Записки из дома видений и распада

        Замешано на оригинальном соусе из раздумий, иронии и страхов, бушующих исключительно в воображении одного из тех, кто населяет дом распада и видений.


        Тишина. Давно забытая тишина.


        Да-да, согласен. Неуютно как-то. Выходит к людям и молчит. Не знаешь, что и ожидать. Ладно, если просто тупой и забыл, с чем шел к народу. А то, вдруг очнется и расскажет что-нибудь, и живи потом как хочешь со всем услышанным.
Дико извиняюсь, но я к вам надолго. Так что располагайтесь поудобнее. Приготовьте подушечки, одеяльца теплые. Запаситесь попкорном, лучше чем-то посъедобней.  Ведь эмоции угощенья просят.
О, уже занавес открывается, и с каждым сантиметром нарастает шум. Теперь, увы, как изнутри, так и снаружи.
А я, привычно, остаюсь на месте. И жду, пока…

        – Что за бредово-заунывное вступление?
        – Кто его, вообще, делегировал сюда?
        – Пока не поздно, отправьте его назад в дом тишины и грез потухших.
        – Старик, забей на них. Можешь даже плюнуть. И не забудь, что Гений среди нас один.
        – Я предчувствую провал. Все будет плохо.
        – Да, вы что, ошалели? Что о нас люди подумают? А ну затихли все! И чтобы до конца ни звука!


        Ой, извините, доктор, я отвлекся. Вообразил, что скоро занавес  и выхожу один я перед всей планетой. Та в ожидании замедлила вращение свое… Увы, в реальности я в вашем кабинете. В пси…, извините, в сума…, виноват, пусть будет в замке, где наяву фонтан из сновидений и чудес, а ночь уколами приносит облегчение.
        Меня зовут… Для простоты называйте меня Гением. Я тот, кто нашел убежище в этом доме страхов и иллюзий. Впрочем, что я. У вас же все в истории моей боле…, простите, усталости и непорядка в мыслях.

        Доктор, вы, правда, хотите знать, что привело меня сюда? Это до безумия смешно. Видите ли, я вступил в тот странный промежуток жизни, когда с головы опавший волосок превращается в кусочек брюха. В переводе на русский, доктор, стремительное облысение порождает не менее резвое утолщение. Такое чувство, что организм достиг совершенства. Ничего его покидать не хочет. Но вот парадокс: вопреки повальной моде на атлетично-не употребляющий образ жизни, на сияющую на радость домохозяйкам лысину и на живот – гордость Колобка, я вдруг почувствовал явно возросший интерес со стороны молодых и не очень, красивых и даже очень. Здравствуй лето, ты ли это? А может, как перефразируя, говорилось в одном бессмертном романе: «А изменился ли этот гражданин внутренне?».

        Первой на горизонте показалась брюнетка. Чуть полновата, но как поет! Повсюду и без ненужных перерывов. Несмотря на разные музыкальные пристрастия, воспылал к ней не на шутку.
        Но тут в мою биографию тайфуном ворвалась блондинка. Стройная, стремительная. Делает бизнес. То здесь, то там. Никак не могу поймать момент между ее приветом и пока.
        Последней объявилась рыжая. Из ниоткуда. Рыжая. Да, рыжая.
        Все нравились. Я был готов жениться. Но на ком? И, как назло, никого не оказалось рядом, кто, как раньше маменька, одобрит или наоборот. Что было делать мне? Как выбирать одну?

        Тогда впервые, доктор, я услышал Их.

        Да, что там женщины. На меня вдруг работодатели объявили настоящую охоту. Вспомнили. И сразу все, как будто у них на всех один будильник. И предложения на вкус любой.
        Работа по душе (кажется, впервые в жизни). Но денег, только чтобы государство и желудок отвязались.
        Хорошая зарплата. Даже сверх. Но, как подумаю, что каждый день я буду заниматься тем, от чего воротит.
        И гонорар приличный, и любимое занятие, но с этими людьми я не готов к совместному труду на одной планете.
        Ну почему я должен делать выбор каждый раз? Не нужен ангел мне,  пусть маменьку заменит одобрятель!

        В тот момент, доктор, Они все более раскрываться стали со мной или, точнее, у меня.

        Одновременно с атакой на мое холостое и безработное пребывание поступили весьма заманчивые предложения: отдых вдвоем на склоне гор; отдых вдвоем (или как придется) на склоне лет; под водой и над землей; среди людей или разумный отдых.
Как можно одному все это выбрать – куда, с кем и на деньги за какую из работ? Я более не буду толерантен – это просто сумасшедший дом. Маменька, что ж ты не оставила записку: что делать, когда возможность не одна?

        Доктор, Они меня перестали слушать. Заявили на все свои права.

        Как мне тогда казалось, я смог найти решение. Да так удачно. Не зря же так много времени потратил на посещение лекций и различных практик. Я, наконец, стал автором своей прекрасной жизни… Мне тогда казалось.


