Локализатор

ЛОКАЛИЗАТОР

«Общество книголюбов направляет меня в Рязань на
конференцию владельцев личных библиотек. Там есть
приставка – «представляющих книги в общественное
пользование», но таких в нашей области нет. Есть
лишь пара выдающих себя за таковых ради выгоды».
БОЧКОВ В.Н. Дневник.

Дедков говорил, что в Костроме нет такого дома, на котором Бочков не заработал бы три рубля. А точнее, трижды по три в кубе, т. к. одно и то же он публиковал в «Северной правде», «Молодом ленинце» и «Волжской нови» 1960-х, 1970-х и 1980-х годов. Об одной лишь «сверстнице» Пушкина А.И. Готовцевой, которая таковой не являлась, он оповестил мир не меньше десяти раз.
Каждый год к тому же у него выходила книжка, а то и две, что для краеведа немыслимо, ведь краевед имеет дело с такими фактами, отыскать, собрать, проверить, осмыслить и связно изложить которые требуются десятилетия.
Может быть, ему помогали какие-нибудь его необыкновенные познания или способности? Отнюдь. Только Большая советская энциклопедия, привязку которой к местности он, собственно, и осуществлял. Методом тыка.
Взять хотя бы его путеводитель по Костроме: «Одна из них, к востоку от площади, называется улицей Свердлова… Обратите внимание на второй дом с левой стороны улицы (дом № 3). Это типичное для старой Костромы трехэтажное каменное здание. Оно выстроено в первом десятилетии XIX века богатой купчихой Е.Г. Углечаниновой, урожденной Волковой… Прежде, до XIX века, здесь находился двухэтажный, каменный же, дом Волковых. В нем, вероятно, и родился около 1729 года и провел детские годы основатель русского театра Федор Григорьевич Волков… Поддерживая тесные связи с Костромой, Ф.Г. Волков в свои приезды останавливался все в том же доме» (Бочков В.Н., Тороп К.Г. Кострома: путеводитель.- Ярославль, 1970.- С. 37-38).
Сопоставим путеводитель со «Старой Костромой»: «Улица открывается двумя великолепными памятниками архитектуры – пожарной каланчой и гауптвахтой. Они были возведены П.И. Фурсовым уже в 1825-1826 гг. … Сохранившийся до наших дней их дом (ул. Симановского, № 8) – вероятно, старейшая гражданская постройка в Костроме… В этом доме родился и провел первые детские годы основатель русского национального театра Федор Григорьевич Волков (1729-1763). После смерти великого актера и отъезда из Костромы его младших братьев, не оставивших здесь потомства, дом унаследовали их ближайшие местные родственники… В 1829 году А.И. Волков продал землю с двумя деревянными флигелями (ближе к гауптвахте)…» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 120).
Из того же путеводителя по Костроме: «Гауптвахта не пустовала: уже в следующем году сюда привезли будущих героев Отечественной войны 1812 года – донского атамана М.И. Платова и генерала А.П. Ермолова, сосланных Павлом I в Кострому» (Бочков В.Н., Тороп К.Г. Кострома: путеводитель.- Ярославль, 1970.- С. 42). Далее: «В здании на проспекте Мира создан музей… Следующее за музеем здание… построено… все теми же Дурыгиными, а в самом конце века в нем жили сосланные Павлом I в Кострому донской атаман М.И. Платов и будущий известный военачальник А.П. Ермолов» (Там же.- С. 132). Сравним с его же «Улицами Костромы»: «Горная ул. … В конце XVIII века на улице проживал сосланный в Кострому будущий герой 1812 года А.П. Ермолов» (Улицы Костромы: справочник / под ред. В.Н. Бочкова, И.Н. Захарова.- Ярославль, 1989.- С. 20).
