подготовка к восстанию

     У кого и когда впервые возникла идея массового  побега,  мы  не  знаем.
Известно, что главными  организаторами  и  руководителями   подготовки к восстанию  стали  Николай  Власов, Александр  Исупов, Кирилл  Чубченков и какие-то другие командиры, чьи имена, к сожалению, не сохранились в памяти тех, кто остался в живых. Говорят, что все детали будущего  восстания этот подпольный штаб обсуждал во время  "печек", когда удавалось незаметно от блокового  и  его  помощников, зорко следивших за узниками, обменяться несколькими фразами, если заранее устроить так,что вокруг тебя будут самые надежные люди, которым стоит доверять, - ведь не исключена была возможность провокации со стороны кого-нибудь из узников.
     Неизвестно, каким образом, но этому штабу удалось  установить связь с Интернациональным подпольным  комитетом  общего  лагеря. Видимо, удавалось иногда перебросить через стену записку или отослать ее  каким-нибудь другим способом.  Бывший  узник  Маутхаузена  венгерский  писатель Иожеф Надаш, содержавшийся  в  соседнем, девятнадцатом блоке, говорит, что смертники пересылали порой записки, спрятав их под трупами на  тележке, которую вывозили к крематорию. Возможно, в команде, которая обслуживала печи, были люди, связанные с Интернациональным подпольным комитетом и передававшие  эти записки по назначению.
     Первая трудность в подготовке восстания заключалась в том, что узники блока смерти, никогда не покидавшие своего двора, не знали, какие из четырех стен ограды им надо штурмовать и что ждет их за этими стенами, - окрестности лагеря  были  им  неизвестны.  Зато  узники  общего лагеря хорошо знали окрестности: их каждый день водили на работы. Судя по всему, смертникам удалось послать в общий лагерь просьбу о  присылке  плана  местности вокруг ухтхаузена. И Интернациональный комитет сумел выполнить эту просьбу.
 Летчика Ивана Битюкова доставили в Маутхаузен в первых  числах  января.
Он прошел через обычные избиения и пытки в"политабтайлунге" и через ледяной
душ. Но когда лагерный парикмахер, чех по национальности, простригал ему  на
голове дорожку, два эсэсовца, сопровождавших смертника, на минуту отлучились
из комнаты. И тогда парикмахер, нагнувшись к уху Битюкова, проговорил:
     - Передай там, в двадцатом... Надо скорее бежать . Вас всех  собираются
скоро уничтожить... Они просили план лагеря... Мы  пошлем  его...  Ищите  на
днищах бачков, когда вам приносят баланду.
В это время эсэсовцы вернулись, и больше ничего парикмахер не успел сказать.
     В  самом  деле,  узникам  блока  смерти  надо  было  торопиться.  Фронт
постепенно приближался к Австрии и с востока и с запада, и  было  ясно,  что
как только возникнет непосредственная  опасность  освобождения  Маутхаузена,
эсэсовцы, может быть, постараются уничтожить всех  пленных,  содержащихся  в
лагере, но уж,  конечно,  в  первую  очередь  смертников  двадцатого  блока.
Вероятно, Власов, Исупов  и  их  товарищи  по  подпольному  штабу  понимали,
восстание следует осуществить как можно скорее.
     Когда Иван Битюков попал в блок смерти, он увидел  немало  летчиков,  с
которыми его сводила судьба в других гитлеровских лагерях,  где  ему  довелось
побывать до этого, и даже встретил одного своего друга и прежнего сослуживца,
капитана  Геннадия  Мордовцева.  Он   передал   Мордовцеву   все   сказанное
чехом-парикмахером, а тот  сообщил  эту  новость  руководителям  подпольного
штаба и взялся сам добыть план. С тех пор каждый раз, как  только  во  время
раздачи  баланды  блоковой  предлагал  добавку,  Мордовцев  в  числе  первых
бросался к нему,  нарочно  устраивая  свалку,  стараясь  получить  удар,  от
которого он падал на землю и,  лежа,  быстро  и  незаметно  обшаривал  днища
бачков. Дважды он проделывал это, но безуспешно, и только на третий раз  ему
удалось нащупать какой-то шарик, прилепленный к дну бачка. Он отколупнул его
и быстро сунул в рот. Но хотя блоковой не видел этого, он  все  же  взял  на
заметку пленного, который так настойчиво лез за добавкой.  Товарищи  видели,
как он записал номер Геннадия Мордовцева, когда тот  побежал  к  строю.  Это
означало, что летчик будет в ближайшие дни уничтожен.
