Человеческий фактор

               
    Человеческий фактор

                (почему падают самолёты?)

 
Пантелей Дормидонтович принципиальный был человек, он никогда не тратил деньги на то, что получить дома можно бесплатно! (м-да, жена за это деньги с него не брала). Он всегда улыбался и твёрдо считал, что дополняет собой серую жизнь! Жил в полную силу и от потухшего костра угли не берёг за ненадобностью, а новый день для него был подарок неба! (утром проснулся, и то хорошо, хорошо, хоть проснулся). Он много знал, но, не мог понять только одно, почему падают самолёты? Для него это была загадка со многими неизвестными.
- Вот летит самолёт по синему небу, аки птица летит, а тут, раз и упал… Вопрос – по-че-му? - подолгу чесал себе лысину Дормидонтович, теряясь в догадках, - ведь что-то было тому причиной? Не просто упал, а в хлам, в дрыбадан и мелкие дребезги разлетелся - размышлял про себя пожилой человек, что не давало ему покоя, от чего он тихонечко плавился, как сыр в разогретой духовке.

Пантелеймон Дормидонтович был единственный и неповторимый! (как и все на нашей планете). Его принципиальность была во всём! Увидит мусор на улице, обязательно выбросит в урну, или сделает замечание, тому, кто мусор бросает, полагая, что всё начинается с малого. Соседям всегда ставил в укор, когда те самогонку варили на соседнем балконе и торговали  проклятой с целью наживы по низкой цене и налогов совсем не платили. Другого соседа корил, что был из богатых, тот свою дорогую машину всегда ставил напротив подъезда так близко, что из подъезда не выйти, как раз под балконом, где гнали проклятую самогонку. Ещё он придерживался мысли и мнения: что вовсе не факт, если десять скажут одно, а один другое, то десять окажутся - правы, может прав и один оказаться, а десять - неправы.

Пантелеймон Дормидонтович жил в многоэтажном доме, что был построен ещё в стародавние времена, где его многое не устраивало. В одном окне было видно трубу от котельной, что сто лет уже не дымила, а в другом, где была его спальня, стоял старый вяз, который давно уже высох. Ветки этого вяза ему спать по ночам не давали. Когда в окна ломился ветер, такой, что порывами до сильного, по стеклу скрежетал сухой вяз, каждый раз его, спрашивая, - зачем он три раза женился? Вяз ему жить не давал этим стуком и скрежетом…
- Тут, тут, тук, вррр, врррр, вррррр… - скрёб веткой в стекло старый вяз.
А Пантелеймону казалось, что он ворошит его прошлое, спрашивает: - Ты почему, не только три раза женился, а ещё как свинья напивался? Детей бросил сиротами? Жен своих бросил… Чем две первых жены тебя не устраивали? Сволочь квадратная! От чего несчастный не спал в липком поту и до утра долго ворочался, пока веки свинцом не нальются. 
Он думал, - всё равно он живёт, наверное - правильно! А раз живёт правильно, то и умрёт, наверное - правильно. Но жизнь внесла свои коррективы! Из-за которых он оказался в больнице с тяжелыми, так скажем – ранениями, он принял бой, в котором так пострадал, что вспоминать даже не хочется, где его так отметелили, что мир стал казаться с овчинку.

***

Когда он только открыл глаза, весь в бинтах и капельницах, перед ним предстал, нет, не врач, а дознаватель полиции, который внимательно всматривался в то, что называлось Пантелеймоном Дормидонтовичем и вовсе не шевелилось.
Потолок больничной палаты сиял таким тихим спокойствием, что даже душа замирала, всё было ровно и гладко, а главное, очень спокойно, ведь дальше светило преддверие кладбища, а это, то самое место, где проблемы кончаются.  Над дверью палаты реял плакат – «Мозги снаружи не видны, но их отсутствие – заметно!» Академик Павлов.
Прочитав этот плакат и осознав его смысл, Дормидонтович понял, что не зря оказался именно в этой палате. Это была та палата, в которой больные лежали из-за великого недоразумения вследствие неправильных действий, перед которыми было решение, а после него – убеждение! Что в жизни является – главным…