Из того же путеводителя по Костроме: «По правой стороне улицы Симановского… на месте третьяковских домов стояло небольшое здание, в котором жила семья учителя костромской гимназии В.В. Чижова. Здесь вырос Федор Васильевич Чижов» (Там же.- С. 174). И немного ранее: «Русина улица… Усадьбой, занимавшей почти целый квартал по левой стороне улицы, был дом (ныне не сохранившийся) костромского губернатора» (Там же.- С. 110). И сравним с его же «Улицами Костромы»: «Козуева ул. … На улице находился большой дом для губернатора… и отца знаменитого общественного деятеля Ф.В. Чижова» (Там же.- С. 33).
То же с названиями улиц. Там же: «Лесная ул. Первоначально именовалась Нижней Дебрей, с конца XVIII в. – Нижней Набережной» (Там же.- С. 44). Хотя, судя по «Писцовой книге г. Костромы 1627-1628 и 1629-1630 годов», Дебря, то есть улица Кооперации, и Нижняя Бережная, то есть Лесная, не смешивались (Писцовая книга г. Костромы 1627-1628 и 1629-1630 гг.- Кострома, 2004.- Л. 31).
Из путеводителя: «Дальше путь к Ипатьевскому монастырю проходит по улице Островского. Это одна из стариннейших улиц города, носившая прежде название Мшанской… По левой стороне Мшанской улицы до самой Волги тянулись огороды и пастбища, а на улице находилось много скотных дворов. Часть ее территории в XV веке была передана под скотные дворы Анастасьинскому женскому монастырю, на этом месте вскоре возникла Гашеева слободка…» (Бочков В.Н., Тороп К.Г. Кострома: путеводитель.- Ярославль, 1970.- С. 53). Из «Улиц Костромы»: «Маяковского ул. – от ул. Калиновской до ул. Коммунальной. В 1560-х гг. в ходе Ливонской войны в Кострому было переселено много семей жителей г. Тарту (Дерпт, Юрьев), заселивших т.н. Гашееву или Немецкую слободу. В XVII в. принадлежала Анастасьинскому женскому монастырю, имевшему здесь скотные дворы…» (Улицы Костромы: справочник / под ред. В.Н. Бочкова, И.Н. Захарова.- Ярославль, 1989.- С. 46).
Из путеводителя: «Название Смоленской улицы дано в память войны 1812 года, когда, спасаясь от французской армии, сотни жителей Смоленска бежали в Кострому» (Бочков В.Н., Тороп К.Г. Кострома: путеводитель.- Ярославль, 1970.- С. 113). Из «Старой Костромы»: «Улица Смоленская… никогда не меняла названия, которым обязана приделу в честь Смоленской иконы Богоматери в Козьмодемьянской церкви в Кузнецах» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 198). Но поскольку такого придела у Козьмодемьянской церкви в Кузнецах не было, для убедительности привлекается и заявленное ранее: «В 1812 году горожане, однако, переосмыслили название улицы – в период Отечественной войны в Кострому были эвакуированы из захваченного французами Смоленска губернские учреждения (и сам губернатор), архивы, учебные заведения и множество беженцев. Все они оставались в Костроме довольно долго (Кадетский корпус, например, до 1825 года). Костромичи живо пришли на помощь бедствующим соотечественникам: разобрали их по квартирам, собрали для них денежные и вещевые пожертвования и т.д. И с тех пор Смоленская улица стала истолковываться как символ единения двух древних русских городов» (Там же).
То же с названиями прудов.
Например, вопреки тому, что Медный пруд еще в «Писцовой книге г. Костромы 1627-1628 и 1629-1630 гг» именовался Медным (Писцовая книга г. Костромы 1627-1628 и 1629-1630 гг.- Л. 95 об., 272 об., 280, 284), и указанию Ивана Кузьмича Васькова о том, что «наименование сему пруду прежде Писцовой 1628 года книге дано, о коем между народом предание слышимое вероятно, что близь онаго жили медники» (Там же.- Л. 58), утверждалось: «Еще в XVIII в. пруд назывался в источниках «Медвяным» либо «Медяным» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 111). В доказательство этого сочинялась целая «липовая» история: «К нему сбегала в направлении от нынешней улицы Князева липовая роща. В ней в дуплах старых лип во множестве роились пчелы – костромичи имели там собственные деревья или т. н. «бортевые ухожья» и выкачивали мед по мере надобности» (Там же).   
