Интеллектуальный массаж

Борис Родоман

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ЭРОТИЧЕСКИЙ МАССАЖ

Отклик на кн.: МЕТОД: Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин: сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. Центр  перспект. методологий социал. и гуманит. исслед.; Ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) и др. – М., 2019. Вып. 9: Методологич. аспекты трансдисциплинарного трансфера знаний / Ред.-сост. вып. Ильин М.В. – 467 с.

Пролог

        Где-то в 50 – 60-х годах ХХ века в мою комнату вбежала запыхавшаяся Зоя Ибрагимова (см. её стихотворения у меня на «Стихи.ру»).
        – Я была на симпозиуме по семиотике!!!
        (В ВИНИТИ на Балтийской ул.).
        Так я впервые услышал два дотоле незнакомых слова. И слегка обалдел.
        Зоя тяготела к интеллектуалам. Она сводила меня в коммунальную квартиру на углу Екатерининского бульвара (Самотёчной ул.) и Садового кольца (Садово-Самотёчной ул.), где в крохотной комнате ютился её приятель  Алик Есенин-Вольпин (1924 – 2016). Мы были настоящими, легендарными  шестидесятниками!
        Тусовок, называвшихся симпозиумами, с тех пор в моей жизни было много, но отношения с семиотикой как-то не проявились. О том, как связаны мои работы с семиотикой, знает Сергей Чебанов, а я его почтительно слушаюсь.  Из-за фундаментальной статьи С.В. Чебанова мне прислали этот замечательный сборник «МЕТОД». Я просмотрел-прочитал его с интересом и удовольствием. Эта книга  стала полезным массажем для моих старых мозгов. Интеллектуально-эротический массаж завершился эякуляцией, каковой и является настоящий отзыв. В нём я не оцениваю прочитанные статьи, а описываю свои впечатления и ощущения.

Красивые термины

        В этой книге приятно поражает обилие красивых терминов. Для меня их главное достоинство в том, что они хорошо рифмуются. Это делает их благодарным материалом для эпиграфов и эпитафий.
        Анализируя состав терминов, авторы  сравнивают три языка – греческий, латинский и русский, как равноценные, а их слова рассматривают как возникшие независимо. Но русские книжные слова вторичны и третичны – это удачные кальки с греческого и латинского, непосредственные или через посредство немецкого и французского. (Английский язык до ХХ века в русской культуре заметной роли не играл). (Да и часть латинских слов – кальки с греческого).
        «Наличие в русском языке пар «возникновение – эмергенция» и «развитие – эволюция» оказывается очень удобным. Можно закрепить базовые схемы за транслитерациями из научной латыни, а проявление и фактическую реализацию схем – за широкоупотребительными русскими словами. Но тут возникает и следующий вопрос: как же осуществляется проявление и происходит фактическая реализация обобщенных теоретических схем?» (Ильин и др., с. 9 – 10). То, что предлагают эти авторы, осуществлено в советской философии, где ухитрились различать «объект» и «предмет», а ещё больше в сексологии, где транслитерациям «пенис», «вагина», «коитус» соответствуют неуклюжие русские медицинские термины, но есть ещё третий, «низший», народный уровень, запрещённый цензурой. И как быть тогда с переводом русских научных статей на английский язык? У нас и так при переводе важные для россиян различия совсем  пропадают, например «район» и «регион». Включаться в мировую англоязычную науку или строить свою этнически русскую, которая и так уже достаточно изолирована? 
        О моём друге С.В. Чебанове я обычно пишу, что это «универсальный учёный из Петербурга» (зоолог и филолог, теолог и гинеколог и мн. др.). Теперь я знаю более удачные термины: наш Сергей – полигистор и полимат (Ильин и др., с. 14). Слова хорошие, но вряд ли они будут быстро усвоены общественностью. К тому же новейшими правилами ВАКа запрещено употребление слова «мат» даже в составе терминов. Математику вряд ли переименуют, но что-то сделают. В библиографии запрещено писать «мат-лы», а надо «материалы». Остаётся проблема со словом «ср.» (сравни): его, наоборот, нельзя писать полностью.  В советское время с такими словами были неприятности, корректоров и редакторов наказывали. Но министерство науки расширяется, над стандартами работают. У меня же возник вопрос: кто может стать в наши дни полиматом? Эрудит с феноменальной памятью или не отягощённый многознанием дилетант-мыслитель, способный к генерализации, недоступной обычным специалистам?

