Оценки полководцев 2-й армии Самсонова. ч. 6

Оценки  полководцев 2-й армии генерала Самсонова.

(Продолжение. Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2020/01/22/534)

Продолжим разговор о морально-деловых качествах высшего комсостава царской армии. 
(Я стараюсь использовать в основном свидетельства  убежденных, «махровых» белогвардейцев или  монархистов, чтобы не было упреков в том, что некоторые, нередко нелицеприятные, оценки принадлежали к их политическим противникам).

Думаю, что следует поподробнее рассказать о полководцах, печальной памяти, 2-й русской армии генерала Самсонова, которая была  разгромлена в августе 1914 года, в Восточной Пруссии.
Огромная доля вины в этом позоре лежит на самом Самсонове и его подчиненных генералах, в первую очередь командирах корпусов.

Стремясь хоть как-то затушевать результаты этого разгрома, наша историческая наука взяла на вооружение легенду о том, что армия Самсонова «погибла во имя спасения Парижа».
В этой главе: http://www.proza.ru/2012/12/07/466 сделан довольно подробный разбор несостоятельности этой мифологии.

Подчеркнем, что задачей 1-й и 2-й русских армий, в августе 1914 года начавших вторжение в Восточную Пруссию, было отнюдь не «спасение Парижа», а разгром противостоявшей им 8-й немецкой армии генерала Максимилиана  фон Притвица,  и создание условий для «удара в сердце Германии» с территории Царства Польского и захваченной Восточной Пруссии.
 
У нас много (и охотно) пишут о немецких планах мировой войны, тщательно разбирая все достоинства и недостатки «плана Шлиффена» и очень неохотно вспоминают о стратегических наступательных планах Антанты, которая тоже тщательно и всесторонне готовилась к войне с Тройственным союзом (Германия, Австро-Венгрия и Италия).

Вкратце о них можно сказать следующее.
В случае начала этой войны (к которой, повторюсь, Россия, Франция и Англия интенсивно готовились, и к которой они стремились), планировалось, что армии Франции и Англии (на Западном фронте) смогут сдержать натиск германской армии в течение первых недель войны, которые требовались Российской империи для проведения мобилизации и сосредоточения основной массы своих войск на Восточном (для Германии и Австро-Венгрии) фронте.

НО: для завершения своего плана мобилизации, России было  необходимо, как минимум 30 дней.
Известный русский историк, генерал Н.Н. Головин подчеркивал:

«В 1914 г. сосредоточение наших вооруженных сил против Германии и Австро-Венгрии представляло в общем следующую картину:   
1. На 15-й день мобилизации оканчивали мобилизацию и прибытие в район сосредоточения:
    А) 27 полевых пехотных дивизий  и
    Б) 20 кавалерийских дивизий.
2. На 23-й день мобилизации оканчивали прибытие еще:
    A) 20,5 полевых пех. дивизий ,
    Б) 12 второочередных пехотных дивизий,
    B) 3 казачьих дивизии,
    Г) в случае сохранения Румынией нейтралитета, могли прибыть 2,5 пех. полевых дивизии и 1 кавалерийская дивизия 3) из Одесского военного округа, заменяемые формирующимися второочередными пехотными дивизиями и казачьими частями 2-ой очереди.
3. На 30-й день мобилизации оканчивали прибытие еще:
    A) 3 полев. пех. дивизии Казанского военного округа,
    Б) 6 второочередных пехотных дивизий,
    B) Второочередные и третьеочередные казачьи части, предназначенные для корпусной и дивизионной конницы.
    Г) В случае направления главных сил Германии против Франции, могли прибыть с Балтийского побережья 2 полевых пехотных дивизии».
(Головин Н.Н. «Начало войны и операции в Восточной Пруссии»).

