Арбат. Воспоминания художника. Часть 1. Глава 17

         Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2019/11/25/1995

           Арбат. Драка Серёги с Мишей. Могильник. Как убрали плитки с Арбата. Бельмондо и Жерар Депардье. Дочь Радж Капура.

    Когда человек попадает в незнакомый коллектив и пытается определить его внутреннюю иерархию, первые логические вычисления могут привести к роковым ошибкам. Схлопотать проблемы можно и ошибившись в начинке каждого отдельно взятого человека.
      Арбат в плане психологического практикума – идеальное место! И убедиться в этом мне пришлось с самого первого дня работы в так называемой «Мастерской под открытым небом». Основной костяк художников постепенно закрепил несколько общих правил, опирающихся на равенство. Любой коллега, поставивший этюдник в рабочее положение, автоматически становился хозяином этого места на весь день. Но ведь всегда найдётся тот, кто из всех равных – ровнее! Первым таковым у нас оказался Жорик, человек в  возрасте, плотный, седоватый и хитроватый. Когда он приходил раньше всех и занимал одно из своих любимых мест, никто не возражал: как-никак - старожил. Но когда Арбатские давно были в работе и появлялся Жорик с претензиями на желаемые квадратные метры, порой разгорались конфликты. Из тех, кто не спешил уступить ему место, лидировал знакомый нам Сергей. С ним-то в первую очередь и решил разобраться «ветеран». Но как? Жора в задумчивости чесал пятернёй свою седую бороду и щурил глаза. Мелкие пакости, которыми он иногда забавлялся, перестали тешить его, как раньше. Нужна была крепкая и решительная атака! Однако сам Жорик отменными боевыми качествами не обладал. Да и не в его правилах было подставляться в шумных конфликтах. Оставалось найти достойного исполнителя своего недостойного замысла. Так отыскался некий Миша. Да какой! Медведь! Миша был мастером спорта по боксу в тяжёлом весе и носил самый что ни на есть чёрный пояс по карате. Прямолинейный во всех отношениях, этот «чёрный боксёр» почему-то обожал Жору с его кажущейся беспомощностью и помогал ему во всех проблемах. Вот и теперь: после короткого, но эмоционального инструктажа своего подопечного, Миша решительно направился к Сергею, который как раз в это время выводил карандашом портрет китайца, сидящего рядом. Незадолго до этого прошёл хороший дождь; и художник, и модель сидели на походных стульях среди неглубоких, но широких луж. Сергей мурлыкал песенку, а китаец наполовину спал, умиротворённый теплом и тишиной. Вдруг глаза его стали округляться шире европейских, что привело Сергея в замешательство: как исправлять уже нарисованные специфические контуры? Сзади стремительно приближались шум движения, плеск и дыхание. Это Михаил, сверкая ненавистью и брызгами, не разбирая болот, шёл курсом на Сергея. Тот хотел оглянуться, но не успел. Боксёр яростно, со всего размаха ноги провёл боковой в голову, и художник, перевернувшись несколько раз, оказался в пяти метрах от этюдника. Удивительно, что Сергей не только остался в сознании, но и вскочил, не потеряв ориентации! Вот что значит с детства спать на сеновале, на свежем воздухе, прыгать с обрыва в реку и кувыркаться в разнотравье! Он тут же уверенно пошёл на Мишу, хотя боксом никогда не занимался. Разве что побывал в двух-трёх деревенских потасовках. Миша встал в стойку и приготовился сделать из Сергея показательную отбивную. Но дальнейшее повергло в шок всю Арбатскую публику, в том числе и художников, немедленно бросивших работу и превратившихся в эмоциональных болельщиков. Сергей повёл атаку настолько быстро и сумбурно, наносил удары кулаками с такой частотой, что, привыкший к нормальному боксу и традиционному карате, Миша стал отступать. Он не успевал использовать классические стойки и удары: Сергей обрушивался на противника с невероятной энергией! При этом художник раз за разом бил в нос, в челюсть, в глаз и куда придётся. Миша закрывался, наклонялся, но это его не спасало: Сергей пробивал все испытанные защиты мира своей спонтанной молотилкой. Непредсказуемость и темп его маневров лишали противника возможности собраться и построить приемлемую оборону. О нападении уже и речи не было! Через несколько минут мастер спорта по боксу закачался, глаза его бессмысленно поплыли. Тут Жора, бегавший вокруг дерущихся, прикинул, что нужно ловить последний шанс, чтобы завалить Сергея вдвоём. И он сам(!) бросился на обидчика! Но опоздал: Миша уже ничем не мог помочь другу. Разгорячённый Сергей отвесил Жоре звонкую оплеуху, потом схватил за бороду и оторвал её почти всю! Он растерянно посмотрел на столь редкую добычу и с отвращением швырнул её в воду. Белый пушистый парус под лёгким ветром заскользил по луже к ручью, бегущему вдоль улицы, и исчез за сувенирными ларьками. Жорик едва успел подхватить оседавшего Михаила, отвёл его в сторону, и обладатель чёрного пояса грузно рухнул на скамейку.
