Глава 6. Часть II. Подход к концу

По приезду в Никольское, Гера распорядился закрыть все четыре заставы и выставить на них караул со сменой каждые два часа. Второй раз Гера закрывал свой город от общества. Случаи 1826, зимы 1828-1829 годов шли врознь с сегодняшним.

К двенадцати часам во главе с Герой и Виктором Фёдоровичем была образованна ставка, лидер которой поставил целью предотвращение вмешательства Франции во внутренние дела Российской империи. К тринадцати часам в главном полицейском архиве произошёл пожар. В дальнейшем группа экспертов, предварительно подкупленных Герой, вынет вердикт по которому здание признают разрушенным и не способным к исполнению своих функций, а все материалы, хранившиеся в нём, признаны утерянными.  К четырнадцати часам начинается подрыв главного учебного корпуса Ярославской загородной гимназии. На её месте к пятнадцати часам целой армадой строителей возведено в первозданном виде имение покойного Антона Михайловича Обнорского. В имение спешно согнаны крестьяне и наёмные рабочие в количестве двухсот душ. Сам Обнорский по приказу Геры неожиданно воскрес и прибыл из Забайкалья, находясь до этого в ссылке.

Виктор Фёдорович спешно откланялся Гере и отправился в Ярославль для решения вопроса о назначении нового главы полиции. У прежнего руководителя внезапно появилось австрийское подданство. Виктор Фёдорович и не догадывался, что благодаря Гере он едет на празднование собственного назначения на новую должность.

К шестнадцати часам Гера бессильно валялся на полу своего кабинета в абсолютном одиночестве.
 
- Was hast du... ganz allein… uns Menschen…  uns Menschen… Нет, его способ бесполезен!

Поднявшись и взяв в руки неизменную трость, Гера направился к окну. Затем ничего. Он просто стоял на месте, похоже смотря куда-то дальше, чем позволяют глаза.  Взяв в руки московскую газетку, Гера молча порвал её. «Тридцать лет. Много или мало? Русско-польская интеграция уверенными темпами катится в пропасть».
И тут Гера почувствовал поток воздуха, дующий ему в спину. Дверь заскрипела, застонала и открылась. И вновь человеку с тростью придётся надеть на своё лицо улыбку. Он уже разворачивался со словами:
 
- Виктор Фёдорович, вы, наконец, верн…

Но в дверях стоял не Виктор Фёдорович. Эта фигура была весьма высока и ходила без каблуков. Надев поверх дорожного платья открытую кофту, и обернув шею в тонкий зелёный флисовый платок, она считала, будто бы оделась легко.

- Я стучалась.

Сайтко.

Гера не ответил ничего, перестав моргать. Затем моргнул раз пять, считая фигуру видением. Он смотрел в её глаза, когда-то сравнив их с гидрокарбонатом меди, превращающийся в ацетат. Это был самый красивый комплимент, произнесённый Герой за всю его жизнь. Человек с тростью опустил глаза на талию гостьи. Да, она была хороша собой, молода. Но Геру волновало другое. Где-то здесь фигура прячет меч. Обычно прятала. Гера не чувствовал в ней страха. Скорее чувство вины. Фигура и правда отвела  взгляд.

Сайтко вначале попыталась пройти вперёд, но Гера, выйдя ей навстречу чётко обозначил границы комнаты рукой. Один глаз Геры отдельно от второго посмотрел направо, и после Гера, стараясь не сходить с места, протянулся к шкафу и медленно, почти потеряв связь с землёй, стащил ящик и переставил на стол.

- Я предала тебя, покинула, сбежала. Трусиха… - Гера меж тем свёл руки вместе и жестом дирижёра дал понять Сайтко, что слушает ту. - Но ты ведь тоже понимаешь меня? Понимаешь, надеюсь?

Гера ненадолго прикусил губу, повёл глазами вправо, и положив руку на стол подпёр ею подбородок, не теряя внимания.

- Мне было тяжело там. Я не знала языка, у меня не оказалось ни монеты. Люди в Европе лишнюю монетку не подкинут. - Гера вполне естественно прокашлялся, прикрывая смех. Началась его любимая тема. Европа. Об этих странах чудес он мог говорить не часами. Годами. - У меня не было никого кроме Ринго.

Гера немедля поднялся. Его негодование Сайтко почувствовала и без жестов.
 
- Но и он не поддерживал меня в любых идеях.

Единственной доброй волей Геры, пока что, стал вздох облегчения, облетевший кабинет. Открыв чемоданчик, Гера вынул несколько пар линз. И приложив к глазу четыре стёклышка, удержание которых в кисти напоминало акробатический номер в миниатюре, человек с тростью удостоверился в истинности происходящего.
Полностью успокоившись, Гера прислонил трость к столу и направился к окну. В его голове, впрочем, как и всегда, крутилось сотня идей. И даже одну из сотни Гера произнести не решился.
 
