохнул я.

У меня не было никакого опыта выступать перед публикой. Я набросал тезисы, но, выйдя на сцену, понял, что читать по бумажке в данной аудитории не катит. Я засунул листок обратно в карман и стал нести всякую чушь, типичные штампованные наставления, дескать, вы оканчиваете школу, вступаете на самостоятельный жизненный путь, но вам все равно надо учиться, учиться и еще раз учиться. Кто-то уже произносил до меня эту фразу. Исчерпав запас наставлений минут за пятнадцать, я сказал:
— Поднимите руки, кто прочитал «Огонь любви»!
Как ни странно, поднялось очень много рук. Оказывается, общаться с аудиторией не так уж и скучно. Посыпались вопросы, порой довольно каверзные, приходилось напрягать весь свой интеллект и запас юмора, чтобы не попасть впросак.

— Пап, ты молодец, — похвалил Митя, когда мы шли домой.

На следующий день Митя, придя из школы, куда-то убежал. Через минуту раздался звонок в дверь. Я открыл, на пороге стояла Вика.

— А Мити нет, он ушел, — сообщил я.
— Я знаю, я видела, — ответила девушка. — Только я не к Мите, я к вам
— Ну, проходи.

Я помог ей снять легонькую ветровку и провел к себе в кабинет.

— Я вчера подняла руку, но это было неправдой, — глядя на меня своими большими, слегка удивленными карими глазами, произнесла Вика. — Я тогда еще не читала вашей книги. Я прочла ее за эту ночь, и хочу, чтобы вы написали мне автограф.

Она вытащила из сумочки томик и протянула мне. Я взял со стола авторучку. Что ей написать? «С уважением дорогой Виктории»? Почему дорогой? Может, уважаемой? С уважением уважаемой! Или «Милой поклоннице»? Поколебавшись, написал: «На память Вике от автора»

— Спасибо, — девушка убрала книгу обратно. — А это у вас что, компьютер?

Она указала на чудо техники.

— Да, компьютер.
— А сложно на нем работать?
— Да нет, пустяки. Садись сюда!

Я усадил ее на свой стул, сам встал сзади, положил левую руку ей на плечо, а правой накрыл ее маленькую почти прозрачную кисть и стал водить мышкой, показывая, как двигается курсор на экране.

Девушка обернулась и посмотрела на меня. Нет, это уже не девочка-Вика, это совсем взрослая барышня. Наши взгляды встретились, и я сам не заметил, как уже целовал ее. Машинально, как ласкал многих других баб, я дотронулся через легкую блузку до ее возбужденной груди. Девушка поднялась со стула, она не вырывалась, а наоборот — прижималась ко мне. Не помня себя, я опустился на колени, расстегнул «молнию» на ее джинсиках и стал стаскивать их вместе с трусами. Джинсы были узкими и сидели плотно, она, помогая мне, извивалась как змейка, запустив в мои волосы пальцы с длинными ногтями. Стянув джинсы и трусики до колен, я присосался губами к тому самому месту, раздвигая языком волосы, просовывал его в горячую щель. Я много раз делал это женщинам, но девушке — впервые. Ощущения были новы для меня. Вика вздыхала и всхлипывала, всё продолжая царапать ногтями мою голову. Мне хотелось довести ее до оргазма именно так и не делать ничего больше. Я помогал себе большим пальцем, раздражая ей клитор, а другой рукой гладил нежную попку. И я добился своего — она застонала и задергалась, конвульсивно хватая меня за волосы и прижимая мою голову к своему цветку.

Тут раздался звонок в дверь. Митька возвращается. Слава богу, он ушел без ключей. Я поспешно вскочил, одернул Вике блузку, и натянул на нее брюки. Она стояла растрепанная, возбужденная и раскрасневшаяся, я обратил внимание на искусанные в кровь губы.

Звонок повторился.

— Чего так долго не открывал? — пробасил сын, стряхивая с ног, не расшнуровывая, кроссовки.
— Файл сохранял. Машина опять зависает.
— Ясно.
— Привет!

Из-за моей спины выглянула Вика. Она уже справилась с волнением и немного привела себя в порядок. Только слегка распухшие губы выдавали пережитую несколько минут назад страсть.

— ЗдорОво! Тебе чего?
— Я на минуту. Дай мне задачник по алгебре, и я побегу.
— Ага. Сейчас.

Митя пошел к себе в комнату за задачником, я тоже, удаляясь в свой кабинет, прошел мимо Вики, стараясь не глядеть ей в глаза. В тот вечер я вообще никому не хотел смотреть в глаза, ни жене, ни сыну. Супруге сказал, чтоб ложилась без меня, дескать я еще поработаю. Я щелкал клавишами, раскладывая тетрис, а мысли мои были совершенно далеко.

На следующий день Вика опять зашла к Мите. Я старался не выходить из кабинета, чтобы не встретиться с ней. Она сама улучила минутку и заглянула ко мне.

— Спасибо…

Я растерялся. За что? За куннилингус? За то, что воздержался от дальнейшего? Или за автограф? Или за то, что сохранил нашу маленькую тайну? Что ей ответить? Сказать «Пожалуйста» — пошло. Уточнять, за что — бессмысленно. Пока я раздумывал, она уже закрыла за собой дверь...

1993 г.