     Сергей вспомнил про китайца и повернулся в его сторону. Тот сидел, не шевелясь, на прежнем месте и в свою очередь не сводил с него округлившихся глаз, напоминая Ивана Грозного, убившего сына по версии картины Репина.
Арбатский мастер на все руки подошёл к нему, шокированному только что увиденным, и похлопал по плечу:
- Нихао!
Гость из поднебесной стал успокаиваться и глаза его постепенно вернулись в косую линию. Сергей сел к этюднику, добавил несколько штрихов к портрету и показал результат.
Китаец даже не взглянул на лист, а только спросил:
- Сикоко ситоит?
Сергей не успел назвать цену, как немедленно получил на руки сумму, значительно превосходящую обозначенную.
- Мне лишнего не надо! – воскликнул ошарашенный художник. Но обладатель портрета начал быстро кланяться и пятиться в сторону метро. Потом он повернулся и взял резвый темп, то и дело оглядываясь до тех пор, пока не скрылся в конце квартала. 
- Жаль человека, - подумал Сергей, - не скоро он теперь снова нарисуется на Арбате.
                ***
    Разливающийся по стране капитализм – порождение перестройки, не оставил без внимания и нашу живописную улицу. «Кто был никем, тот станет всем» - напевали новоиспечённые буржуи, переиначивая смысл революционной песни шиворот навыворот. Приватизировались магазины, многоэтажные дома и целые кварталы Арбата. Бывших советских граждан с их небольшими доходами выселяли из центра Москвы, выкупая их жилплощадь по любой цене, желательно, конечно, подешевле. Одиноких спаивали, давали подписывать документы на продажу квартиры и вывозили в наспех купленные для них бросовые комнатушки в отдалённых областях. Не обходилось и без жертв. Печальные многочисленные картины того времени не обошли стороной и меня. Но почему-то больнее всего вспоминаю, как у мусорного бака, заваленного сверху и вокруг, стоял пожилой интеллигент. Он был высоким, стройным и неплохо одетым. Видно было, что он ещё не привык питаться с помойки, но острая нужда заставляла пользоваться таким горьким способом. С минуту человек рассматривал содержимое бака, потом всё-таки нагнулся, преодолевая внутреннее сопротивление, и благородная голова скрылась из глаз. Когда он выпрямился, в руках его был заплесневевший хлеб и ещё что-то. Человек повернулся и стал уходить. Я не знал, чем помочь: при себе не было ни денег, ни продуктов. Но желание как-то поддержать беднягу вырвалось наружу.
- Постойте! – крикнул я интеллигенту. Он повёл было головой на звук, но не оглянулся. Он вообще не смотрел по сторонам. Похоже, что этот некогда занимавший неплохую должность человек, наверняка бывший в респектабельном коллективе, оставшись в трудное время в одиночестве, напрочь разуверился во всех и наглухо ушёл в себя. Может быть, и по характеру был не очень общительным. Весь мир для него оказался за железной стеной отчуждения. И сколько таких бедолаг развелось по всей стране!
