Воробушкина война

1

Вова Воробушкин, славный малый, жил обычной жизнью советского парня. После окончания профессионального училища устроился на работу в глинский «Турбостарт», одно из крупнейших объединений страны по производству локомотивов. Трудился помощником мастера в цехе технического обслуживания. Не знаю точно, чем они там занимались, да это и неважно. Добродушный и компанейский Воробушкин быстро стал своим среди рабочих. При этом не пил и не курил. В то время это для молодого человека считалось большим достоинством. А так на вид и несерьёзный вовсе; может, ещё и поэтому нравился всем у себя в цеху.
В это время случилась перестройка. Поднялась волна невиданных перемен. Люди моего поколения всё это хорошо помнят. Выборы, прямые эфиры с заседаний Верховного Совета, дебаты, крушение авторитетов. Столичные демократические веяния с трудом докатились и до нашего провинциального города, замшело-консервативного Глинска. Несколько самых недальновидных начальников полетели со своих кресел, но «Турбины» это никак не коснулось. Там, как сидели эти, так и остались на своих тёплых насиженных местах. Рыночной экономики не понимали, поэтому ненавидели любые перемены, привыкли лишь выполнять команды вышестоящего начальства и распределять блага. После того как министров в ходе перемен пощипали и им самим было велено налаживать производство и сбыт, руководители «Турбостарта» сосредоточились исключительно на присвоении, то есть приватизации, заводского имущества.
Нашего Воробушка, в силу его незначительности, всё это никак не касалось, но на волне политической смуты парня выбрали на демократических выборах в местный районный совет. Общественная должность не изменила его жизни. Он продолжал работать поммастера. На заседании своего районного совета был всего раз, когда получал удостоверение депутата.
– Прихожу, – рассказывал Воробушкин, – а там все бывшие. Вместо того чтобы чем-то полезным для избирателей заниматься, они всё заседание проклинали реформы, делили портфели и льготы. На меня, как на чужого, ноль внимания.
И всё равно – депутат. Вова об этом помнил и честно вникал в жизнь района. Прибился к таким же, как он сам, общественникам. Их на весь город оказалось человек двадцать. Вместе строили планы, как улучшить жизнь в городе. Воробушкин изучал новые законы и даже поехал в столицу перенимать передовой опыт. Его избирателям, ясное дело, всё это было безразлично. Столкнувшись с новыми рыночными реалиями, нет чтобы за дело взяться, они заплакали о прежних благословенных советских временах, когда всё давали и где начальники были хорошие.
Вот поэтому через некоторое время Воробушек махнул рукой на своё депутатство, которое дало ему лишь скромное удостоверение…

2

В то же самое время начальство «Турбостарта» видит, что общество инертное, а тут такие рыночные возможности открылись, грех не воспользоваться. Налаживать новые производства и учиться работать на международных рынках в их планы не входило. Тут талант и умение нужны. Другое дело – утащить в карман то, что от советского времени досталось. Вот и потянули в свои закрома всё, что под руку попадалось. Начали с цеха пошива нижнего белья. Сейчас трудно объяснить, каким чудом на машиностроительном предприятии могло возникнуть это странное производство. Просто советское правительство на своём излёте приняло специальную программу повсеместного производства ширпотреба. Вот и здесь стали между делом шить трусы. Кстати, нижнее бельё продавалось лучше, чем эти их локомотивы. Поэтому начальство сразу прибрало швейку к рукам. Очень быстро загубили и турбинную технику, и швейку в придачу. Трусы шить тоже надо уметь. А что говорить про сложные машины?!
Дальше внимание начальников переключилось на недостроенную десятиэтажку. Две сотни работников «Турбины» ждали заселения, а у руководителей завода появились на этот счёт свои планы. Ведь у каждого из них дети, родня, друзья, любовницы… Тормознули приём дома в эксплуатацию и стали потихоньку изгонять очередников с завода, бумажками зашелестели. В общем, принялись приватизировать и это добро. Если потом продать квартиры в центре, то какие деньги можно поднять!
Понятное дело, когда у работников предприятия из-под носа стали уходить долгожданные квартиры, начался бунт. Время, повторюсь, было горячее. Языки развязали, демократия вроде бы. Хотя ветра; уже вовсю дули в другую сторону.
Сначала, как издавна повелось, очередники писали во все инстанции: губернатору, прокурору, по столичным адресам, чуть ли не в ООН. Ответом было молчание.
Тогда пошли на захват. Заселились в пустые квартиры без электричества, канализации, воды и газа. Отходы своей жизнедеятельности выносили вёдрами во двор. Когда появилась милиция, забаррикадировались. Женщины и дети подняли вой на весь город. Две недели длилось противостояние. Жители держали круговую оборону, а милиция не решалась атаковать, ещё оставались кое-какие принципы. Тщетно в разных кабинетах очередники искали правду. Дирекция «Турбины» постепенно усиливала своё давление на смутьянов, грозила массовыми увольнениями. И тут уж выбирай: если добровольно не откажешься от квартиры, то потеряешь работу.
Вот в это время возле дома появился наш Воробушек. Представился депутатом, тогда его пропустили к «оборонцам». Те схватились за парня, как за последнюю соломинку. Разочарование пришло, как только Вова предложил создать независимый профсоюз. В действенность жалоб они почему-то верили, а вот профсоюз… Так, баловство одно. Всё же на удивление нашлось несколько человек, которые послушали несерьёзного районного депутата. Так на «Турбостарте» возник один из первых в стране независимый профсоюз.
На следующий день Воробушкин появился в приёмной генерального. Секретарша сообщила директору, что пришёл и просит встречи помощник мастера Воробушкин.
– Не нужен, гони, – на лице заводского босса отчётливо читалось крайнее раздражение.
Когда ещё к нему так просто приходили поммастера, да ещё в неприёмные часы?!
– Говорит, что депутат.
– Чего?
– Нашего райсовета.
Стало видно, что начальник теряет терпение. Не желая его нервировать, секретарша испарилась, но через минуту показалось снова.
– Он по поводу дома. На одну минуту.
Для генерального это уже совсем другая тема. Мало ли, может, выслужиться хочет. Лакеев у нас любят.
– Только минута, – распорядился директор.
– Мне больше не надо, – Воробушкин положил на стол листок бумаги и маленькую брошюрку.
– Это что?
– Протокол о создании на «Турбостарте» независимого профсоюза и соответствующий государственный закон. С этого дня все увольнения членов профсоюза с моего согласия, – не задерживаясь, Воробушкин покинул кабинет.
В течение следующего дня произошло три события. Осаду дома сняли, и очередники стали получать ордера на квартиры. В профсоюз Воробушкина записалось около сотни работников предприятия. Лиха беда начало! Наконец самого Воробушкина приказом генерального уволили с завода. Естественно, незаконно.