А для того, чтобы ПОЛНОСТЬЮ  закончить мобилизацию русской армии требовалось 60 дней.
Н.Г Головин так говорил об этом:
«4. Между 30-60 днями мобилизации заканчивали прибытие:
    A) 6 второочередных пехотных дивизий,
    Б) Из Сибири - 3 полевых пех. дивизии
    B) Из Туркестана - 3 стрелк. и 1 конн. бригады.
    Г) С Кавказа - 2 полев. пех. див. и 1 кавалер.
    Д) В случае сохранения Турцией нейтралитета, с Кавказа могли прибыть еще 2 полев. пех. дивиз.
    Е) В случае, если главные силы Германии были направлены против Франции, могли прибыть из Финляндии и с Балтийского побережья 3 полев. пех. дивизии  и 1 кавал. бригада, заменяемые второочередными пехотными дивизиями и казачьими частями».
5. После 60-го дня мобилизации (до 85-го дня), в зависимости от степени уверенности в безопасности со стороны Японии, могли прибыть Сибирские войска, квартировавшие к востоку от озера Байкал, а именно от 2-х до 4-х полев. пех. дивизий и 2 конных бригады

Столь длительные сроки мобилизации были обусловлены огромной территорией России, и слабо развитой сетью русских железных дорог, по которым эти войска (а также их артиллерия, парки, кавалерия, тылы и т.д.) перебрасывались из глубины империи к ее западным границам.

Французский  генеральный штаб, находившийся под впечатлением поражения Франции в войне 1870-71 годов,  чрезвычайно опасался первоначального направления Германией главного удара против Франции, а поэтому проявлял большую нервность н торопливость, предъявляя России заведомо неисполнимые  задачи по ускорению сроков её мобилизации и непосредственного вступления русских войск в боевые действия.
 
Ввиду преступной легкомысленности военного министра Сухомлинова, который прямо заявлял:
«Ни в разработку операционных направлений, ни в прочие детали (!?!) исполнения задач каждой стороны мы во время моего пребывания на посту военного министра не входили», Россия «пошла навстречу» требованиям своих французских союзников.

Н.Н. Головин с горечью отмечает:
«В результате,  § 3 Русско-Французского соглашения получает на совещаниях 1911,1912 и 1913 годов  совершенно недопустимое для России применение, которое роковым образом отразилось на ходе первых операций мировой войны.
На этих совещаниях союзники взаимно обязывались начать наступление против Германии одновременно с двух сторон; Франция обязывалась выставить на 10-й день мобилизации на своем северо-восточном фронте 1.300.000 и в этот же день начать операции;

Россия обязывалась выставить против Германии до 800.000 человек на 15-й день мобилизации, начав наступление против Германии тотчас же после 15-го дня.
Наступление должно быть направлено к жизненному центру Германии; Русские сосредотачиваются так, чтобы или разбить германские войска, сосредоточенные в Восточной Пруссии, или наступать на Берлин, если немцы развернутся на левом берегу Вислы. При обмене мнений между генералами Жилинским и Жофром в 1912 г. даже было принято соглашение о наиболее выгодном направлении русского удара против Германии, а именно было отмечено, что наступление представляется наиболее выгодным с юга, т.е. от Нарева на Алленштейн, в случае сосредоточения немцев в Восточной Пруссии, или прямо на Берлин, если немцы сосредоточили свои главные силы восточного фронта в районе Торн-Познань.

Перечисленные выше обязательства, взятые на себя, в лице генерала Жилинского, Россией, были совершенно несогласованными с действительными возможностями…

На 15-й день мобилизации могла закончить сосредоточение только одна треть нашей вооруженной силы; для подвоза следующей трети требовалось еще 8 дней; наконец последняя треть прибывала еще в течение 40 дней».

Обратите внимание, что в соответствие с Российско-французским соглашением, Россия ОБЯЗЫВАЛАСЬ на 15-й день своей мобилизации выставить ПРОТИВ Германии 800 тысяч бойцов и «тот час же» начать наступление!!!
Это было прямой обязанностью армии России, выполнять которую согласились ее высшие военные сановники!

О том, что войска в это время еще не успеют завершить отмобилизование и будут не готовы к войне с  серьезным противником, они просто не задумывались. Видимо, очень уж хотелось угодить своим французским союзникам.

