Зарисовка семейной колыбельной

   День  ещё  только  думал  просыпаться.
                Даже  звёзд  на небе  было  много.
      Стояла  жаркая,  липкая,  летняя  ночь.
   Свет от  ярких  звёзд, пришитых  к небосводу, кое- как  растворял его  синеву.
                В квартире  был  полумрак.
   И  чтоб  хоть  как- то  заставить  двигаться  воздух - все  двери и окна
  квартиры  были  открыты.
                Кроме   входной.
     Усталость  прошедшего  дня не давала  возможность  мужчине  подтвердить
  характерное отличие от  женщины и  проявить  свою  способность  делать  ей
  приятное в постели.
 
                Одновременно и  себе.
     Наверно не  просто  устроен  мужчина,  кому  такая  возможность приходит
  на рассвете, когда  начинают гаснуть  первые звёзды, принося  мужчине  желание
  любить.

    Никто не видит - как и куда, отрываясь с небесного полотна  они  падают
  и успеть загадать   желание  просто  некому.
                Все   спят.
   А желание   любить  мужчине женщину  бывает непременным, как  стремление
  к естественной  другой  нужде.
                Но первое  приятнее  обоим.
   И  его отдохнувшее  тело возжелало полить  живительной  влагой  цветочек.
                Его  влагой  её  цветочек.
  Она  спала  беспечно, досматривая  сон.  Но повернув  её на спину, раздвинул
  ноги,  не решаясь - будить  иль  не будить.

    И что- то  промычав во сне,  она  лежала  распластавшись, не  в силах:
  ни проснуться, ни  противостоять  его желанию.
                Догоняя  негу  сна.

    Что спрашивать  и думать,  когда  перед  тобой - законная  жена?
  Обязанность  которой  не противиться  желанию  супруга.

    Она и  не противилась,  лежала,  как растение,  не слыша  и не видя.
  Но вот  почувствовав в себе  привычно- тёплое,  не вольно выгнулась навстречу.
  движенью  этой  твёрдости.
    Стараясь  догнать  приятное  давление, как-  будто это  твёрдое  куда- то
  хочет  убежать...

          Все знают, что в тиши все  шорохи слышны, как  бой  колоколов.
                Ну просто - оглушительны.
  Его  не волновало,  что  шум  могли  услышать три спящих юниора  в комнате
  напротив и  гостья  в дальней  спальне.
                Ведь  двери  были  настежь.

   И слабо  возмущаясь, в тревоге  быть  услышанной, спросила  мужа  на ухо:
             "Ты  что  шас  делаешь  со мной?"

    Удивляясь её вопросу, не переставая  двигаться, он  только  лишь  дышал.
  И слышались одни  ритмичные  толчки, как  будто  догонял он, что- то  упустив.
                Как долго б это длилось?
  Жене  уж надоело  лежать  в жару  вспотевшей...
                Вместе, как  и  он.

                И плоть  им  помогла.
           Они  вдруг  разом  застонали, движенья  угасив.
                Наверно всё ж    догнали, что  хотели...

    И чуть  помедлив, жена  пошла  помыться.
    А муж, надев  рубашку, чтоб  не было  заметно эстафетной  палочки,  пошёл
  курить  на лоджию.
          День еле-еле  начал просыпаться.   На улицу  пришла  прохлада.
                Курить было приятно.
  И струйки  дыма  с чужих  балконов  взвивались  ввысь, невольно образуя
  безмолвный  хор... взрослых мальчиков.
                Довольных  жизнью.
                Естественно.

    Ощущая себя одним их хора, он стоял в оглушительном оркестре тишины
  и  только  редкие  звёзды,  на просыпающемся  небосводе,  понимающе
  подмигивали  из  глубины  веков.
                Было  сытно,  было гордо.
                Хотелось спать...

     Это была  их семейная  колыбельная  перед  продолжающемся  сном до утра.
                Перед  бодро  проснувшимся  днём!..