3

Так началась его новая жизнь. Через проходную парня не пускали. Теперь Вова Воробушкин ходил по судам, отстаивая своё рабочее место помощника мастера на предприятии и первый в городе независимый профсоюз. Поочерёдно проигрывал районные и областные суды, все эти кассации, безуспешно спорил с прокуратурой. На чью-либо помощь в Глинске рассчитывать не приходилось. И его коллеги-общественники находились в подобном положении. Даже хуже. Одного убили, двое других покончили с жизнью, третьего посадили… С Вовой ещё мягко обошлись.
Зато он неизменно выигрывал верховные суды. Сейчас в это поверить трудно, но тогда демократичная Москва ещё держалась. Судебная круговерть занимала примерно два года. За это время, не имея доходов, Воробушкин превратился в нищего, семейные отношения трещали по швам. Дома психовали жена и дети. Но затем он получал солидный куш компенсации и последующие полгода жил вполне нормально. Но на «Турбостарт» всё равно не пускали. Восстановят по решению Верховного суда, выплатят все долги по зарплате и тут же опять увольняют! Не давали переступить проходную. Для начальства деньги, что выплачивали Вове, – воробьиные крошки. Они и про дома уже забыли. Теперь были совершенно другие цели, и смутьян со своим независимым профсоюзом был совершенно некстати. Ещё давили из принципа, не могли простить своего страха, того, как расшатывали их кресла.
Вскоре выборы взяли под контроль. На новый срок Воробушкина в депутаты не пустили, независимый профсоюз задушили. Всех его членов постепенно выжили с предприятия. Включая тех, кто быстро смалодушничал и сам от профсоюза отказался.
А Вова так и жил год за годом. Сначала долгая нищета, потом очередная премия за политическую активность! Только с каждым разом выигрывать суды становилось всё сложней…
Надо сказать, что за это время Воробушкин своими требованиями достал всех городских начальников. Судьи от него плакали. Поскольку адвокаты панически боялись властей и никто на судах защищать парня не брался, он самостоятельно изучил Гражданский и Процессуальный кодексы. Его апелляции, составленные весьма профессионально, глинским судьям и прокурорам были поперёк горла. Так бы просто штамповали решения, а он заставлял их хотя бы соблюдать приличия. К тому же, надо полагать, на судей из-за него давили со всех сторон. Конечно, они прекрасно понимали, что поступают незаконно и непорядочно по отношению к нормальному парню, который в жизни никому плохого не делал.
Да, дорогие друзья, в обычной жизни многие начальники и законоблюстители любят с патетикой рассуждать о морали и духовности. Учат всех нас патриотизму. Говорят, как любят страну, умереть готовы за её величие…
И вот настал день, когда вся эта судебная воробушкина эпопея завершилась. Верховные инстанции окончательно приняли сторону руководства «Турбины». Как говорится, развернулись. Вот уже директор, теперь владелец предприятий по производству трусов и турбинных локомотивов, назначился губернатором…
Всем наивным демократическим надеждам пришёл конец. С рабочих времён Воробушкин знал, что если перед тобой «машина», против неё не попрёшь…
Оказалось, что никому этот парень в городе не нужен. Даже жене и детям. Бросили, зачем им такой…
Как-то я случайно повстречал Воробушкина. В старом поношенном пальто он больше походил на бездомного. Сбивчиво рассказывал, что пытается устроиться вахтёром, просил о помощи, хотя бы немного денег…
Брать его на работу боялись – к человеку приклеилась дурная слава. Хотя все понимали, что Воробушкин – человек хороший, не зря же когда-то депутатом избирали. И образование имел, пусть и не бог весть какое, и ведь когда трудился на «Турбине», получал благодарности. В результате пострадал ни за что ни про что, то есть за других людей, которые все до одного от него отреклись…
Одни на его просьбы лишь кивали в ответ, похлопывали по плечу, другие просто отворачивались. Немало находилось тех, кто злорадствовал.
Так закончилась его депутатско-профсоюзная эпопея.