В статье "Стратегические планы сторон"  бывшего начальника Мобилизационного Отдела Главного Управления Генерального Штаба генерала Добророльского, отмечалось:
"Окончание развертывания на границе русской Армии нужно считать 15/28 августа (29-й день мобилизации), но если не считать некоторых запаздывающих частей и тыловых учреждений, то армии были готовы для начала военных действий на 21-й день мобилизации, т.е. 7/20 августа",
Если сказанное в этих строках отвечает той точке зрения, которая существовала в 1914 г. в Мобилизационном Отделе Главного Управления Генерального Штаба, то можно заключить, что предварительные расчеты были близки к действительности. Указание, что можно считать готовность армии на 21, а не на 24 день, являлось результатом общего нашим верхам недостаточного внимания к вопросам тыла; но во всяком случае ускорение на три дня, при этом в мирное время предусмотренное было допустимо.

Но обязательство начать решительные действия против Германии на 15 день мобилизации является в полном смысле слова роковым решением. Оно является главной причиной печального исхода всей войны для России. Преступное по своему легкомыслию и стратегическому невежеству это обязательство тяжелым грузом ложится на кампанию 1914 года…

Взятое генералом Жилинским, конечно с ведома Сухомлинова, обязательство нужно разсматривать, как решение начать войну, вводя нашу вооруженную силу по частям и неготовой, т.е. как полное отрицание основного принципа военного искусства, - принципа сосредоточения сил, или, говоря проще, бить противника не кулаком, а щелкать по очереди пальцами».
(С.К. Добророльский  "Стратегические планы сторон"  "Военный Сборник", книга 2-ая 1923 г. Белград).

К сожалению, под стать  «таланту» своего военного министра был и стратегический кругозор Николая Второго, который тоже не стал вникать в существо этих, принятых Россией на себя, бездумных обязательств.

В «Высочайше утвержденных» 25 сентября 1913 года "Основных соображениях по развертыванию наших вооруженных сил при войне с державами Тройственного Союза" изменений в основных стратегических идеях, положенных в основу "Указаний" в 1912 году, не вносилось.

Н.Н. Головин указывает: «В полной силе были оставлены те же крупные ошибки; по прежнему намечались действия сразу же по двум направлениям при неоконченном сосредоточении войск, и в итоге разброска сил».

Надежды  французских политиков и полководцев на то, что русская армия, которая в случае войны как «паровой каток» пройдет победным маршем к Берлину, что было им  обещано нашими царедворцами – не оправдались.
Тост великого князя Николая Николаевича, сказанный  в 1912 году на банкете в Париже: «До встречи в Берлине, господа!», оказался просто хвастливым заявлением…

Если бы вторжение русских войск (1-й и 2-й армий) в Восточную Пруссию в августе 1914 года оказалось успешным, и им удалось бы разгромить войска 8-й немецкой армии, то действительно Германия оказывалась в очень тяжелом положении, т.к. основная масса ее войск (5 самых боеспособных её армий, в т.ч. вся немецкая гвардия) наступали на Западном фронте.
 
В этом случае  «удар в сердце Германии» с Востока действительно становился бы реальностью и вся мировая война могла бы закончится (как и планировали ее инициаторы) еще осенью 1914 года.

На деле же, срочно вызванному из отставки генералу Гинденбургу(заменившему на посту командующего 8-й немецкой армией генерала М. фон Притвица),  удалось, по частям, наголову  разгромить сначала разрозненно действовавшие 5 армейских корпусов 2-й армии Самсонова, а затем нанести тяжелое поражение 4-м армейским корпусам 1-й армии Ренненкампфа, и выбить все русские войска из пределов Восточной Пруссии…

К стратегическим ошибкам высшего военного командования царской России добавились на редкость неудачные (а порой и просто преступные действия) командующего 2-й армией А.В. Самсонова и ряда подчиненных ему командиров корпусов и дивизий.
Сам генерал Самсонов в критический момент сражения самовольно «снял связь»  со штабом Северо-Западного фронта и отправился в поездку по своим корпусам (наступавшим в расходящихся направлениях). Тем самым он утратил связь (а значит и управление)  и с командирами этих корпусов и дивизий.
После недолгих метаний, убедившись в катастрофическом разгроме своей армии, Самсонов ночью в лесу покинул офицеров своего штаба и застрелился…

А вот как действовали подчиненные Самсонову командиры его армейских корпусов.
 