     Когда вечером узников  загнали  в  барак,  Геннадий  Мордовцев  передал
Власову и Исупову этот шарик, внутри  которого  находился  маленький  листок
папиросной бумаги с планом окрестностей лагеря. Но в  тот  же  вечер,  когда
Мордовцев  был  вблизи   канализационного   колодца,   блоковой,   незаметно
подкравшись к нему, одним ударом сбросил его  туда,  вниз.  Так  погиб  этот
смелый летчик,  ценой  своей  жизни  добывший  своим  товарищам  возможность
осуществить их дерзкое предприятие.
     Казалось,  как  могли  помышлять  о  восстании  эти  люди,  истощенные,
обессиленные,  полуживые,  безоружные  и  беззащитные  перед  властью  своих
палачей? Как могли они мечтать о штурме этой трехметровой  гранитной  стены,
гребень  которой  был  защищен  колючей  проволокой   под   током   высокого
напряжения? Что  могли  они  противопоставить  спаренным  пулеметам,  всегда
наведенным на них с вышек? Чем они станут сражаться с вооруженной  до  зубов
эсэсовской  охраной  лагеря,  которая  будет  поднята  на  ноги  при  первых
выстрелах? Поистине всякому здравомыслящему человеку должно было показаться,
что эта затея обречена на провал.
     Три  важных  человеческих  качества  могли  обеспечить  успех  отчаянно
дерзкому замыслу узников блока смерти: изобретательность, организованность и
смелость.   И   мы   можем   сказать,   что   эти   люди   проявили   чудеса
изобретательности,  показали  железную  организованность   и   беспредельную
смелость.
     Как это ни удивительно, они  нашли  оружие,  вернее  -  то,  что  могло
заменить его. Узникам предстояло вооружиться булыжниками,  вывороченными  из
мостовой двора, кусками угля, которые лежали в  комнате  блокового,  кусками
хранившегося там  же  эрзац-мыла,  деревянными  колодками  со  своих  ног  и
обломками цементных умывальников - их предполагалось разбить перед  побегом.
Дождь этих камней и обломков должен был обрушиться на пулеметные  вышки.  Но
самым важным оружием, которое оказалось в распоряжении смертников, были  два
огнетушителя, висевшие в жилых помещениях барака. К каждому из огнетушителей
прикрепили по три человека, самых сильных, вернее - наименее истощенных. Они
должны были подбежать к основанию вышки, привести огнетушитель в действие  и
направить струю пены в лицо эсэсовским пулеметчикам, чтобы помещать им вести
огонь и дать возможность штурмовой группе  забраться  на  вышку  и  овладеть
пулеметом. А для того чтобы подойти незаметно к  пулеметчикам,  решено  было
перед восстанием начать рыть подкоп из барака к основанию вышки.
     Колючую проволоку под  током  надеялись  преодолеть  с  помощью  одеял,
находившихся в комнате  блокового.  Эти  одеяла  должны  были  набросить  на
проволоку и потом замкнуть ее хотя бы тяжестью собственных тел.
     Самого  блокового  необходимо  было  уничтожить.   Его   телохранителей
голландцев решили не убивать, а только связать их и заткнуть им рты.  Узники
югославы и поляки, когда им сказали о готовящемся восстании,  в  один  голос
ответили: "Мы с вами, русские браты!" Сложнее обстояло дело со щтубендистам.
В их числе были всякие люди. И они могли оказаться  серьезным  препятствием,
тем  более  что  подготовка  к  восстанию  в  последний  вечер  должна  была
проводиться открыто, на их  глазах.  Но  ведь  штубендисты  были  такими  же
смертниками, как и остальные, и понимали, что гитлеровцы уничтожат их вместе со
всеми или, в  лучшем  случае,  в  последнюю  очередь.  Восстание  давало  им
единственную возможность спасти свою жизнь. Подпольный штаб решил в открытую
поговорить с ними и предложить им участвовать в побеге.
