О свободе, воле и любви

В словаре  В.Даля письменная фиксация исконного русского выражения «свобода» не сопровождалась примерами из устного народного творчества. На «воля» нашлось несколько страниц поговорок и пословиц, а «свобода» - сирота. Ни одного примера народной мудрости. И это в России, где крепостное право два последних века существовало как  чистой воды рабовладение. Не правда ли, занятно?  А может, в русском  народе  слово "свобода" означало что-то другое?

СВОБОДА

Среди многочисленных вариантов происхождения слова “свобода”, обращает на себя внимание позиция тех, кто обращает внимание на очевидное соответствие древнерусского слова «свободь» с санскритским svapati, означающем "сам себе господин" («svo» — свой и «poti» — господин). Вроде бы похоже. Учитывая, что индийские санскритологи считают русский язык «хорошо сохранившимся санскритом», то есть языком древних арийцев (а некоторые, наоборот, рассматривают санскрит как ветвь  древнерусского языка), интерес к совпадениям в санскрите породил ещё один вариант толкования. В основу легла идея трехморфемного состава  (Преображенский, Миклошич). Если прочитать как «сво-бо-да», то можно разглядеть санскритское sua-bhuo-do. Центральная морфема все то же  bha (хозяин, владыка), поэтому читаем  «сво-Бо(г)-да» - себя Богу дал. Чередование «бо-бож» в отглагольных формах «сво-бо-да» («о-сво-бож-да-ть») позволяет  допустить редукцию звука «ж», как в «спаси-бо», образованного от «спаси-Б-г». Лев Толстой, известный своими глубокими проникновениями в "русскую душу", определил свободу как "радость сознательного подчинения высшему закону своей жизни". Следовательно, оба варианта могут означать одно и то же: смирение перед лицом  божественного промысла. Ведь по Толстому получается, что  «сам-себе-господин» - это состояние, возможное только для того, кто «себя-Богу-отдал». Состояние блаженного, юродивого. Не отсюда ли  полный отказ от “свободы” в русской деревне? Ведь "свобода" -  теологический термин, а современные исторические исследования доказывают, что даже в XIX веке в русской деревне царило весьма  прохладное отношение к христианству  (А.А.Пыжиков). Крестьяне только формально крестились и держали иконы в "красных углах", но в духовном плане оставались верными каким-то очень  древним верованиям - к такому выводу пришла специальная экспедиция МВД, действовавшая в середине XIX века. Таким образом, "свобода" как термин христианское теософии вряд ли интересовал потомков вятичей и кривичей. А вот в городской среде, где христианство существовало не понарошку, "свобода" вполне могла притягивать к себе внимание. В конце концов этот флирт вышел ей боком - русские западники, очень  нуждавшиеся в русском аналоге европейской liberty, попросту изнасиловали ее. Они разглядели в свободе поведение юродивого и на этой основе решили, что свобода - это тоже что liberty, то есть право на "неправильное" поведение. Но liber (лат), которое  является прямым  родственником желания (libido) и удовольствия (libet, lubet), а так же анархизма (libertario, исп.), бесстыдства (libertine, англ.), похоти (lubie, фр.) - это скорее антипод свободы. Владимир Даль умер, так и не узнав, какую разрушительную силу содержит созданный им гермафродит. Самая первая политическая организация  В.И.Ульянова-Ленина, так и называлась: “Союз борьбы за ОСВОБОЖДЕНИЕ рабочего класса”.

ВОЛЯ

Воля, как и liberty, тоже не имеет отношения к свободе. Еще Лютер, когда переводил Библию с греческого  на немецкий, писал, что слово воля ("внутренняя энергия") не сходится по смыслу с шаловливым греческим аналогом. Кажущаяся близость "свободы" и "воли" вызвана тем, что оба понятия описывают одно и то же состояние, но через абсолютно разные показатели. Если проанализировать семантику "воли", то становится понятно,  что она вообще не относится к числу этических феноменов, так как лежит в области психики. “У человека воля, у животного побудка”, говорили на Руси. Еще Гумилёв отмечал человеческую способность к преодолению инстинкта самосохранения как главный движитель истории. Уловив суть явления на макроуровне, великий историк, назвал его пассионарностью, но с точки зрения психологии он описал рефлекс, находящий выражение в способности человека подчинять инстинкт разуму. Корифей советской гипнотевтики Гримак в своей книге “Психологическая подготовка парашютиста” описал волю как безэмоциональное состояние, в котором инстинкты коммутируются напрямую с разумом. Такие люди способны взглядом гнуть железо, держать руку над пламенем. Это происходит, потому что в отсутствии эмоционального звена,  сознание получает возможность произвольно интерпретировать внешние сигналы, тем самым изменяя окружающую действительность. Здесь, наверное, не лишне напомнить, что принятая в медицине картина работы головного мозга включает в себя инстинктивную сферу, которая получает извне сигналы, отправляя их в эмоциональные отдел психики,  где импульсы становятся  образами. В таком виде  продукт сотрудничества инстинктов и эмоций  проецируется на органы чувств как звуковая картинка. Наша жизнь - это  в некотором смысле кино, которое показывает нам мозг, и наше сознание осмысливает происходящее, выбирая разумную  реакцию. Проявление воли - это когда сознание не удовлетворяется ролью зрителя, становясь сценаристом и режиссером  этого “фильма”.

ЛЮБОВЬ

Итак, свобода - это обет смирения, а воля - управляемое переживание. Что же такое любовь - едва ли не главный кумир поэтов и романтиков? Любовь - это слово, которое изобрели в 18 веке русские переводчики, безуспешно искавшие в родном языке  аналог ещё одному популярному иностранному выражению: Liebe. Мы помним родственную связь немецкого Liebe с латинскими liber (свобода), libido (желание, влечение), libet (удовольствие). От этой троицы как метастазы обнаруживают себя испанское  libertine (бесстыдство), и французское lubie (прихоть) и т.д. Не случайно, русская "любовь", несмотря на столетия воспевания, остается ближайшим родственником слова  "любой" ("какой угодно").  Таким образом, "любовь" - это в том числе и ситуация "собачьей свадьбы". Не потому ли на Руси, когда хотели выразить известное чувство, говорили не "люблю", а "жалею". Слово "жалею"  изначально фигурировало в древнерусском как "жаловати", трансформируясь в "жалость" - огорчение, вызванное разлукой. Это говорит о том, что в русском языке  интим выражается опосредованно, через  "жалость", то есть через чувство, связанное с его утратой. Сами же интимные  отношения, если становились достоянием гласности,  именовались "****ством". В словаре старославянского языка это выражение не случайно имеет совершенно разных значения: как болтовня, и как поведение женщины "с пониженной социальной ответственностью".  Если интим оставался тайной двоих, то это считалось чем-то хорошим, незапятнанным.  А вот если близость становилась предметом разговоров, то отношение к ней менялось - это считалось  ****ством (болтовней о запретном), а женщина, участвующая в нем, соответственно, *****.

Подводя итог этому очерку, я хочу обратить внимание на то, что воля может формироваться как результат психофизических тренировок, в то время как свобода - это продукт, воспроизводящий культуру воздержания, по существу - продукт семейного воспитания. Любви как предмета для разговоров не существует, поэтому воспевание ее - это тоже ****ство (если конечно речь идёт не о жалости), ибо права была участница знаменитого телемоста:  "у нас секса нет".