Образы государства

Борис Родоман

ОБРАЗЫ ГОСУДАРСТВА,
ВНЕДРЯЕМЫЕ В МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ

        Вопреки расхожему мнению о деидеологизации российско-
го общества я берусь утверждать, что в нем сохраняется
стойкая квазирелигиозная идеология – культ государст-
ва, этатизм, играющий роль религии. Древнекиевский культ Перу-
на, великокняжеское и имперское православие, пролетарский ин-
тернационализм, животворный советский патриотизм, народный
патриотизм и православный фундаментализм наших дней с церко-
вью в роли ДОСААФ – всё  это формы сакрализации, обожествления
конкретной, земной, государственной власти.
        Культ государства не всегда позитивен; имеет место и отрицание
Бога, богоотступничество, богохульство, ересь, бунт. На Бога роп-
щут, от него отпадают, к нему возвращаются; на него возлагают
надежды, поэтому разочаровываются. Российский этатизм амбива-
лентен, любовь и ненависть в нем – взаимозаменимые проявления
более постоянного чувства горячего, заинтересованного неравноду-
шия. Миллионы людей в меру ущербности своей личной жизни и
частной деятельности с тревогой следят за пароксизмами государ-
ства. К нему обращаются с молитвой «хлеб наш насущный даждь
нам днесь» не только работники госбюджетной сферы — в более
щироком смысле «дай» значит «не отнимай». И те, кто рискнул
заняться частной деятельностью без государственной крыши, пре-
красно понимают, сколь ненадежно их будущее. Бог дал, Бог и взял