        Представьте небольшой домишко. Да почему же небольшой? Огромный дом на берегу. После того как спас от гибели дочку олигарха, могу себе позволить. Каждую неделю дом наполняется веселыми и шумными голосами. Все меняется, но уже много лет никто не пропускает обед в гостиной по воскресеньям. Необъятный стол, дружная семья. Вот старшая черноволосая наследница (как на мать похожа!) что-то тихо напевает. По-детски беснуются мои дочурки. Их светлая и рыжая головки мелькают на дальней стороне стола. Как на мать похожи! Со мною рядом жена любимая. Как ни посмотрю, всякий раз иная. Кормит грудью малыша. Лысенький такой. Даже не знаю, кого напоминает. И за столом всегда такая благодать. О чем нам ссориться, ведь все так прекрасно.
        Облепленный патокой с ног до головы, выхожу из дома, пробегаю по горячему песку и с наслаждением окунаюсь в море. Оно заключает меня в объятия как родного. Дельфин заныривая, подмигивает мне. Акулы образуют коридор из уважения и страха. Через мгновение  я над землей парю в компании орла. Он высматривает жертву, я наслаждаюсь ощущением свободы. В саванне наперегонки бегу с гепардом. В недоумении отставший, он бредет назад с одной лишь мыслью: «Ну, это слишком. Все, завтра ухожу я в зоопарк».
        Торможу у деревушки перед замком. Народ с поклонами встречает как героя. То ли оживил красавицу принцессу, то ли чудотворно дождик намолил. И далее на всей Земле восторги, крики: «Браво» и шепот: «Смотрите – это он». Я спас планету от Третьей мировой, открыл  звезду похлеще Солнца, покончил с раком, а заодно с алкоголизмом и верой в лотерейные билеты. Посредственности наблюдают за забором.
        Сижу, ожидаю награждения. Весь мир за этим наблюдает. Кто получит Оскар, сегодня предсказать легко. Во всем, на что номинировать возможно, один лишь существует автор – я. Все снял, смонтировал, сыграл. А уж кто ведущим приглашен, излишне задавать вопрос.
        Куда ни взглянешь, всюду я. Бога больше нет, вернее изменился лик.
        Смущение окончательно поселилось на моем лице.
        За самый читаемый роман. Издан на всех известных языках. Цитируют в пивных и на орбите.
        За самую поющую мелодию. С ней просыпаются и засыпают от младенцев до глубоких стариков. Медведица напевает медвежонку.
        За самую искусно написанную картину. В борьбе за это полотно музеи заложили все, что доселе считалось культурным достоянием. Из галереи выходя, хочется не открывать глаза до следующих визитов.
        И, наконец, смущение достигло апогея за самый необъятный Мерседес! Человечество обреченно курит в стороне. А какой я гол забил в финале, вы это видели?!

        Я не справился. Просто не справился. Террариум фантазий непобедим.
        Не правда ли, доктор, очень смешная история? Гадкий утенок так страстно желал и так сильно боялся оборотиться в прекрасного лебедя, что теперь… Теперь превращается и превращается, превращается и воплощается. И надо признать, воплощается в невесть кого.


        – Доктор, а ничего, что я разлегся на диване?
        – ...
        – Отлично. Но почему от вас я никакой реакции не вижу? Вы чем-то озабочены или устали? А может, слышали все это много раз? Или вам просто не смешно?
        – …
        – Доктор, а вас не смущает, что вы всю дорогу молчите, а я, выходит, сам с собою неспешную веду беседу? Вдруг, вы решите, что я их тех, кто нынче завтракал с Сократом?
        – …
        – Что ж, вам виднее. Продолжаю?

        Каждый раз, как закрываю глаза, вижу необъятных размеров поле. Передо мной развилка.
        Какой камень, доктор? Вы в каком веке застряли? Ну что вы.
Дорожка слева ведет к почему-то знакомым очертаниям дома видений и распада. Туда стремиться я не вижу смысла: одинокие умозаключения вкупе с тревожной обстановкой позволят обойтись без моего на то желания.
Справа две тропинки, как будто взявшись за руку, ведут по кем-то предопределенному маршруту. Та, что левей – к цинизму или порядку, смотря, откуда наблюдать. Впрочем, мне не по этому пути: говорят, не в той семье родился. Правее на расстоянии всего десятка страхов тропа приводит сразу на конюшню. Что ж, унизят, выпорют, но и без хлеба не оставят.
Еще одна дорога лишь недавно открылась взору. Куда ведет, не знаю. Притягивает, соблазняет и ничего не обещает.
Но, доктор, и во сне я остаюсь на месте. И жду, пока…


        – Да когда уже прекратится этот философский бред? Развел тут, понимаешь, вселенскую тоску.
        – Кто, вообще, его сюда позвал? И, наконец, почему из нас именно его?
        – Засуньте ему кляп, загипсуйте руки.
        – Отправьте его срочно в дом фантазий и упадка.
        – Пирожки. Чай, кофе, пирожки. Кому пирожки?
        – Я ни грамма не поняла. Но, кажется, ничего так. Томненько.
        – Старик, забей на них. Можешь даже плюнуть с наслаждением. И не забудь, что только ты отзываешься на имя Гений.
        – Я обещал провал. Он и случился. Все плохо.
        – И что, теперь, о нас люди подумают?
        – Большинство этого не хочет, – оборвав внезапную полифонию, проговорил низким голосом, по-видимому, главный.
        – Ты кто? А, ну да. И что многоголосье не желает?
        – Соплей и жевания, печали и страдания, – торжественным басом заключил старший по голосам.
        – А хотят чего?
        – Плясать и веселиться. Веселиться и плясать.
        – Так отправь их к Джокеру.
        – А…?
        – Лучше передай этим отголоскам интеллекта, что могут стройным шагом идти в известном направлении.
        – Они удивятся.
        – Тогда пусть разведают другие цели.
        – Они сильно удивятся.


        Знаете, доктор, спорить с собой как с авторитетным лицом, да  в придачу бодаться с табуном внутренних недоумков, чересчур даже для моего изнеженного мозга.
Всё, всё. Подушечка, одеяльце теплое. Как хорошо. Завершаем на сегодня мысли. Засыпа…
        – А сказку на ночь про доктора?
        – Заткнись. Спать. Всем.