Пересмотр географических названий, как видно, производился от балды, а привязка к местности ограничивалась двумя приемами, первый из которых сводился к тому, что неизвестно где стоявший дом, в котором якобы родился и жил некто, не сохранился, а второй – к тому, что родственниками некоего домовладельца и, соответственно, уроженцами и жителями его дома объявлялись все остальные носители той же фамилии. Например: «Крайний в группе домов – № 21 в конце XIX в. принадлежал чиновнице Изюмовой. Ее сын Александр Филаретович (родился в 1866 г.) – крупный историк» (Там же.- С. 73). Хотя историк, родившийся к тому же в 1885 году, был сыном священника села Озерки Чухломского уезда (ГАКО. Ф. 130. Оп. 9. Д. 1978. Л. 71 об.). Или: «Домом владели обрусевшие польские дворяне Сологубы; жил здесь и архитектор Л.Р. Сологуб» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 75). Хотя архитектор был сыном ейского купца с фамилией Салогуб (Северюхин Д.Я., Лейкинд О.Л. Художники русской  эмиграции.- СПб., 1994.- С. 419). Или, наоборот, домовладельцем объявлялся ближайший родственник того или другого персонажа, как, скажем, отец В.В. Розанова: «К середине XIX в. на месте одной из кузниц на берегу пруда был выстроен небольшой деревянный домишко чиновника Розанова» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 195). И не беда, что пруд Камаев, а не Боровков, и небольшой деревянный домишко гораздо позднее был приобретен его вдовой.
Оба приема взятые вместе: «На углу улиц Кооперации и Горной, на месте построенного в начале XX века купцом Днепровым трехэтажного здания находился деревянный дом, принадлежавший Вишневским. Один из них, Ф.Г. Вишневский, участник кругосветного плавания в 1822-1825 годах, сыграл большую роль в восстании 14 декабря 1825 года в Петербурге: он вывел на Сенатскую площадь матросов гвардейского экипажа, приказав им взять боевые патроны, за что был разжалован в солдаты и сослан на Кавказ» (Бочков В.Н., Тороп К.Г. Кострома: путеводитель.- Ярославль, 1970.- С. 155).
За три рубля, впрочем, костромскую прописку получал кто угодно, а уж сколько известных людей вопреки фактам сделались уроженцами Костромы, не перечесть. Помимо А.Ф. Изюмова, это и писатели М.Н. Альбов (Бочков В.Н. Улица Дзержинского, 9 // Северная правда.- Кострома, 1970.- 7 октября), Н.Ф. Грамматин (Бочков В.Н. Исследователь «Слова..» - костромич // Северная правда.- Кострома, 1985.- 12 июля; Комментарии Грамматина // Северная правда.- Кострома, 1985.- 12 декабря; Костромской исследователь «Слова…» // Литературная Россия.- М., 1986.- 26 сентября.- № 39.- С. 24), М.Ф. Жохов (Бочков В.Н. «Мы все равны» // Литературная Россия.- М., 1983.- 22 июля.- № 30.- С. 24; «Воззвание к любителям вольности» // Северная правда.- Кострома, 1985.- 9 октября) и Н.М. Коншин (Бочков В.Н. Рядом с великим // Северная правда.- Кострома, 1986.- 14 февраля), и революционеры Н.В. Клеточников (Бочков В.Н. Человек, который не смеялся // Северная правда.- Кострома, 1965.- 1 октября) и П.И. Сурков (Бочков В.Н. Речь: Исторический рассказ // Северная правда.- Кострома, 1981.- 6 ноября), и парашютистка Н.В. Бабушкина (Улицы Костромы: справочник / под ред. В.Н. Бочкова, И.