1. Традиционные образы государства

        Представления о государстве, внушаемые на школьных уроках
истории, в речах политиков, официальной пропагандой и средства-
ми массовой информации, опираются на простые, хорошо знакомые
образы.
        1. Государство — транспортное средство; корабль, повозка, а
в XX в. ещё и самолет. Глава государства – кормчий, штурман,
возница, пилот; если он выпустил руль, упустил бразды, то госу-
дарство стало неуправляемым, неизбежна авария. Опасения и
страхи, правда, смягчаются представлениями об автопилоте, поез-
де метро без машиниста, лифте без лифтёра. Убедившись, что и
без вождя жизнь идет своим путем и ничего страшного не проис-
ходит, кое-кто начинает сомневаться в необходимости центральной
власти, а она, чтобы не показаться совсем не нужной, провоцирует
различные события и формирует образы врага, призванные под-
твердить её незаменимость и значимость. Обыватель убежден, что
повседневные беды в его жизни проистекают от того, что государ-
ством плохо управляют.
        2. Государство — дом. Один общий дом для всех его граждан.
Отсюда лозунг " Наш дом Россия" и ладони, сложенные крышечкой,
жест, пригодный в качестве партийного приветствия. Если Россия – 
дом, то изъятие любой детали грозит разрушением, будь то угловой
кирпич ( Курилы) или одна из центральных опор ( Татарстан).
        Боязнь социального взрыва тоже относится к архитектурно-стро-
ительному представлению о стране, отождествляемой с государст-
вом.  Жилые дома взрываются ежедневно, поэтому легко вообра-
зить, что произойдет, если взорвётся весь «Наш дом Россия», тем
более, что держится он почти исключительно на нефтегазовых
трубах. Россияне убеждены, что если государство рухнет, то все
будут погребены под его обломками.
        Особенно важное, почти мистическое значение приобрело слово
»крыша». Миллионы рабочих, гражданских и военных служащих
живут в основном за счет того, что возделывают садовые участки
(огороды со свинарниками и курятниками), разворовывают свои
предприятия и учреждения, занимаются челночным извозом и
уличной торговлей, берут взятки, но при этом числятся казёнными
работниками, даже если не получают зарплаты. Что же будет, если
государственная «крыша» над ними рухнет или «поедет крыша» у
правительства?
        3. Государство — вотчина, поместье, усадьба, дачный участок,
крестьянский двор, семейное хозяйство, а граждане — члены
большой семьи, пользующиеся её коллективной, не вполне разде-
ленной собственностью, Советский человек, если он не имел авто-
мобиля и дачи, удовлетворял свой собственнический инстинкт тем,
что ощущал себя совладельцем государственной территории и
природных ресурсов: «зато Курилы наши и якутские алмазы
наши». Величием державы компенсировалось ничтожество рядово-
го пролетария.
        Вполне понятно  «широким массам» и вызывает у них сочувствие
стремление государства иметь на своей территории «все свое»: свои
месторождения всех видов полезных ископаемых, свои морские
порты. Пусть недогружены эстонский порт Новый Таллин, лат-
вийский Вентспилс, финский порт Котка, -- России нужно строить
свой порт в Усть-Луге, свой нефтяной терминал около Геленджика
или Абрау-Дюрсо. Вот так же крупный помещик имел своих
крепостных парикмахеров, портных, художников, артистов — им
можно меньше платить, их можно и высечь. И это так понятно, так
близко любому рабочему, выращивающему в «санитарной зоне»
промышленных предприятий, под дымом из труб родного завода
свои "бесплатные" овощи и ягоды.
        4. Государство – живое существо, родное, близкое, требующее
любви, как мать и отец. "Как невесту Родину мы любим, бережем,
как ласковую мать". Правда, образ невесты уже не соответствует
современной практике, но зато сохраняется двуединое, двуполое
божество " Родина—Отечество". В XIX в. слово " Родина" было за-
преено цензурой, воевали « за Цари и Отечество», в СССР до
войны с Германией было запрещено  «Отечество» как напоминавшее
о царе. С 3 июля 1941 г. (день обращения И.В. Сталина к народу) Бог
и богиня успешно работают в одной упряжке; с тех пор патриотизм
стал официальной идеологией.
        Мужское и женское начала российской государственности разу-
меется неравнозначны: мы, как никак, живем при патриархате.
Отечество, которое защищают вооруженные силы. – это прежде
всего сам Отец Отечества, а Родина — вверенная ему страна, земля,
почва, более пассивная, страдающая, беззащитная, жертвенная.
Отношение между партнерами напоминает супружество, но отнюдь
не договорное, не западного типа, а традиционно-российское, пат-
риархальное, идеально-домостроевское. Иной муж бывает суровым
и ревнивым «учит» жену ( плёточкой и танками), заточает в терем
(за железный занавес), шпионит за ней ( ставит «жучки» в телефон).
А то попадётся развратник, пьяница, мот: изменяет жене с рас-
тленной Европой, закладывает семейное имущество во Всемирном
банке, проматывает деньги в Монте-Карло. Жена ропщет, жалует-
ся, ищет, в какой бы партком заявить, в какой бы монастырь уйти;
сама пытается изменить, но в общем терпит, как и положено
русской женщине. И, как водится при семейных конфликтах, часть
детей принимает сторону отца, а часть сочувствует матери.
        Россию как существо женского рода можно любить и жалеть, к
ней можно испытывать чисто мужскую ревность, питать не только
сыновние, но и отцовские, братские, дядины чувства. «Синеглазая
девочка Русь...» То ли над ней и в самом деле хотят надругаться
чужеземцы, то ли она сама готова продаться им за доллары – обе
альтернативы приводят мужественного патриота в неописуемую
ярость. Постоянный страх, что с Россией что-то случится, приоб-
ретает характер массового психоза.
        Если страна живая, то отторжение хотя бы маленького кусочка
воспринимается как ампутация или травма. Используются терми-
ны из хирургии, анатомического театра, морга; картины из еже-
дневных сообщений об убийцах, расчленяющих трупы. Регионали-
зация, сепаратизм, территориальные претензии соседей толкуются
как расчленение и умерщвление; боязнь потери какого-нибудь
крошечного, но важного  «ключевого» региона напоминает страх
кастрации (по З. Фрейду).
        Традиционные образы государства сыграли свою историческую
роль в междоусобной борьбе народов и царств, но для отдельных
граждан в наши дни эти идолы смертельно опасны, потому что они
кровожадны; представляемый ими Молох требует человеческих
жертв. И такие жертвы были принесены совсем недавно, когда
десятки тысяч людей погибли ради «территориальной целостности»
России. Напряженно-эмоциональное отношение к сакрализованно-
му государству — постоянный источник тревог и страхов. Совокуп-
ность фобий позволяет говорить о состоянии российского общества
как о коллективном психозе. Имперская паранойя органически
сочетает манию величия с манией преследования.

