Беспризорные сельские дети

ЛИЧНЫЕ МЕМУАРЫ О КРАСНОЙ ЭРЕ (98)
Смотреть с фотоиллюстрациями здесь:
https://blukach.by/post/1594


 В советской школе учили школьников, как в царской России крестьянам негде было оставлять детей, поэтому с младенческого возраста их брали в поле и бросали на постилке, пока мамки жали, косили, сгребали, пололи… Случалось, что беспризорных младенцев жалили насекомые, кусали собаки и даже съедали домашние свиньи, которых пасли в поле.

 А когда пришли колхозы, то в них стали открывать детские ясли, чтобы освободить обременённых уходом за детьми мамок для свободного труда в коллективных хозяйствах. И это правда. Но из моих сверстников-дошколят знал про ясли лишь я, поскольку жизнь родителей остальных не была связана с колхозными дошкольными учреждениями. А мою тётку Нинку её мамка, т.е моя баба Ганна Прусская, до войны сдавала в ясли, чтобы работать в колхозе. И не для того, чтобы что-то заработать, а потому, что заставлял бригадир. Иначе отобрали бы огород.

 Ясли находились в обычной крестьянской хате. Детей смотрительница посадила на высокую лежанку печи, чтобы не путались под ногами. Тётка Нинка свалилась прямо в дежку, в которой замешивали хлеб. После того лишилась дара речи и «здурнела», как говорили баба с мамкой. Несколько лет лишь нечленораздельно мычала. Потом стала произносить отдельные слова. Так и прожила с нами бобылкой-эпилепсичкой и инвалидом 1-й группы всю жизнь. Плохо разговаривала. Например, ей не давалось слово «нож», поэтому заменяла его тирадой «тот, что хлеб режут». И мы её понимали.
 
 Тётка Нинка досматривала нас, четверых детей, поскольку старшие были заняты нескончаемой работой по хозяйству. И не усмотрела меня. Держала на руках, когда схватил приступ эпилепсии. Упала вместе со мной. От удара головой у меня выскочила передняя часть черепа. Сообща её впихнули на место. Сильно ли орал, не помню. После того моя передняя часть черепа стала выпирать вперёд.

 Меня дошкольником на лето отвозили в Веребки к бабуле Анэте. Мамка оставалась в Гадивле заготавливать сено корове Зорьке, поскольку бабе Ганне и тётке Нинке такая работа была не по силе. Папка уезжал велосипедом на работу в Лепель. Бабуля уходила жать колхозную рожь. Я оставался один дома. Естественно, чёрта творил вроде киношного Кевина из американской комедии «Один дома». Поэтому меня нейтрализовывали  путём замыкания хаты. Это бабуля делала по согласованию с папкой для того, чтобы я не водил в хату друзей, которые могли обязательно что-то украсть, сломать, порвать, разбить… И это правда.

 Чтобы я не голодал, бабуля ставила в тёмной истопке маленькую скамеечку с табуретом, и накрывала его снедью, состоящей из сала, огурца, стакана молока и хлеба. Когда я чувствовал обеденный голод, то приходил в прохладную истопку и в сумраке наедался.

 Это теперь дошкольников боятся отпустить от родительского угла, надо, чтобы их видел глаз пастуха. А в 50-е годы нас никто не пас. Поскольку все были заняты бесконечной работой. Тусовались ватагой, опустошая людские и колхозные сады-огороды. Особенно не любили бабу Василиху, потому всегда колдовали её лук, идя купаться в Олешник. Благо грядка росла на нашем пути. Колдовство состояло в том, что сначала срывали верхушки перьев для поедания, затем хором писали на оставшийся лук, при том приговаривая, чтобы баба Василиха отравилась. И так каждый день.

 Естественно, о таком вредительстве стало известно бабе Василихе. Однажды она пришла на нашу тусовку и швырнула в её эпицентр большой охапок луковых перьев со словами:

 - Нате, жрите, чтобы вы удавились!

 Мы всё поняли и больше не колдовали лук бабы Василихи.

 В общем, не проходило дня, чтобы деревенская мелкота чего-то плохого не сотворила. По соседству с бабулей Анэтой жил дядька Коля. Он хоть и носил фамилию Шушкевич, однако нашей роднёй не был. Работал в Лепеле шофёром, и его грузовик ночевал на помёте за нашими хатами. И вот однажды мальцы сговорились разбить в машине задние катафоты. Подкрались, и каждый камнем ударил по красному стеклу. Я был активным участником коллективного вредительства.

 Бабуля Анэта постоянно ссорилась с женой Коли Шушкевича, Алькой. Поэтому её не любили всей семьёй. Я и сестра Анька на тропке-спуске к реке, где ходила Алька, копали ямки, накрывали их ольховыми ветвями и маскировали песком, чтобы соседка наступила на наше сооружение и поломала ногу.
 
 Не помню, чтобы такое случилось. Но это и к лучшему, поскольку той же тропкой ходила полоскать бельё и бабуля Анэта.

 Даже если из нашей компании кто-то оставался один, он всё равно делал что-то непотребное. Вот пример.

 Ближе к Новому году я решил самостоятельно срезать ёлку в лесу. Для того стащил у папки безопасное лезвие и пошёл под Креста. Ёлку нашёл, но, срезая её, до кости порезал палец, что и следовало ожидать. Домой пришёл зарёванный. Куда там было бить меня с окровавленной рукой. Мамка расставила ноги и заставила меня подставить раненую руку под струю мочи. Мне было приятно. Последствий не помню.

 Довольно часто меня стегала мамка за проваливание под лёд. Особенно хотелось покататься на подошвах, как только замерзали лужи. Естественно, неокрепший лёд проваливался. Дождевые лужи были мелкими, но до колена вымачивали. Даже если я после высушусь на печи у Алика Переднишиного, мамка всё равно определяла моё купание по отметке на кальсонах – они рыжели дотуда, докуда доставала вода.

 А теперь с детей глаз не спускают, чтобы не влипли в какую историю по малолетней несообразительности. И правильно. В моём детстве было в разы меньше опасностей. Машины практически отсутствовали. Из механических средств надо было бояться лишь пьяных мотоциклов. Но меня даже на велосипеде сбила Франька Семенькевич: перегородил ей путь, расставив руки, а у велосипеда не было тормозов.

 А ещё игра была для форса перед сверстниками: на каменном Минском шоссе перебегать проезжую часть перед самым носом редкого автомобиля и потом убегать от выскочившего водителя. Чем ближе подпустишь машину, тем ты сноровистее.

 А теперь техники полно, и увернуться от неё практически невозможно. Тем более, что дети часто сами подскакивают под колёса.

 Но в то же время сейчас и проще пасти малышню. Даже государство о том заботится, создавая детские сады, группы продлённого дня в школах, кружки по интересам. Это чтобы будущее поколение было всегда под присмотром. А мы садами считали лишь те места, где яблоки растут, которые надо непременно своровать. А ясли видели лишь в хлевах – так называли кормушки, в которые коровам сено клали. А ещё в моём воображении яслями было что-то страшное, на всю жизнь покалечившее нашу тётку Нинку.

 Мы шлялись как неприкаянные по улицам потому, что не знали ни электросвета, ни радио, ни телевизора. Так что нынешние дети пусть лучше зависают в компьютерах, чем слоняются без дела по окрестностям.



15 февраля 2020 года.