Н. Захарова.- Ярославль, 1989.- С. 11), и археолог Н.М. Бекаревич (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 77), и математик А.С. Ершов (Бочков В.Н. Улица Дзержинского, 9 // Северная правда.- Кострома, 1970.- 7 октября), и церковный историк П.С. Казанский (Бочков В.Н. Костромские спутники Пушкина.- Кострома, 2002.- С. 163), и педагог В.Я. Стоюнин (Бочков В.Н. Выдающийся педагог // Северная правда.- Кострома, 1967.- 3 января), и летчик В.Ю. Юнгмейстер (Бочков В.Н. Василий Юнгмейстер: С огнем большевистским в груди // Северная правда.- Кострома, 1968.- 3 августа; Красный летчик Юнгмейстер // Молодой ленинец.- Кострома, 1977.- 18 октября )…
С менее известными Бочков подавно не церемонился, то представляя Бронислава, а не Болеслава Кукеля, «одним из основателей Владивостока» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 203), то «рано умершим» (Там же.- С. 119) П.А. Алмазова, всего лишь переведенного по службе в Нижний Новгород (ГАКО. Ф. 179. Оп. 2. Д. 4. Л. 12). Другой блеф: «В доме снимал квартиру веселый француз архитектор Леон Треберт» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 86). Как будто автор был с ним знаком или по меньшей мере передавал о нем чьи-то воспоминания, хотя всего лишь принял его фамилию за французскую, между тем как архитектор был поляком (ГАКО. Ф. 134. Оп. 4. Д. 1048. Л. 1 об.).
Или, скажем, автору было известно только, что уроженец села Марьинского Нерехтского уезда ветеринар В.И. Всеволодов вышел из духовного сословия, но чтобы показать свою особую осведомленность, он повествовал, что ветеринар «еще с детских лет в Марьинском страстно любил животных» (Бочков В.Н. Костромские спутники Пушкина: историко-художественные очерки.- Кострома, 2002.- С. 91), где «мальчик работал в поле, пас скот» (Там же.- С. 90). А это, понятно, от бедности, так как «Всеволод Иванович родился в семье дьячка», который по своей необразованности «всю жизнь обходился одним именем «Иван Иванович» (Там же). Тогда как ветеринар был сыном священника Иоанна Михайлова (ГАКО. Ф. 200. Б/ ш. Д. 22. Л. 141 об.). 
Другая фантазия на тему инициалов и чина: «Один из Борщовых, Сергей Степанович, состоятельный местный помещик, сделал успешную военную карьеру, с отличием сражался во время Отечественной войны 1812 года и получил чин генерал-лейтенанта. Впоследствии он, став сенатором, выполнял ряд важных государственных поручений. Располагая значительным состоянием и собираясь с получением отставки вернуться в Кострому, Борщов решил построить настоящий дворец, как бы подчеркивающий его высокое положение в обществе» (Бочков В.Н., Тороп К.Г. Кострома: путеводитель.- Ярославль, 1970.- С. 38-39). Хотя Сергей Семенович, а не Степанович, генерал-лейтенантом стал в 1799, а сенатором – в 1805-м.
А вот фокус с саморазоблачением и собственноручным высечением: «Степенные и патриархальные Ботниковы были недовольны поведением младшего брата Геннадия Николаевича. Тот, жизнерадостный холостяк и жуир, действительно вел разгульную жизнь (но при этом избирался городским головой и депутатом Государственной думы, будучи октябристом)» (Бочков В.Н. Старая Кострома: рассказы об улицах, домах и людях.- Кострома, 1997.- С. 85).
