Прорыв

         
                Рассказ гвардии майора  76 стрелковой Ельнинско-Варшавской
                Краснознамённой  ордена  Суворова дивизии
                Шикова Виктора Ивановича.


        Полк наступал севернее Берлина. Общей целью армии был обход города с севера. В дальнейшем планировалось вместе с войсками, наступающими южнее Берлина, окружить столицу Германии.
        Наступление  шло тяжело и медленно. Войска продвигались всего на 150-200 метров в день. Немцы дрались отчаянно. И вдруг наш полк неожиданно пошёл вперёд. Войска на флангах стояли, а мы начали быстрое наступление.
        Командиры полка сразу поняли, что это не настоящий прорыв фронта, а какая-то случайность. Фронт стабилен, и только один полк двинулся вперёд. Ясно, что он пошёл на верную гибель. Немцы сейчас закроют эту брешь и за сутки уничтожат неожиданно прорвавшийся и сразу попавший в окружение полк. И командиры не пошли с полком вперёд. Всем было ясно, что война кончается. Никто не хотел умирать.
        Я находился в первой линии наступающего полка. Когда обнаружилось, что полк остался без командиров, связался по рации с командованием дивизии и доложил обстановку: командиры покинули полк, вместе с полком только капитан-артиллерист и лейтенанты. Спросил, что делать? Получил приказ как старшему по званию принять командование полком и двигаться по ранее намеченному направлению.
        Как и предполагалось, немцы тут же закрыли прорыв фронта. Мы оказались в полном окружении. Начали готовиться к круговой обороне и последним  в нашей жизни боям. Но на нас никто не наступал. Немцы просто не заметили наш, прорвавшийся через линию фронта, полк!
        Мы двинулись дальше на запад. Моим первым приказом был приказ не трогать мирных жителей. Я понимал, что нас мало, немцы просто забросают нас кирпичами с крыш.
        В первый же день полк взял 2 тысячи пленных. И нас было 2 тысячи. Что делать? Тыла нет. Отправлять пленных некуда. Кормить нечем. Сами остались без тылового обеспечения. Решил использовать немецкую верность приказам и строгую исполнительность. Все понимают, что война проиграна. Но немецкие солдаты и офицеры останутся верными присяге и будут воевать до последнего.
        Собрал всех, кого можно было, и приказал писать в немецких воинских документах: «Взят в плен Советской Армией. Отпущен домой». И ставили какую-то печать. Я выступал перед пленными и с помощью переводчика говорил: «Вы взяты в плен. Теперь вы уже не солдаты Германской Армии, а пленные. Война заканчивается. Мы отпускаем вас домой. Но если вы ещё раз возьмёте в руки оружие, то или погибнете, или опять попадёте в плен. Но тогда уже мы вас не отпустим! Расходитесь!» Немцы молча расходились. Я не сомневался в том, что они не вернутся в свои боевые части. От присяги Гитлеру их освободила запись в воинском документе. Все хотели жить. Теперь они могут уйти и спасти свои жизни.
        Наступление планировал для каждого батальона с приказом обходить населённые пункты. В первые двое суток не спал совсем. В последующие дни спал, не раздеваясь только по нескольку часов в сутки.
        Окраины Берлина ещё не подвергались бомбардировкам. Мы заходили в очень чистые, аккуратные предместья. Постоянно вспыхивали бои с отдельными немецкими частями. Для немцев наше появление было полной неожиданностью. Как и в первый день, брали много пленных. Иногда наши бойцы заходили в дом, видели  офицерский мундир и вытаскивали хозяина из постели. Старших офицеров допрашивал сам. Они были поражены тем, что в своём тылу попали в плен.
        - Как?! Откуда вы здесь? Этого не может быть! Я два часа назад был в штабе. Ваши войска находятся ещё далеко. (Называл населённые пункты.)
Я улыбался.
        - Устаревшие сведения. Вы войну проиграли. Вы в нашем плену.

        Один раз мне сообщили, что в одном из домов живёт художник. Пришёл в его квартиру. Во всех комнатах на стенах висели картины, пейзажи. Я написал по-русски записку: «Это художник. Прошу его не трогать. Майор Шиков». Отдал художнику, надеясь, что, может быть, эта простая записка защитит его при случайных встречах с нашими солдатами.
        В магазинах было много разных вещей. Солдаты заходили, смотрели, иногда подходили к дорогой занавеске, отрезали пару кусков на портянки и уходили. Это в тыловых частях солдат мог что-то взять, а на передовой всё надо было нести в вещевом мешке. Так уж лучше патроны нести и хлеб, чем какие-то вещи.   

        Через девять дней наши основные части прорвали фронт и на десятый день они подошли к нам. Бои в окружении кончились. Я отправил в тыл 26 старших немецких офицеров.

        После победы, уже в мае 45-го меня вызвали в следственный отдел. Командиры полка уже были без погон и без наград. Война кончилась. Теперь им грозил не смертный приговор, который обычно заменяли на штрафной батальон, а реальный тюремный срок. Мы встретились. Они попросили: «Шиков, не губи!» Я ответил: «Сообщу только факты». Какой приговор им вынесли, я не знаю.