3

Как-то, в один из дней, в лифте Воробушкин повстречал соседа. Неожиданно тот стал жаловаться на жизнь. Нашёл кому!
– Понимаешь, меня собака покусала. Весь подъезд достала. Лает громко, на людей бросается. Хозяин злющий, без намордника её водит. Попробуй слово скажи – загрызёт… Тварь лохматая. Теперь вот хожу на уколы.
– Собака эта… та, что с десятого этажа?
– Ага.
– Подавай в суд, – предложил Воробушкин. – Сколько терпеть можно?
– Хотел. Но сам я не разбираюсь, как всё это делается.
– А что тут сложного? Пиши исковое заявление. Трудов на полчаса.
Воробушкин хорошо знал это дело.
– Скажешь… – усмехнулся сосед. – Для тебя, может, просто. Я пошёл в юридическую консультацию, а там деньги немалые запросили, и гарантии никакой. Сидит такой… со стеклянными глазами, ты их хорошо знаешь.
– Да не надо никаких денег. Оформи на меня доверенность под двадцать процентов комиссионных от выигрыша. Всё остальное я сделаю за тебя.
– Я и пятьдесят отдам. Думаешь, получится?
– Посмотрим…
Вова не подвёл. Написал заявление, всё как надо, по почте отправил в суд. Через месяц получили повестку. На судебное заседание пошли вместе. Вова – неофициально, как зритель, процессы в то время оставались ещё открытыми. В коридоре столкнулись с наглецом.
Судья в это время сидела в кабинете и не ожидала подвоха. Когда пригласили участников процесса, вошёл и Воробушкин.
– А ты, Вова, что здесь делаешь? – при виде старого знакомого у судьи мгновенно испортилось настроение. – С тобой вроде бы всё закончилось…
– Я с потерпевшим, – объяснил Воробушкин. – Кого собака покусала.
– То-то я вижу исковое заявление грамотно составлено… Вова, – неожиданно попросила судья по-доброму, – прошу, подождите с истцом пять минут в коридоре.
Когда они вышли, судья резко повернулась к ответчику.
– Ты его привёл? Этот Воробушкин десять лет пил нашу кровь! Я смотреть на него не могу, как вспомню все его дела. Он кодексы знает лучше любого адвоката. В университете свободно мог бы юриспруденцию преподавать. Когда наши решения ему не нравились, до Верховного суда всё доводил. И никакие уговоры не действовали на этого правдолюба… Каждый раз шёл на принцип. Ведь никто ему зла не желал… Столько от него натерпелись… И тут снова-здорово!
– А мне какое до этого дело?
– Вот какое: сейчас выйдешь в коридор и как хочешь договаривайся с ними. Если не сможешь и Воробушкин вернётся ко мне в кабинет, предупреждаю по-честному, получишь судимость. Собаку твою как бешеную усыпим, и присужу такой штраф, что платить придётся до конца жизни.
Куда только спесь с того подевалась! Спустя считаные секунды судья услышала из коридора его заискивающий скулёж: «Со всем согласен на любых условиях».

ЭПИЛОГ

На следующий день в местной газете бесплатных объявлений появилась заметка: «Оказываю юридические услуги. Успех гарантируется. Недорого».
Прошло время, Воробушкин получил юридическое образование. Заочно, конечно. Всё постепенно стало у него налаживаться. Женился удачно.
Его стали приглашать на сложные процессы. Воробушкин честно отрабатывал свой хлеб.
Только больше ни во что не верил.

16-18 февраля 2020.