     Одно время мне казалось, что вышибленные из привычных сёдел люди вынуждены будут собраться в коллективы, чтобы вместе начать совместную жизнь и деятельность. Кругом пустовали поля и леса. Из Истории мы знаем, что большие народы под нажимом жестоких обстоятельств периодически переселялись, причём иногда – на большие расстояния! Когда я читал об этом, меня всегда умиляла фраза: «пошли и сели по реке такой-то». «Пошли и сели»! Легко сказать! На самом деле это – тянущиеся по бездорожью обозы со стариками и детьми, со скотиной, идущей следом, с домашней птицей и домашними животными, с ограниченным запасом продовольствия и одежды! С ночлегом на телегах и под ними! С болезнями, с массой лишений и неудобств! Но на всём пути - впереди скачут парни и молодые мужчины, посылаемые в разные стороны для разведки маршрута. А в обозе – старейшины, помогающие принимать решения. И так - день за днём, неделя за неделей поисков! Первым делом должна быть река с хорошей водой, с рыбой и крепкими удобными берегами. Потом – почва, окрестности… Наконец из многих мест выбирается лучшее. И первый топор начинает валить первое дерево для жилища. За ним – второй, третий… Начинается новая жизнь! Вот и «сели по реке…»
     Но это было, если можно так сказать – «на заре туманной юности» народов. Цивилизация размягчила былой дух человека и его способность принимать адекватные решения в каждой конкретной ситуации. Вместо того, чтобы начать строить новые деревни, пусть даже для начала - с землянок, выброшенные за борт «перестройки» люди предпочли драки за мусорные баки, за вонючие чердаки и подвалы. Правда, вдоль железных дорог, на подъезде к крупным городам, собирались кучки бездомных и безработных, но их организации хватало лишь на то, чтобы построить рыхлые сооружения из картонных коробок, напичкать их выброшенными "цивилизацией" матрасами и одеялами, и готовить на кострах что придётся. И тем не менее даже в таких спонтанных коллективах появлялись лидеры, подчинявшие себе остальных. И такие вожди достигали неплохих результатов в своём узком кругу! Но государственный масштаб был им не по плечу.
     Определённых успехов добивались и пройдохи. Так, на Арбате внезапно появилась некая фирма «Наши имена» по увековечиванию личностей прямо на пешеходном тротуаре. Для начала эти деловые люди выбрали участок мостовой рядом с театром Вахтангова. Они сразу же вмонтировали в брусчатку первые четыре плитки как рекламные, на которые показывали пальцем, и уговаривали людей запечатлеть себя или своих близких. Их совершенно не интересовало, кем является человек, имя которого будет золотом выбито на Арбатской плите. 100 долларов – и любой мог красоваться на мраморном квадрате 40х40 см., за 400 долларов известность возрастала до размеров 80х80 см. Кроме имён можно было заказать любой текст, вроде «Юльчик, выходи за меня замуж». На будущее планировались и нецензурные тексты, правда, на первых порах с заменой одной буквы каким-нибудь символом или значком. Кого-то забавляло такое нововведение, кого-то эта плиточная клоунада оскорбляла. Идущие по Арбату туристы, попадая с разгона на именные плиты, в растерянности не знали, как им быть. Одни из них прыгали, как в классики, чтобы не наступить на фамилии под ногами, другие пытались обойти диковину и сталкивались с пешеходами. А некоторые специально замедлялись, чтобы с наслаждением пошмыгать башмаками по новоявленным долларовым «звёздам». В густом потоке людей возникали хаос и перепалки.  Всё это выглядело недостойным России!
     Мы с друзьями задумались, как остановить превращение глубоко исторической улицы в некое подобие забора? Ведь «именной квартал» стал стремительно разрастаться! Всё чаще и чаще приходили люди, спрашивающие:
 - Где здесь увековечиваются?