     Этот щекотливый разговор поручили провести летчику майору  Леонову.  Он был назначен старшим той сотни, в которой на поверках строились штубендисты, и формально считался как бы их начальником, хотя и был таким же узником, как и прочие, и никогда не позволил себе никаких действий, направленных против товарищей  по  несчастью.  Улучив  момент он провел этот разговор, и Мишка-татарин, Адам, Володька и другие штубендисты не только  дали  согласие участвовать в побеге, но и взяли на себя уничтожение блокового. У них не было другого выхода.
     Восстание назначили  на  ночь  с  28  на  29  января.  Для того чтобы определить самый удобный час, было установлено ночное наблюдение за вышками сквозь щели в стенах барака. Выяснилось, что часовые у  пулеметов  сменяются ровно в полночь. Решено было начать восстание в два часа ночи, еще будет спать в казарме.
     Восстание готовилось не только в организационном и материальном смысле.
В эти дни проходила и его  моральная  подготовка,  весьма  своеобразная и необычная; велась своего рода политическая  работа, внутренняя  мобилизация людей перед их последним смертным боем.
     Был среди узников блока смерти какой-то советский журналист. Никто из оставшихся в живых смертников не помнит его фамилии, все товарищи называли его по имени - Володей. Невысокий, черноволосый, в черных роговых очках,  он был, пожалуй, самым образованным человеком здесь, в блоке. Говорят, до войны жил он в Ленинграде вместе со  своей женой, учительницей, и там окончил исторический факультет университета. Но работал Володя в какой-то из  газет,выходивших в торговом флоте. Перед войной он ушел в  плавание на одном из наших судов и 22 июня оказался в немецком порту. Вместе со всем экипажем он был интернирован, заключен в крепость, откуда бежал, и в  конце концов был приговорен  к  смерти  и  послан  сюда,  в двадцатый блок. Он-то и стал своеобразным комиссаром восстания.
     Перед  Новым  годом,  выбрав  момент,  когда   блоковой находился в благодушном  настроении,  Володя   уговорил его разрешить по вечерам рассказывать своим товарищам содержание когда-то прочитанных им книг. С тех пор каждый вечер в переполненном бараке часами раздавался  его  спокойный негромкий голос. Володя помнил чуть ли не наизусть множество книг и был великолепным рассказчиком. Видимо, не без умысла он всегда выбирал книги героического содержания, которые рассказывали о подвигах, о том, как люди побеждали, казалось бы, неодолимые трудности. Он пересказывал Дюма и Джека Лондона, "Овода" и "Как закалялась сталь". Оставшимся в  живых  участникам восстания особенно запомнилась одна история,которую  Володя рассказывал несколько вечеров подряд. Это был рассказ о группе русских моряков, попавших в немецкий плен, заключенных в  какую-то  крепость  и  совершивших  успешный побег оттуда. И хотя Володя из осторожности делал вид, что он читал об этом, все,  кто  слушал  его,  понимали,  что  речь  идет   о   событиях   Великой Отечественной войны и что либо журналист сам пережил эти события, либо узнал о них от кого-то. Историю эту слушали с захватывающим вниманием -  она была прямой параллелью к событиям, готовившимся в  блоке  смерти, и ее удачный исход внушал узникам надежду на успех их отчаянного замысла. В последние же вечера перед побегом, тоже умело притворяясь, что речь  идет о прочитанной книге, Володя по поручению  штаба  подробно  рассказал  узникам,  как  будет проходить их восстание и что должен делать каждый  из  них. Это был инструктаж, ловко облеченный в форму литературного произведения.
     Все было готово, как вдруг произошло поистине роковое событие.  До  сих
пор неизвестно, было ли оно результатом предательства или просто трагическим
совпадением. В ночь на 25 или 26 января, за два или три дня до восстания,  в
барак неожиданно нагрянули эсэсовцы. Старший  из  них  громко  выкрикнул  25
номеров, и 25 узников один за другим покидали барак, выходя во  двор. Среди вызванных оказались главные руководители восстания Николай Власов, Александр
Исупов, Кирилл Чубченков  и  другие.  Их  увели,  и  на  другой день стало известно, что они уничтожены в крематории.
     Это было тяжелым  ударом  для  всех.  Казалось,  что  теперь  восстание парализовано. Но этого не случилось. Другие люди, имен которых мы не  знаем, встали на  место  погибших  и  стали  руководителями  готовившегося  побега.
Рассказывают, что одним, из них был майор  Леонов.