- Прости меня.

- За что? - Гера остановился у самого края комнаты. - Мне кажется, виноват здесь только я.

Сайтко быстро догадалась, почему Гера молчал. У неё перехватило дыхание. И настолько сильно, что какие-либо попытки достучаться до Геры превратились в охрипшие стоны.

- Восемь лет — это ничтожная цена за наше вечное спокойствие. И вряд ли тебя можно назвать трусихой. А вот я… Я боюсь всего. Просто научился скрывать свой страх.

Не поворачиваясь, Гера увидел, как Сайтко едва заметно улыбается.

- Тогда ты точно схватил двух французских шпионов, вытащил с Востока уйму народа и за минуту перебил сорок наёмников? Зачем тебе устраивать спектакль?

- А ты точно смогла выбить Луру челюсть? Может мне скучно жить?

- Похоже мы никогда не сможем нормально поругаться.

- Подойди ко мне. Я же ждал тебя. Или…

Гера не успел произнести последнее предложение. Сайтко оказалась более прыткой. И развернуться тоже. Геру впервые прижали к стеклу собственного кабинета. Руки у него более не тряслись. Когда-то именно Сайтко создала из Генгеля Ланера того, кем он является. Геру.

- Не опирайся на стекло. Оно треснет. И тебе не кажется, что я ещё сержусь?

- Патрисия рассказывала. - Следом Сайтко ответила на второй вопрос, напоминая при этом самого Геру. - Не-а.

В распахнутую дверь вошли ещё двое человек. Гера с Сайтко не разошлись в разные стороны, но оба повернулись. И не зря.

- Видишь, Патрисия, вот так и появилась наша с тобой племянница.

Слова принадлежали человеку умного вида. В детстве он получил прозвище «длинная голова». Форма его головы напоминала вытянутую дыню, округлённую с двух сторон. Волосы казалось росли на самой макушке лишь для равномерного распределения капель дождя на лбу. За круглыми очками, на Геру смотрели два золотистых глаза.

- Ринго, я сам жду племянника или племянницу от тебя, а ты всегда беден и холост.

Гера покинул Сайтко и направился встречать брата. Ринго Ланера. Рядом с ним стояла Патрисия Ланер. Семья воссоединилась.

- Мы с Патрисией ждали внизу. - Ринго на мгновение замер. - Ничего себе ящичек!

Ринго с детства чуть шепелявил, но это его не особо волновало. Чемодан  представлял собой табличную систему отделений. По горизонтали выстроились металлы. «Cu, St, Zn, Al, Ag, Au, Pt, Co, Ti, Sb; Cu(Zn), Co(Al)». По вертикали, как и положено, кислотные остатки и мощные окислители. К примеру, Гера проверял существование Сайтко линзой, которая покрыта StO.

- Гера, мы не будем для тебя лишним грузом? - Вся троица гостей столпилась в комнате и ждала ответа Геры.

На вопрос Сайтко сам хозяин усадьбы ответил вопросом, пытаясь изобразить муки совести. Он дважды повторил ответ на один вопрос за день.

- Ты знаешь чем груз отличается от противовеса?

- Что же, прекрасно. - закончил Ринго. - Мне нравиться это местечко. Чисто, опрятно, люди хорошие живут.

- Если ты, хороший человек, возьмёшь метлу в руки хотя бы на двадцать минут в день, возможно, конечно я не обещаю, нам удастся сохранить эту чистоту и вчетвером. Гера, можно мне к дочери?

- Она лежит в соседней комнате.

Сайтко кивнула Гере головой. Вне сомнений, сегодня Гера — самый счастливый человек в мире. Он больше не одинок. Если Сайтко смогла выбить половину челюсти члену пяти тайных сообществ, то возвращение к семейной жизни не составит ей проблемы. Выходя из комнаты, Сайтко спросила Геру: «Подожди, она ведь стала агилисткой?». И услышав положительный ответ на весь второй этаж усадьбы она не сдержалась и крикнула изо всей силы, сжав кулак:

- Есть!

Два брата и сестрёнка остались одни.

- Знаешь, Гера, я думаю у любого молодого человека, в часы грусти и печали, должно быть что-то, за что можно ухватится. За нас, например.

Оба родственника Геры вздрогнули, услышав удар трости об пол. То было лишь частью смеха и счастья, пришедшего и в этот дом.  Гера не забудет того дня.

- Теперь всё будет хорошо. Я это знаю. Нет. Я это вижу.