2. Боязнь потери территориальной целостности

        Как географ я обращаю особое внимание на ст. 4, п. 3 Конститу-
ции: "Российская Федерация обеспечивает целостность и непри-
косновенность своей территории". В этой фразе все вызывает недо-
умение; мне, в частности, непонятно, нарушает ли само государство
неприкосновенность своей собственной территории, если отравляет ее 
радиоактивными выбросами или бомбардирует её своей же авиа-
цией? Обеспечит ли государство неприкосновенность территории
при десанте инопланетян ( в существование которых большинство
россиян верят) или метеоритном дожде? А загрязнения с ветрами
и течениями из-за границы – это нарушение территориальной
неприкосновенности? Вопрос не праздный, ибо в XXI в. экологи-
ческие конфликты кажутся более вероятными, чем этнополити-
ческие.
        К числу распространенных фобий, внушаемых политиками-го-
сударственниками, относится боязнь потери Россией ее территори-
альной целостности. В связи с этим понятием поставлю два вопроса:
        1. Теряется ли территориальная целостность России от любого
уменьшения ее территории, т.е. от уступки, потери хотя бы "пяди
Русской земли"? Нас уверяют, что это так, иначе бы не жалели
отдать чеченцам Ичкерию, а китайцам какие-то островки в пойме
Амура. Похоже, что потеря целостности трактуется патриотами
как потеря девственности при дефлорации. Отдав Чечню, Курилы
и Абренский уезд, отнятый у Латвии, Россия потеряет честь и
дальше ей придётся уступать всем сепаратистам и зарубежным
претендентам, разлагаться не только морально, но и в более
буквальном смысле — на территориальные части. Вместе с тем,
если от однократного акта изменения границ территориальная
целостность теряется раз и навсегда, то исчезает проблема, так как
больше терять нечего.
        2. Уменьшается ли территориальная целостность от потери остро-
вов или анклава? По-моему, наоборот увеличивается. После присо-
единений к СССР в 1945 г. северной трети Восточной Пруссии РСФСР
потеряла свою территориальную целостность, поскольку стала
состоять из двух кусков. Теперь, если бы Россия отказалась от
Калининградской области, то восстановила бы свою целостность, во
всяком случае, повысила бы ее уровень. Разве не очевидно, что
монолитность, непрерывность, компактность территории – признаки её
целостности?
        Если ещё рассмотреть степень удобства управления страной,
возможность обратной связи и многое другое, то чем меньше и
компактнее территория, тем легче обеспечить её целостность. Сегод-
няшняя Россия по очертаниям своих границ самая некомпактная из
крупных стран мира и похожа на не разобранный остаток после
раздела земель. Если страна – кусок картона, нагруженный тяжестями,
то Россия разорвётся скорее всего по двум перемычкам – Волго-Дон-
ской и Западно-Сибирской. Однако сомнительно, что территориальная
целостность такая уж серьёзная ценность сама по себе, независимо
от транспортных условий. Вот, например, совсем не целостна
территория США, включающая Аляску и Гавайи.
 