Мысль изречённая и взаимопонимание

        Я – троглодит позитивизма и наивный реалист. Я не понимаю постмодернизма. Окружающий мир для меня – набор вещей, а не текст. Я не изучаю его образов и не занимаюсь их интерпретацией. 
        Меня не волнует пресловутая неизречённость мысли. Мои мысли постоянно рождаются в виде внутренней речи, которую я представляю как текст из строчных букв без пунктуации на бесконечной желтовато-белой ленте, гарнитура похожая на то, что сейчас называется  Times New Roman, а в годы моей молодости называлось латинской гарнитурой (не путать с латиницей, т.е. с латинским алфавитом). Это шрифт большинства книг моей эпохи.
      Мои мысли изначально вербальны. Изречь их «наружу» не составляет никакого труда. Говорить вслух необязательно (я не актёр, не лектор, выступлений не репетирую), а записать всегда можно, что я и делаю сейчас. Кроме внутренней речи моё сознание заполнено постоянно сменяющимися, текучими образами, в которых преобладает ландшафт; к сожалению, это теперь больше городская среда, а не природная.
       Возможно ли взаимопонимание между людьми? Я тоже его искал, но решил что оно невозможно, и плюнул на это. Но оказалось, что взаимопонимание возможно. Есть опыт многолетнего сосуществования, при котором ни на одну минуту не возникало сомнения, что мы друг друга понимаем. Если двое уверены, что они друг друга понимают, то нужен ли им третий, который скажет: «Нет, ребята, вы на самом деле друг друга не понимаете, я вам это сейчас докажу»? А мы этого третьего пошлём nach…
        М.В. Ильин (с. 31)  отмечает, что взаимопонимание осуществляется внутри общего мира. Правильно! Минимальная часть этого мира – двуспальная кровать, а максимальная – прекрасный ландшафт.

Мы – потомки хулиганов и дебилов

        По части антропогенеза очень интересно, что безалаберные и дурашливые кроманьонцы, вроде бы плохо приспособленные к окружающей среде, со своими постоянными воплями, выкриками, плясками и пением, оказались предками «двойных сапиенсов» (Homo sapiens sapiens), т.е. «нас с вами», как горделиво и не без кокетства утверждает М.С. Ильин (с. 27), а неандертальцы и денисовцы, казалось бы более рациональные и приспособленные, таяния ледников не выдержали, в говне и болотах увязли. (Денисовцы, впрочем, ещё долго маячили в качестве снежного человека, не только в Гималаях, но и в окрестностях пра-Петербурга).
        Автор называет кроманьонцев сорняками, потому что они жили в экотонах. Но сорняками живые существа  могут быть только с точки зрения земледельца. Кто же этот земледелец, уж не Творец ли, осуществляющий за своими творениями авторский надзор после изгнания их из рая? А жизнь в экотонах – это приспособленность к двум очень различным средам. Может быть, «da ist der Hund begraben»?
        Если уж я упомянул земледелие, то не могу не повторить вопросы многих мыслителей: зачем людям это проклятие? Почему они при обилии пищи обрекли себя на это рабство, последствия которого неисчислимы? Экономическое грехопадение, наказание за грехи?