В критический момент  разгар сражения у Сольдау войска самого мощного (по своему боевому составу)  1-го  армейского корпуса (ген. Артамонов) не выдержали артиллерийского огня (и напора) германцев, и без приказа  оставили поле боя, открыв тем самым левый фланг 2-й армии.

Историк  Н. Евсеев так описывает эти события:
«Неизвестно кто от имени командира 1-го арм. корпуса ген. Артамонова по телефону отдал приказ об отступлении частям 24-й пех. дивизии.
Она начала отходить более или менее в порядке и без всякого давления со стороны немцев. Это телефонное сообщение электрическим током дошло до всех подчиненных 1-му корпусу войск и было ими принято к исполнению как прямое приказание.
 
Ген. Артамонов, отличавшийся большой личной храбростью, в меньшей мере обладал качествами военачальника, способного управлять войсками: если он еще справлялся с управлением корпусом в ходе оборонительного боя, то остановить корпус, начавший уже отход, ни он, ни его штаб не были способны».
(Евсеев Н. «Августовское сражение 2-й русской армии в Восточной Пруссии (Танненберг) в 1914 г.» М. 1936г.)

Немцы незамедлительно  воспользовались этим  и войска 1-го армейского корпуса генерала Франсуа совершили «страшный погром» в тылах наших 15-го, 13-го и 23-го армейских корпусов, наступавших в центре войск 2-й армии.
Несмотря на героизм (и подчас удачные действия)  ряда русских полков, дивизии этих армейских корпусов были разгромлены и их деморализованные остатки стали массово сдаваться в плен…

Н. Евсеев подчеркивал:
«Из изложенных выше действий 41-й пех. дивизии и дивизий 1-го герм. арм. корпуса мы уже видели, что все три германских пехотных дивизии днем 29 августа ограничились в сущности артиллерийским обстрелом расположения войск 15-го корпуса. Однако последний не выдержал обстрела и отошел. Причину отхода, казалось бы, ничем не вызванную, нужно искать в поведении части высших начальников.
 
Вечером 28 августа командир 23 корпуса ген. Кондратович покинул свой пост и уехал в Янов. Примеру Кондратовича последовал командир 6-й пех. дивизии ген. Торклус, некоторые командиры бригад и многие командиры полков.
Уход части  высших начальников обусловил утрату веры в свои силы у подчиненных им войск.
Первыми покинули позицию те части, начальники которых покинули свои посты. Те же части, где начальствующий состав сохранил верность воинскому долгу, оставались на своих позициях.
Первой начала отход 6-я пех. дивизия (ген. Торклус), следом за ней части 8-й дивизии. 1-я бригада 2-й дивизии (ген. Мингин) до наступления темноты прикрывала отход 15-го корпуса.
Войска перемешались с обозами, штабы исчезли, царил хаос…»

Посмотрите, как описывает сдачу в плен командира 13-го армейского корпуса генерала Клюева известный русский историк-эмигрант генерал Н.Н. Головин:
«Судя по немецким источникам,  командир 13 армейского корпуса генерал Клюев сдался, имея около себя до 20.000 человек и многочисленную артиллерию.
Правда, среди этих 20.000 большая часть была нестроевых, среди строевых же большой процент был раненых, но снаряды в передках были.
 
