Минуя запрет

      Кавказец, обратив на меня внимание, прищурился. Шторки век сузили черно-коричневые оливки глаз. Мимика его лица выдавала подозрительную настороженность. Реакция другого кавказца была совершенно иной. Он рвал из рук первого поводок, скаля зубы, злобно лаял, хрипел, пережимая себе горло натянутым ошейником. Собаке хотелось вцепиться в меня, сжать челюсти на моей широкоскулой тамбовско-маршанской физиономии, вызвавшей у него подозрение в скрытой агрессии. Было очевидно, животное с утроенной реакцией выражает отношение ко мне, своего хозяина-конвоира. Который, соблюдая внешнюю невозмутимость, видимо, испытывал желание раздробить мне зубы прикладом, не доводя до камеры. Моего временного пристанища, жилья на срок, холодного и сырого. Октябрь, на улице минус пять, из-за экономии средств отопление еще не включили. Холод и сырость тоже элементы системы наказания. Закон нарушен, вина доказана. Странно лишь то, что нас так много набралось по всей России. Мы похожи на одну условную команду спортсменов, которым тренер дал установку прыгнуть с вышки, а сам выпустил воду из бассейна, изменил правила игры. Сегодня мы коллективная жертва действий молодой привлекательной особы – директора Центрального банка, о которой хорошо отзывается Президент – гарант благополучия нас, его избирателей. Но почему-то от предпринимаемых ею действий нам стало плохо. Мой случай классический – один из многих. Зарплату и налоги мы платим в рублях, продукцию продаем за рубли, а вот комплектующие, запчасти и упаковку, то есть все листочки западного технологического дерева (свое усохло за время правления страной другим президентом), закупаем за валюту. Остатки платежей по лизингу за поставленное оборудование тоже выплачиваем в валюте, а она в течение нескольких недель подорожала в два раза. Оказалось, самый большой риск для предпринимателя – отсутствие контроля над властью. Когда его нет, там, наверху, образуется клуб по своим интересам, далеким от наших проблем. Мы живем в одном доме, у нас на первом этаже пожар, а у Правительства, на втором – танцы.

          Выбор у меня ограничен. Зарплату не платить? Но она и так обесценилась, людям уже трудно содержать семьи. Я сам когда-то считал семейный доход от зарплаты до зарплаты, и понимаю, в этой ситуации лучшие уйдут. Налаженный за много лет бизнес придется закрыть, утратить прошлое, то выстраданное время, когда день за днем, действие за действием, с осторожностью сапера на минном поле выискивалось правильное решение.

          Не платить платежи по лизингу? Будет тот же результат – черный флаг банкротства затрепещет тот час же над флагштоком семейного бизнес-корабля.
Оставалось одно – уменьшить отчисление налогов. Зачем платить платежи Правительству, которое стало исполнять свои обязанности по защите моих интересов в два раза хуже – рассуждал я тогда. Наивный, моя соринка в глазу для власти оказалась гораздо заметнее ее бревна-тарана, разрушающего стены малого бизнеса.
Вскоре накопленная сумма недоимков подошла к цифре, указанной в тайных инструкциях, как критическая, после достижения которой ответственного за негативный результат можно изолировать от общества – посадить. Меня арестовали по зароку. От сумы и от тюрьмы не уйдешь. Первое без второго возможно, второе без первого – почти никогда. И дело не в суммах, уплаченных адвокатам. Опыт черной полосы жизни подсказывает – у контролирующих и осуждающих есть свой экономический интерес, взращиваемый из ницшеанского принципа – «падающего толкни», в его приземленной трактовке «у оступившегося отожми». Система правосудия похожа на айсберг – сверху Конституция, свод законов, решения Верховных судов, стандартные инструкции для прокуроров, судей и дознавателей. Внизу, под внешним слоем – плывущая среда неписанных правил: для адвокатов-решал, договорников-следователей, отжимал-интересантов и законы воров.

От начала трудных дней для семейного бизнеса до знакомства с гоп-компанией, проявившей интерес к его захвату, прошел год. Далее жизнь наполнилась стрессом. В последние полгода опасность зримо угрожала мне. Ее можно было сравнить с темноводной полыньей на фоне белеющего снега. Каждый день я ходил по тонкому льду, ощущая угрозу. С каждым шагом опасность становилась ближе. Я явственно слышал ее приближающийся плеск, но другого пути не было. Наконец, наступил час, когда ожидание закончилось. Они пришли, получив команду «взять», явились ожидаемо, совершив ритуал. На вытянутой руке показали документ о моем аресте. Это был их час реализации права на совершение насилия надо мной.

        Странно теперь, усеченное стенами узкое пространство дает мне успокоение. Пришло ожидаемое. За решеткой окна виден красный щербленный кирпич с серыми, небрежными прожилками бетонного раствора. Это общая стена гаражей. В них по утрам распахиваются двери, люди устремляются в суету жизни, наслаждаются свободой. По вечерам они приезжают, оставляя машины взаперти, и идут домой, в радостный уют семейных очагов. Жизнь семьи – теплое море с приливами и отливами чувств. Я знаю, забыв обиды, ты ждешь известий обо мне. Отсутствие плохих новостей – уже хорошая новость. Жди, я перенесу все. Ты же знаешь, и в Бога кидали камни. А иначе никак. Иначе утерять чувство собственной правоты. У осужденного оно тоже есть. Жди, я приду. Пальцы моих рук спрячутся в твоих волосах. Размолвки и глупые ссоры останутся в прошлом. В благодатную долину наших отношений мы последуем вдвоем. Стороннему наблюдателю там нет места. Сейчас мне хочется обнять тебя за теплые, мягко-податливые плечи, заглянуть в глаза, с спрятанной в них лукавой искоркой, прижаться губами к белеющей в темноте полоске ровных зубов. Как же я был неправ, когда вместо них когда-то обнимал других, молодых и красиво-привлекательных, а теперь, отстраненно далеких, чужих. Теперь мне ясно, я просто обкрадывал тебя и себя. Отрезал часть своего семейного счастья. Но и это пройдет. Все останется в прошлом, все изменится. Верь мне и жди.

       При выходе на прогулку, даже собака – друг одного и враг другого человека, погасив вспышку первой агрессии, настороженно и даже с любопытством смотрит на меня. Угроза исчезнет, верь. Время нашей встречи впереди. Остается надежда в наш разум и Бога. В большом мы правы, мы семья. Нас свел Всевышний, и быть нам в продолжении жизни вместе.

       Нас с тобой разделяет лишь долг, энная сумма денежных средств, которую мне предстоит выплатить договорникам. Выплатить долг, но долг ли это? Скорее – дань. Орда – приемщик дани. Она из тех при власти, кто совесть потерял. А сам я кто? Работодатель, тот кто людям дал возможность содержать свои семьи. В кризис, при упадке курса, и возможном последствии банкротства предприятия, моя вина меньше всего. Она горошина перед яйцом греха их темного права. Деньги – зло. Но для меня оно, сейчас, средство избавления. На действующем предприятии они есть, а значит, я был прав в своей ошибке. Слава ошибающимся вовремя.

     У них всегда есть возможность купить свободу. Откуп – чудесное слово. Сине-холодное, инертно-безразличное – спасительный ключ к замку двери, отделяющей меня от свободы, от встречи с тобой, от объятия твоих мягко-податливых плеч.
Арест касается не только меня. Его будут помнить не только наши дети, но и внуки. Для них, в назидание, я сочинил эту притчу.