Отношение между отношениями

        «Центральной идеей антропологической теории в XX в. является концепт отношений между отношениями, который позволяет лучше понять, как различные системы, включающие в себя несопоставимые типы смыслов и значений, организовывают сами себя. Впервые формула «отношений между отношениями» была введена в оборот Эвансом-Притчардом (Evans-Pritchard 1969 [1940]) 2, который использовал её в заключительной части своего труда по социальным отношениям внутри племени нуэр…» (Пол Кокелман, с. 37).
        Ну, а я, Б.Б. Родоман, в конце ХХ века писал, что теоретическая география – это качественная математика, изучающая отношение между отношениями «ближе – дальше» и «больше – меньше». Мышление, если оно правильно, приводит к тому, что уже известно за бугром.
 
У обезьян демократии и справедливости больше
       
        «…Представляется, что лидерство у высших приматов скорее напоминает легитимный институт президентской власти, нежели авторитарной-диктаторской. Во-первых, несмотря на оговоренный риск, смена лидера происходит сравнительно мирно: повергнутый альфа в подавляющем большинстве случаев выживает и сохраняет возможность реванша. Во-вторых, это не схватка двух личностей, которые решают судьбу группы «за закрытыми дверями»; смена власти в сообществе происходит в момент потери одним лидером доверия группы и завоевания (обретения) этого доверия новым лидером, это долгий и постепенный процесс. В-третьих, в обмен на свой высокий ранг лидер обязан «работать» на благо группы, а не узкого круга своих сторонников» (Фокин К.В. Авторитет в оптиках биологии и политики. – С. 144).
        В этой же статье говорится, что став вожаком, обезьяна защищает слабых примерно в четыре раза чаще, чем рядовой член группы.
        Уровень демократии и справедливости в стаде обезьян выше, чем у людей в некоторых странах! У зверей государство не господствующее, а служебное. Хороший образец есть! Более справедливое общество возможно! Правозащитникам, либералам, гуманистам есть за что бороться.

Правописание – не царское дело

        Датского лингвиста Ельмслева М.В. Ильин зачислил в русские учёные, поскольку написал «предложенная ЕльмслевЫм оппозиция»  (с. 30). Как «Гумилёвым» и «Королёвым».  Не чувствуете разницы между добрым английским актёром ЧаплинОм и злым русским попом ЧаплинЫм; между английским натуралистом ДарвинОм и российским селом ДарвинЫм?
        Широчайший и глубочайший из всех учёных, виденных мною живьём, С.В. Чебанов, по-видимому, не умеет  без ошибок располагать слова в алфавитном порядке. Другие учёные тоже не умеют, но за них это сделала компьютерная программа, а Сергей ею, наверно,  не воспользовался, и вот что у него получилось в конце списка литературы (я перечислил фамилии авторов и два  имени  нарицательных «Folk» и «Essays» в начале некоторых библиографических описаний – тех, где видна путаница): Deacon, Hogeweg, Gorokhovskaya, Eco, Emmeche, Essays, Folk, Hoffmeyer, Gimona, Jirtle… Sharov, Sebeok, Stjernfelt. Из перечня следует, что С.В. Чебанову в двух случаях не даётся порядок букв латинского алфавита в диапазоне между «d» и «j».  Правда, Чебанов и тут проявил оригинальность. Типичный русский профессор обычно не помнит порядка букв в русском алфавите после «х»; у Чебанова всё выглядит иначе.
        Я до недавнего времени придерживался какой-то дурацкой теории, которую не успел назвать: «Прежде, чем овладевать сложными делами, надо научиться простым». Но я оказался не прав.
        Можно ли быть математиком, но не помнить таблицу умножения? Можно ли считаться талантливым журналистом, но так и не научиться различать  окончания глаголов «-тся» и «-ться»? Да, можно, и это теперь даже норма. Для продвинутых персон элементарная грамотность – «не царское дело».

        Просмотрена небольшая часть книги. Продолжение отзыва может последовать.

        Подготовлено для предварительной публикации на «Проза.ру» 12 февраля 2020 г.