По словам одного из очевидцев ген. Клюев приказал остановить бой и поднять белый флаг с теми же словами, с которыми почти в эту минуту подходил у Нейденбурга офицер I-го германского корпуса к командиру 15 армейского корпуса генералу Мартосу: "Во избежание напрасного кровопролития".
Только там, у Нейденбурга, эти слова имели под собой военную хитрость с целью выигрыша времени; у Садека эти слова произносились настрадавшимся человеком со сломанной волей», - так завершает свой рассказ, об этой трагедии, генерал Н. Головин.

Отметим, что на самом деле, Клюев сдался очень немногочисленным немецким силам (немцы имели там 6-7 батальонов пехоты, при 7-8 батареях артиллерии), тогда как у Клюева было более 20 артбатарей с достаточным боезапасом и огромное превосходство в живой силе. Но ВСЁ РЕШИЛ ДУХ ВОЙСК. Немцы – были на подъёме и желали драться и побеждать, а русские войска были морально, физически и психологически сломлены (в своём большинстве).

Подчеркнем, что 13-й  армейский корпус сдался почти весь. Прорвавшиеся к своим части были из состава ДРУГИХ корпусов 2-й Армии (15-го и 23-го).
Очень характерно и то, что в ходе последних боестолкновений многие русские высокие командиры, увы, не показали истинных командирских качеств. Так, в суматохе ночного боя,  НЕ СМОГЛИ НАЙТИ начальника 36-й дивизии. А ведь это – не ротный писарь, чтобы просто «потеряться». Его обязанностью было «объявится» и возглавить борьбу своих войск...

Сдался в плен и командир 15-го армейского корпуса генерал от инфантерии Н.Н. Мартос.
Согласно мемуаров командира 1-го германского корпуса ген. Франсуа, ген. Мартос был захвачен немцами у дер. Винцковен (в полутора верстах севернее Модлькен).

Сам  генерал Мартос, в своих воспоминаниях,  описывает, как его, пленного, доставили в «маленькую грязную гостиницу в городе Остероде».
Людендорф был груб, а Гинденбург проявлял рыцарственность.
«В столовую, куда меня провели сначала, вышел ген. Людендорф.
Владея вполне русским языком, он, между прочим, мне сказал:
- Скажите, в чем заключалась стратегия вашего прославленного ген. Самсонова, когда он вторгался в Восточную Пруссию? - На это я ему ответил, что в стратегию эту я не посвящен и что я, как корпусный командир, решал только тактические задачи, следуя на фронте с другими корпусами.
- Да, но вы все разбиты и положили оружие и теперь граница русская открыта для нашего вторжения от Гродно до Варшавы»…

Надо сказать, что Людендорф никогда  особенно и не скрывал своей русофобии и презрения к царской армии. 
Однако особой грубости в его разговоре с пленным Мартосом, на мой взгляд -  не было.
«В чем  заключалась стратегия вашего прославленного генерала Самсонова?!» - спрашивал он у пленного генерала Мартоса.
 
Думаю, тут была не столько издёвка, сколько искреннее недоумение Людендорфа от выбранной Самсоновым стратегии наступления русских корпусов.
Людендорф не мог понять, как можно было наступать в расходящихся направлениях, не имея серьёзных резервов для отражения контрударов, и не взаимодействуя с 1 –й Армией Ренненкампфа.

Иную версию пленения генерала Мартоса рассказывает в своей книге Н. Евсеев:
«Командир 15-го арм. корпуса ген. Мартос, выгодно выделявшийся из общего состава русских генералов, попал в плен в ночь с 29 на 30 августа. Покинув свой корпус ночью 28 августа, ген. Мартос со штабом направился в Нейденбург, но, узнав, что город занят немцами, направился на юго-восток, где предполагал выбрать позиции для корпуса.
Однако, двигаясь северо-восточнее Нейденбурга, штаб корпуса подвергся неоднократному обстрелу со стороры немцев. После полудня 29 августа был убит начальник штаба корпуса ген. Мачуговский, а штаб корпуса разбежался.
Ген. Мартос остался с кап. Федорчуком и двумя казаками. В ночь с 29 на 30 августа ген. Мартос со своими спутниками еще раз попал под огонь немцев и был взят в плен. Пленение ген. Мартоса и кап. Федорчука произошло севернее д. Модлькен (как утверждает ген. Франсуа).
 