     Внезапно пришла идея. Собрались три квартала художников, пригласили торговцев сувенирами. И решили мы затею с плитами этак шутя переименовать. С этого времени пошло: как только задавали вопрос по конторе с именами, мы переспрашивали:
- Вам к могильнику, что ли?
С радостных и оживлённых лиц мгновенно слетала улыбка. Люди в шоке замирали: а ведь действительно эти плиты напоминали о грустных местах. И кто бы мог подумать! – через некоторое время желающие убрать свои именные плиты стояли в новой очереди! Они снова платили по тому же тарифу, по которому увековечивались! А немного погодя Арбат перемостили, в результате чего от именных плит не осталось и следа.
                ***
     С началом «перестройки» по Арбату стало ходить множество групп интуристов. Похоже, что все они проходили один и тот же инструктаж: при общении с русскими дарили подарки-безделушки, старались улыбаться по любому поводу. Среди приезжих встречались и известные личности: деятели науки, культуры, искусства. Не припомню, чтобы их окружали большие свиты. Зато поклонников бежало за ними – тьма! У одного из наших художников, у Евгения, в качестве рекламы стоял портрет Алена Делон. И вдруг он видит: по Арбату средним темпом вышагивает сам Бельмондо! С ним несколько человек друзей. И вереница любопытных. Некоторые из поклонников умудряются подать знаменитому артисту какие-то фотографии, рекламные буклеты с изображением его самого, и получают назад – с автографами! У Евгения же не было никаких изображений Бельмондо. А получить автограф очень хотелось! Тем временем артист уже прошёл мимо и того гляди скроется навсегда! Тогда художник схватил портрет Алена Делон и бросился вдогонку процессии, в центре которой ярко выделялся её кумир. Женя наивно предполагал, что все французские актёры – творческие братья! Увидев, что к их группе стремительно бежит человек с большим изображением в руках, крайние в группе Бельмондо пропустили его к кумиру. Тот, уверенный, что сейчас увидит один из своих лучших снимков, приготовился поставить шикарный автограф и уже занёс было авторучку – высоко и картинно. Он быстро взял портрет Алена и начал выводить первые штрихи росписи. Но вдруг его лицо исказила гримаса гнева и брезгливости. Знаменитый артист на мгновение выпал из роли добродушного туриста. Этого мгновения ему хватило на то, чтобы запустить портретом Алена Делон в голову Евгения, но прицел подвёл, и килограммовое произведение просвистело в кусты. Затем он напустился на свою свиту, а двоих из неё, именно со стороны, откуда пожаловал Евгений, крепко потряс за шкирки. Десятки недополучивших автографы остановились, злобно рыча на незадачливого художника, испортившего такую малину! Растерянный Евгений некоторое время с недоумением смотрел на израненный портрет Алена, подобранный в кустарнике, на удаляющуюся процессию с Бельмондо, после чего сказал:
- Вот оно, звериное лицо капитализма!
                ***   
     У меня тоже случались встречи с известными людьми. Пришлось даже косвенно повлиять на судьбу индийского кино. Как-то на Арбате ко мне подошла женщина с характерной цветной точкой на лбу. Она решила нарисоваться: уж очень ей понравились рекламные портретные изображения, выставленные нашими художниками. Спросив цену, она без колебаний заняла место в кресле для позирования. Пока я рисовал её миловидное лицо, разговорились. Меня завораживали необычайные подробности о далёкой и загадочной стране, которая стала детской сказкой после фильма «Хождение за три моря». А когда познакомились, я немного растерялся: передо мной сидела Рима Джайн, дочь Радж Капура, короля индийского кино! Я почувствовал, какая мне выпала ответственность! Однако пришлось взять себя в профессиональные руки, испещрённые творческим разноцветием, и успокоиться. Немного погодя получилось даже рассказать об Арбате вообще и о художниках – в частности. Рима Джайн с большим интересом слушала историю знаменитой улицы, где на одних и тех же квадратных метрах тесно переплетались сюжеты любви и дружбы, бандитских разборок и дипломатических встреч самого высокого уровня. Но для гостьи, живущей «за три моря», из всех Арбатских сцен я выбирал самые светлые и чистые.