3. Нетрадиционные образы государства

        Кровожадным идолам государства можно противопоставить
более гуманные образы, адекватные политическому либерализму
и конкурентной рыночной экономике, отвечающие представлениям
о правах человека, правовом государстве и т.п.
        1. Государство — служебный, вспомогательный аппарат обще-
ства, его слуга, а не хозяин; совокупность печально необходимых
служб, связанных с "несовершенством человеческой природы",
возможностью стихийных бедствий, экологических катастроф и т.п.
Правительство нанимается налогоплательщиками и им подотчетно;
оно не командует гражданами, а управляет ограниченной сферой
их обслуживания. Это государство частичное, минимальное, не
тотальное и не сакральное; оно может иметь своих поклонников и
болельщиков, но никого не заставляет себя любить; предполагает
не эмоциональное, а рациональное отношение к себе.
        2. Государство — административно-территориальная едини-
ца мирового сообщества, не самая высшая ( над ним межгосударст-
венные союзы и ООН), с суверенитетом, ограниченным междуна-
родными договорами и законами. Глобальный процесс интегра-
ции—дифференциации двойствен: с одной стороны, великие дер-
жавы теряют свою таможенную, валютную, военную самостоятель-
ность и становятся как бы провинциями своего континента и
Всемирного государства; с другой — повышается статус, усилива-
ется автономия прежних внутригосударственных областей; многие
из них добиваются "полной независимости", чтобы на деле убедить-
ся в ее иллюзорности; реален не  «суверенитет», а способы разгра-
ничения полномочий между органами власти и политиками адми-
нистративных таксонов разного ранга. Государственные границы
теряют свое значение для передвижения и расселения законопос-
лушных граждан; изменения границ не драматизируются.
        Что следует из этого для "простого человека"? Вот, к примеру,
я живу в Коптевском районе ( муниципальном округе) Москвы. Наш
район не имеет выхода к Большому Садовому пруду, хотя его
пляжем больше всего пользуются коптевцы. Несправедливо? По-
жалуй. Тем более, что заманчивый пруд виден из окна моего дома,
как Арарат из Еревана. Но жители Коптева не формируют воору-
женный отряд для завоевания пляжа, а соседний Тимирязевский
округ не дрожит за свою территориальную целостность. Люди
просто идут и едут, куда им нужно, не замечая никаких границ.
Вот так же и жители Западной Европы без всяких эмоций пересе-
кают государственные границы.
        О России наших дней можно было бы сказать, что она не созрела,
не доросла до рациональных и гуманных моделей государства, если 
бы была уверенность, что страна хотя бы движется в этом направ-
лении. На самом деле наблюдается обратное. Традиционные, арха-
ичные образы государства переносятся на регионы — субъекты
федерации, не только этногенные республики, но и "чисто русские"
области и края. Они приобретают черты авторитарных тотальных
государств с присущим им окостенением границ. Степень этатиза-
ций страны увеличивается.
        Для минимального государства в сегодняшней России по-види-
мому нет экономических и ментальных предпосылок; нет у нас
и сколько-нибудь известных политических партий и движений,
нет авторитетных личностей, "властителей дум" (на уровне
А.Д.Сахарова, А.И.Солженицына, Д.С.Лихачева), которые бы сто-
яли за государство минимальное и суверенное;  напротив, почти
все хотят иметь государство всеобъемлющее и сильное, но "хоро-
шее". За разговорами о "возрождении России" скрываются преж-
ние надежды на государственную власть, а недавно спущенное
верноподданным интеллектуалам задание спешно разработать на
основе «русской идеи» новую идеологию "в целях национальной
консолидации российского общества, утверждения патриотизма и
демократических ценностей" означает курс на реставрацию тра-
диционного силового государства, быть может не тоталитарного,
но вполне тотального, т.е. такого, которое за всё берется, всё
обещает, но, как и прежде, скорее всего будет неспособно стать
для своих граждан полноценной "сферой обслуживания" "на
уровне мировых стандартов".

Опубликовано:

        Образы Государства, внедряемые в массовое сознание // Куда идёт Россия?.. Общее и особенное в современном развитии. М.: Интерцентр, 1997, с. 302 – 308; 0,4 л., 1500 экз.
        Образы государства, внедряемые в массовое сознание // Здравый смысл, 1997, № 5, с. 48 – 52; 0,4 л., 999 экз.

        22.11.2021.