По другим данным (Шефер), ген. Мартос был взят в плен под Рейшвердер 1-м батальоном 43-го пех. полка при попытке на автомобиле (!!!) прорваться из окружения.

Независимо от того, при каких обстоятельствах был взят в плен ген. Мартос, является совершенно очевидным, что в течение целых суток ген. Мартос и его штаб держались в стороне от русских войск.
При этом они не проявили стремления присоединиться к войсковым массам, собравшимся в Коммузинском лесу, а, наоборот, делали настойчивые попытки проскочить небольшой группой через кольцо окружения.

Если бы ген. Мартос и его штаб направляли свои попытки не с целью ретироваться с поля боя, а с целью так или иначе управлять войсками, то они могли бы без особого труда взять северное направление движения и присоединиться к войскам корпуса.
Видимо, и ген. Мартос утратил необходимые в таких случаях качества военачальника».

Н. Евсеев совершенно справедливо указывает, что В ТЕЧЕНИЕ СУТОК Мартос и его штаб держались в СТОРОНЕ ОТ РУССКИХ ВОЙСК, делая попытки проскочить небольшой группой к своим.
В то время  как должность, звание, воинский долг и  честь ОБЯЗЫВАЛИ Мартоса и офицеров его штаба сделать ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ: ВЕРНУТЬСЯ на север, К СВОИМ ВОЙСКАМ (куда путь был свободен) возглавить их и ВМЕСТЕ С НИМИ ПРОДОЛЖИТЬ БОРЬБУ!
К сожалению, остаётся согласиться с Н. Евсеевым в том, что «видимо, и ген. Мартос утратил необходимые в таких случаях качества военачальника».
(Н. Н. Головин, Из истории кампании 1914 года на русском фронте, стр. 339-340.)

Характерно и то, что начальник 6 пехотной дивизии (одной из двух пехотных дивизий, входивших в состав 15-го армейского корпуса), генерал-лейтенант фон Торклус Федор-Эмилий – Карл Иванович вечером 15/28 августа  1914 г. «покинул» расположение своей окружённой дивизии и отправился в Янов (очевидно пытаясь таким образом спастись от плена). Это ему удалось.
А вот его дивизия была разгромлена и пленена немцами…

Но и это еще не все.
На правом фланге 2-й армии наступал 6-й армейский корпус генерала Благовещенского, имевший в своем составе 4-ю и 16-ю пехотные и 4-ю кавалерийскую дивизии.
После неудачного боя 4-й пд под Бишофсбургом, который закончился тем, что «…войска 4-й пех. дивизии не дожидались приказа об отходе. Бросая частью подбитые, частью исправные орудия, войска стали сами отходить. Во время отхода батальоны 14-го Олонецкого пех. полка с двумя батареями не успели отойти через озерное дефиле у Гросс-Бессауер.
Прижатые к озеру, они бросились частью вплавь через него, а частью сдались немцам вместе с 16 пушками…», - командир корпуса генерал Благовещенский самостоятельно, без согласования со штабом 2-й армии, принял решение об отходе войск 6-го армейского корпуса.

И тут выяснилось, что ОРГАНИЗОВАННО отходить русские войска не обучены и не умеют.

Историк Н. Евсеев отмечал:
«Командир 6-го русского арм. корпуса решил отвести не только 4-ю пех. дивизию, но вместе с ней и части 16-й пех. дивизии вместо того, чтобы развернуть 16-ю дивизию и принять на нее отходившие части 4-й пех. дивизии, затем подтянуть 4-ю кав. дивизию и продолжать бой на подступах к городу или силами этих двух дивизий атаковать немцев. На основании приказа, командира корпуса дивизии начали отходить: 16-я пех. дивизия - на Кобультен, Тервишволька, а 4-я пех. дивизия - на Менсгут.
Но отход совершался не организованно. Обозы и часть строевых подразделений (в особенности 22-го Донского каз. полка) отходили в большой спешке, в то время как часть разных подразделений 4-й пех. дивизии продолжала вести бой с немцами под Гросс-Бессау до наступления темноты.
Сдерживаемые разрозненными ротами и взводами русских, немцы крайне медленно продвигались, вовсе не представляя себе того, что русские, по приказу командира корпуса, добровольно покидают поле сражения»…