     Когда мы закончили работать над портретом и Рима Джайн увидела результат, восторгу не было границ. Мы отметили событие в ближайшем кафе. Казалось, лучшего настроения, чем у нас, быть не может! Но ароматная, вкусная магия кофе из рук кондитера-виртуоза подняли жизненную планку ещё выше, и парить над Арбатом оказалось легко и красиво. Жаль только, что этот портрет не был сфотографирован, как и сотни других, не попавших в мой архив по разным причинам.
     Мы стали встречаться на Арбате довольно регулярно. Рима интересовалась наборами красок и кистей, карандашами и бумагой. Её ребёнок учился рисовать, и я рекомендовал те материалы, с которыми работал многие годы.
     По большому счёту разговоров о кино не возникало. Но однажды она спросила, люблю ли я этот жанр. Мне ли не любить кино! И я рассказал, как папа в детстве повёл меня в кинотеатр на мультфильм «Снежная Королева». Сказать, что это событие стало моим потрясением – не сказать ничего! Фильм буквально перевернул всю мою жизнь! С тех пор кинотеатры стали моим вторым домом. Уже с пятого класса я стал практически штатным помощником в одном из кинозалов Брянска. Готов был наводить там порядок, поддерживать чистоту, рассаживать в темноте опоздавших, прекращать разговоры и щёлканье семечек, лишь бы краем глаза смотреть очередной фильм. Иногда на экране раз за разом шла одна и та же картина, но и этим из меня нельзя было выбить тягу к великому искусству! Никогда не забуду, как справа от экрана виднелась фраза, запомнившаяся мне навсегда:
«Из всех искусств для нас важнейшим является кино.» В.И. Ленин.
     Помолчав, Рима Джайн спросила, как я отношусь к индийскому кино. Невольно задумался. Мне нравились фильмы этого народа. От героя «Бродяги», роль которого играл её отец, был в своё время в восторге. Специфические сюжеты с обязательными песнями и танцами, счастливые финалы. Они передавали особенный, ни с кем не сравнимый менталитет, дух далекого народа, атмосферу его быта. Об этом я и сказал собеседнице.
- Валерий, сейчас в мире становится всё больше и больше фильмов, где за стрельбой и погонями нет места лирике, сентиментальности, - заговорила она, - и молодёжи они нравятся, как ни странно. Кроме того, эти фильмы увеличивают кассовые сборы. Вот и мы теперь как на распутье: продолжать идти своей национальной дорогой и нести финансовые убытки или перенять самое броское из американских версий и этим удерживать зрителя?
     Помню, как меня чуть не подбросило в кресле:
- Рима, - сказал я, - за всеми веяниями не набегаешься. Национальный колорит каждого народа – его главное достояние! Индийское кино радовало и будет радовать сотни миллионов зрителей.
     Много чего ещё я наговорил своей спутнице. Ведь в ответственные минуты мы все становимся другими: решительными и твёрдыми.  В голове не укладывалось, как можно ради денег или сомнительной славы предать такую красоту, как индийское кино! Рима не сводила глаз и ловила каждое слово, будто именно сейчас, именно от меня зависела судьба её дорогого кино, детища отца! Лицо её пылало.
 - Спасибо! – она схватила мои руки. Я отчётливо видел, насколько дорог ей наш диалог и что она не забудет его никогда.
     Прошло много лет. Фанатом индийского кино я так и не стал, хотя и отношусь к нему с неизменным теплом. Приятно сознавать, что волей случая довелось внести свою лепту в сохранение частицы добра на земле. Работая в Зальцбурге (Австрия) на площади Домского собора, я иногда видел, как там снимали эпизоды индийских кинолент. Герои любили, пели и танцевали точно так же, как и много десятков лет тому назад. Со стороны съёмочной площадки доносились характерные мелодии и чарующие голоса с неподражаемыми переливами. Даже не разбираясь в сюжете будущего фильма, я понимал: всё будет хорошо!