Революционная история Костромы и Костромского края, которой он посвятил несколько десятков газетных заметок, подавно высосана им из пальца. Неслучайно такие издания, как «За власть Советов: Хроника революционных событий в Костромской губернии» (Ярославль, 1967), «Очерки истории Костромской организации КПСС» (Ярославль, 1967), «Заветам Ленина верны: Сборник документов и материалов по истории Костромской комсомольской организации» (Ярославль, 1974), «Заре навстречу: Костромской совет в 1905 году» (Ярославль, 1977), «Во имя победы революции: Костромская губерния в период Гражданской войны 1918-1920» (Ярославль, 1984) и «В памяти народа: Очерки о революционерах» (Ярославль, 1988), все его открытия обходят застенчивым молчанием.
При этом во всех его публикациях многозначительно намекалось на некие новонайденные автором документы, однако одна-единственная монография, в которой ему пришлось их перечислить, - «Скажи: которая Татьяна?»
Вот я и говорю: архивные ссылки в ней такие же «липовые». Но не потому, что названные документы в 1982 году как нарочно сгорели, а потому, что сгоревшие, судя по сохранившимся описям, указанным никак не соответствовали. Больше того, дословно приведенные документы являются подложными.
Так, описание сельца Ефремово Свиньиных имеет ссылку, которая в действительности соответствует описанию пустоши Абатурка Буйского уезда (ГАКО. Ф. 138. Оп. 5. Д. 5), а текст описания, за вычетом первых фраз, совпадает с описанием сельца Ахлебинино Рылеевых по копии Александра Александровича Григорова.
У Григорова: «Сельцо Ахлебинино, Галичского уезда. Владельцы: прапорщик Феодосий Андреевич Рылеев (дядя декабриста – А.Г.), капитан Иван Иванович Борноволоков, капитанша II ранга Мария Михайловна Колычева. В оном сельце два господских деревянных дома, одноэтажных, со всеми принадлежавшими к ним службами (один дом дяди декабриста, Андрея Федоровича Рылеева, а другой – капитана И.И. Борноволокова – А.Г.). Сельцо положение свое имеет на суходоле, в оном сельце копаный пруд, вода из коего к употреблению людям и скоту здорова. В оном сельце одна ветряная мельница об одном поставе, мелет для господского домашнего обихода. Лес – мелкий, дровяной: ель, сосна, береза, ольха, осина, черемуха и рябина. Звери в нем: волки, лисицы, зайцы, векши. Птицы: тетери, рябчики, кукушка, ястребы, вороны и сороки. Грунт земли серо – глинистый, ко урожаю хлебов способен. Родится рожь, пшеница, ячмень, овес, лен. Сенные покосы – травы растут посредственно. Крестьяне все состоят на изделье, промышляют хлебопашеством, а женщины, сверх того, помимо полевых работ, прядут лен, шерсть и ткут холсты и сукна для домашней надобности. Зажиточность крестьян посредственная» (Григоров А.А. Из истории костромского дворянства.- Кострома, 1993.- С. 234). 
У Бочкова: «В оном сельце господский деревянный дом об одном этаже, с принадлежащими к нему службами, в том же сельце ветряная мушная мельница об одном поставе мелет для домового господского расхода. Оное сельцо положение свое имеет на суходоле, в оном сельце копаной пруд, вода для употребления людей и скота здорова, лес мелкой дровяной: ель, сосна, береза, ольха, осина, черемуха, рябина. Звери: волки, лисицы, зайцы, белки. Птицы: тетерки, рябчики, кукушки, ястреба, вороны, сороки. Грунт земли сероглинистый, урожаю хлеба способна рожь, пшаница, ячмень, овес, лен. Сенной покос – трава растет посредственно. Крестьяне состоят в заделье, промышляют хлебопашеством, женщины сверх полевой работы прядут лен, шерсть, ткут холсты и сукна для домовой надобности. Крестьяне зажиточны посредственно» (Бочков В.Н. «Скажи: которая Татьяна?»: Образы и прототипы в русской литературе.- М., 1990.- С. 50-51).
Вместо заключения осталось привести свидетельство костромички, в присутствии которой Григоров будто бы сказал, что «Витька разворовал весь архив».
Не верю!