По данным 6-го арм. корпуса, общие потери 4-й пех. дивизии в бою составляли: офицеров 73, нижних чинов 5 283. Оставлено на поле сражения: орудий полевых - 16, пулеметов - 18, зарядных ящиков - 37 и ружей - 4 048.

Важно подчеркнуть полное ОТСУТСТВИЕ УПРАВЛЕНИЯ 6-м арм. корпусом со стороны командования и штаба 2-й русской Армии Самсонова.
Благовещенский САМ определял наступать ли ему, обороняться, или отступать после первого дня боя с немцами.
Никакого участия штаб 2-й Армии в управлении сражением не принимал и никаких указаний Благовещенскому не дал.
 
В результате ПОТЕРИ УПРАВЛЕНИЯ  соединения 6-го арм. корпуса и были потеряны КЛЮЧЕВЫЕ стратегически важные  для 2-й Армии позиции под Бишофсбургом и Менсгутом.

Вот как описывал перипетии этого боя и действия русских войск генерал Н. Н. Головин:
«О поражении VI корпуса у Бишофсбурга штаб 2-ой армии не сообщил штабу XIII-го корпуса. Не получено было тоже и приказа по армии 15/28 августа, в котором командир XIII-го корпуса ген. Клюев мог бы, по крайней мере, прочесть лаконическую строчку: "VI-му корпусу передвинуться на Пассенгейм".
Подчеркнём, что командир 13-го  арм. корпуса генерал Клюев НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ о поражении своего соседа справа 6-го  арм. корпуса и об «откате» его войск глубоко в тыл. О том, что его фланг и тыл ПОЛНОСТЬЮ открыты для удара немцев.
Связи с СОСЕДНИМИ корпусами, наступавшими в глубь вражеской территории в русской армии НЕ БЫЛО.

Несмотря на свою малочисленность (а немцы в Восточной Пруссии имели только 1 кавалерийскую дивизию, против 9 (!!!) русских кавдивизий), немецкая кавалерия, в отличие от нашей, действовала довольно активно и СУМЕЛА прервать связь между русскими 15-м корпусом (который вторые сутки атаковал германские позиции у Мюлена) и шедшим к нему на помощь 13-м арм. корпусом Клюева.
Учитывая то, что связь эта поддерживалась исключительно путем посылки друг другу нарочных и ординарцев с приказами и донесениями (как во время наполеоновских войн), этот разрыв был крайне болезненным для организации взаимодействия между нашими корпусами в сражении.

В состав нашего 6-го армейского корпуса входили: 2 пехотные дивизии, имевшие в боевом составе ВОСЕМЬ пехотных полков (примерно по 4 тыс. солдат в каждом). Плюс полнокровная 4-я кавалерийская дивизия и другие части, входившие в состав корпуса.
Причем, если 4-я пехотная дивизия уже была ранее разбита немцами в бою, и находилась в деморализованном состоянии, то остальные дивизии корпуса ВООБЩЕ не участвовали до этого в серьёзных сражениях.
От них-то можно было в самый разгар ожидать активных действий и помощи своим погибавшим боевым товарищам.

Однако моральный дух и этих войск находился в «угнетённом состоянии»,  соприкосновение с противником наши дивизии утратили, а командир корпуса Благовещенский по его же словам  «не привык быть с войсками» и явно не соответствовал занимаемой должности.

4-я кавалерийская дивизия, которую Самсонов приказал выслать против неприятеля, чтобы восстановить соприкосновение с ним, а в идеале – «висеть у него на плечах» и громить  его тылы и коммуникации была на редкость пассивна и этих задач не исполнила.