- Больной, вы меня слышите? - нагнувшись к кровати, спросил дознаватель.
- Угу… - кивнул головой Дормидонтович.
- Вы сюда поступили с тяжелыми травмами, заведено уголовное дело… на тех, кто вам нанес эти травмы, но уголовное дело заведено и на вас, кому вы их нанесли, скажем – непреднамеренно, что немного смягчает вашу вину. Своими действиями вы помогли разоблачить самогонщицу и задержать преступника, злостного и особо опасного неплательщика алиментов, который находится в розыске, за что вам великая благодарность от внутренних дел. Оба печально лежат в соседних палатах и тоже с тяжелыми. Расскажите, пожалуйста, как было дело? - у кровати присел дознаватель.
- Больной тяжко вздохнул, попросил сигарету, от которой его окаянного «потащило» и стал тихо рассказывать:
- Меня с утра укусила Золушка, и я решил прибраться в квартире, то есть, привести всё в порядок, и, самое главное, убрать со стены железяку, что просто осточертела. Я очень принципиальный по жизни, люблю, чтобы всё было добротно, во всём! Живу в этом доме давно, что был построен ещё при царе, с котельной под домом, труба от которой как раз напротив окна, знаете, свет затеняет, хотя и давно не работает, а напротив другого окна старый вяз, что давно уже высох… - начал, было, больной.
- Не отвлекайтесь, пожалуйста, и говорите по существу для протокола. Причины мне не нужны, нужны только следствия - попросил дознаватель.
- В общем, в той комнате, где в окошке большая труба из железа, всё было прекрасно, но в стене торчала какая-то ржавая железяка, лет сто уж торчала, не меньше, она в мороз насквозь промерзала, от неё по стене шли разводы, что в принципе, никуда не годилось. Я долго думал об этом, решил, что это неправильно, принципиально неправильно – подчеркнул Дормидонтович, и стал убирать железяку. Три дня болгаркой пилил, кучу дисков испортил, намучился как святая кобыла на перегоне, и вот, когда у меня остался последний диск от болгарки и искры квартиру просто засыпали, я железяку отрезал, но тут штырь выскочил из стены! - как шашкой махнул рукой Дормидонтович, случайно ударив гипсом по дознавателю.
- Ой, ой! Больной, вы это, поаккуратней, а то зашибёте полицию - схватившись за руку, сказал дознаватель, - а что было дальше?
- А дальше, через секунду в окне исчезла труба от котельной, и раздался ужасный такой грохот! Я глянул в окно, но скорость реакции, не спасла меня от последствий! Труба стала падать, ударила в вяз, и они вместе с трубой… - снова махнул рукой Пантелеймон Дормидонтович.
-  Кто это… они? - удивлённо спросил дознаватель, что под впечатлением от представленного на секунду отвлёкся, представляя последствия.
- Труба от котельной и вяз, что засох, ему толчка не хватало - не следите за мыслью, - от воспоминаний поморщился Пантелей, как бриллиант, сверкнув своей лысиной.
-  А что было дальше? - от удивления открыл рот дознаватель.
- А дальше, они вместе с трубой стали падать вдоль дома! Труба после со звоном повисла, осталась висеть на растяжке, а вяз пошел дальше, на соседский балкой, где соседка гнала самогонку. Вяз здоровый такой, в комле метра на полтора, выше пятого этажа, а с ветками выше крыши, кэ-эк дал по балкону, с этими самыми, с самогонщиками… - схватившись за сердце, неожиданно замолчал Дормидонтович.
-  А дальше?
- А дальше балкон отломился от дома и вместе с соседкой, что гнала самогонку, полетел на дорогую машину другого соседа, из которой он выйти ещё не успел, точнее он вышел, но двери ещё не закрыл! Как балкон вместе с соседкой и самогонными аппаратами, разными брагами и кастрюлями, кэ-эк дали по крыше машины! А сверху по ним вяз, как бы вдогонку, кэ-эк… - снова махнул рукой Дормидонтович. После труба оторвалась с растяжки, и сверху по вязу кэ-эк…! Аж, на две части переломилась… Прометей, Бог огня, метнул свой трезубец, которым попал прямо в штаны лютому неплательщику алиментов, замуровав его под балконом вместе с машиной, вязом и сверху трубой, попутно огнём поразив самогонщицу!!! На неплательщике от трезубца штаны загорелись…

- Ёй, ёй! - схватился за голову вдруг дознаватель, от чего тучка на небе заплакала, брызнув крупным дождём, а солнышко тяжко вздохнуло и вздрогнуло.
- Так им и надо, а то на замечания не реагируют, но…, здесь есть одно но, в квартире вдруг стало – светлее! Вяз с трубой в моих окнах пропали, и это был – плюс…! - улыбнулся слегка Дормидонтович, - я давно об этом мечтал.
- А что было после, потом? - снова спросил дознаватель, что был насмерть сражен впечатлениями.
- А после, потом, минут через десять, в квартиру ко мне позвонили, и, едва я открыл, ворвались ребята, такие все статные, в хороших костюмах, охранники этого, что был богатый, которому дало балконом и вязом с трубою по крыше машины. Видимо, Бог его покарал! Они посмотрели на стену, и сразу всё поняли, почему оторвалась труба. Охрана меня стала бить, по лицу и по морде и по всем внешним и внутренним органам, потом меня вытащили на улицу и стали тыкать мордой в машину, точнее, того, что от машины осталось, старались с особым пристрастием. Руками били, ногами, поломанными ветками от упавшего вяза, кастрюлями и кирпичами и растяжкой от железной трубы… Говорили, что я очень плохой человек и никогда в жизни не рассчитаюсь за эту машину, чем нанесли мне такие увечья. Всё это длинным сверлом мне врезалось в память, и тут я вдруг понял… - на минуту застыл Дормидонтович.
- Что поняли, что…? - приподнявшись со стула, переспросил дознаватель, дрожь которого просто насквозь пробила.
-  Почему падают самолёты… - тихо произнёс Дормидонтович.
-  По-че-му они падают? - округлились глаза дознавателя.
- Здесь, как с этой трубой, во всём виноват человек, неправильное решение, одно цепляется за другое... Во всём виноват человеческий фактор!

               
Андрей Днепровский – Безбашенный. (A. DNEPR)

                24 января 2020г
       
      
    (с верой в то, что тот самолёт, в котором вы когда-нибудь полетите, обязательно – долетит!)