Войска 6-го армейского корпуса могли бы ударить во фланг и тыл германского 17 корпуса и, изменить тем самым, и ход сражения, и судьбу всей 2-й Армии генерала Самсонова.
Однако никаких активных действий Благовещенский не предпринял, а на 29 августа (когда погибали русские XV и XIII арм. корпуса) и вовсе – назначил для своих войск ДНЕВКУ…

Таким образом, был открыт и правый (восточный) фланг 2-й армии Самсонова. Немцы воспользовались этим, и наголову разгромили войска 3-х центральных корпусов армии Самсонова.

И несколько слов о важности ИСПОЛНИТЕЛЬНОСТИ, ОБЪЕКТИВНОСТИ И ПРАВДИВОСТИ,  которых так не хватало очень другим русским полководцам.

Протопресвитер русской армии Г.И. Шавельский вспоминал:
«Однажды генерал М. В. Алексеев, в бытность свою начальником штаба Верховного Главнокомандующего, почти с отчаянием жаловался мне:

 — Ну, как тут воевать? Когда Гинденбург отдает приказание, он знает, что его приказание будет точно исполнено не только каждым командиром корпуса, но и каждым унтером.
Когда он получает донесение, он может быть уверен, что именно так и было и есть на деле.
Я же никогда не уверен, что даже командующие армиями исполнят мои приказания. Что делается на фронте, я никогда точно не знаю.
Ибо все успехи преувеличены, а неудачи либо уменьшены, либо совсем скрыты.

Ложь, часто начиная с ротного донесения, всё нарастала и до Ставки уже долетала не настоящая, а фантастическая картина».

Так и воевали: стремление приукрасить обстановку, надежда на «авось», раздувание успехов, замалчивание неудач и поражений были отличительными чертами нашей армии в Первой мировой войне.
А ТАК ВОЕВАТЬ С НЕМЦАМИ было НЕЛЬЗЯ,  ибо наказывали они  за разгильдяйство и очковтирательство быстро и жестоко...

 Интересны и отзывы о полководцах  2-й армии протопресвитера Г.И.  Шавельского:
«Генерал Артамонов и другие два командира корпусов, оставивших поле сражения, XXIII  — генерал Кондратович и VI  — генерал Благовещенский, были отстранены от должностей …

В годы русско-японской войны, в своей дивизии ген. Кондратович имел дурную славу: в стратегический талант его не верили, все считали его трусом, «втирателем очков», лучшие командиры полков дивизии, как, например, доблестный и талантливый полковник Лисовский открыто выражал ему свое неуважение и он, очевидно, чувствуя свою вину, терпеливо сносил это.
 
Ген. Благовещенский в годы русско-японской войны  был дежурным генералом при Главнокомандующем. Упорно говорили тогда, и я имею основание утверждать, что разговоры были справедливы,  — что дежурною частью больше ведал и распоряжался друг ген. Благовещенского, полевой священник при Главнокомандующем, прот. Сергий Алексеевич Голубев. Добрый по сердцу, простой, но вялый, отставший от строевого дела, штатский по душе и уже старый, ген. Благовещенский только по ужаснейшему недоразумению мог быть приставлен к командованию корпусом в боевое время.
Ему место было в Александровском комитете попечения о раненых, куда назначались потерявшие способность к службе генералы,  — а не на войне.
К сожалению и несчастью, он был далеко не единственным в этом роде).
 
Благовещенский после этого, кажется, совсем отошел от военного дела; Кондратович долго оставался в резерве чинов…».

Впрочем, об удивительной способности Николая Второго назначать на ключевые должности совершенно неподготовленных, а порой и никчёмных людей,  а то и явных проходимцев, говорилось многократно многими исследователями его царствования.

В следующей главе поговорим о характеристиках командиров ряда армейских корпусов и начальников дивизий.

На фото: немецкий мемориал, в Восточной Пруссии, построенный в честь победы Гинденбурга над русскими войсками.

Продолжение: http://www.proza.ru/2020/02/06/506