Любовь никогда не перестаёт...

       Мне было шестнадцать лет, и я находилась в состоянии лёгкой влюбленности. Чувство прекрасное и свободное, ещё не достигшее состояния «на всю жизнь», но внёсшее в мою беззаботную юность  ожидание чуда и сердечный трепет. Я была настроена на волну любви – видела её во взглядах, которыми обменивались мои родители; видела, кто кому симпатизирует в классе, школе, во дворе и во всей Вселенной.

       С объектом своих воздыханий я была разлучена летними каникулами и отъездом в белорусскую деревню к дедушке с бабушкой, и тетушке, жившей в соседнем доме со своей семьей.

       По предварительной договоренности в августе съезжались родственники со всех сторон света, а это внушительная армия взрослых и детей. Детей, мотивируя хозяйственно-полевой занятостью, сбрасывали на меня. Я несла свою повинность, добросовестно играя с малышнёй в песке, подмывая им попки в речке и меняя штаны. Как только появлялись матери, дети бежали с криком к своим родительницам, а я считала барщину выполненной и бросалась подальше со двора в конец улицы к подруге.

       Как-то в субботу вечером я возвращалась домой после такого побега, готовясь к выговору от мамы за свою неисправимую безответственность, и подыскивая слова в своё оправдание, когда услышала позади окрик:
       - Наташка, привет, - это был Володя, друг моего старшего брата Саши, - У вас сегодня баня топится, так я иду напроситься.

       В распахнутые настежь ворота мы зашли вместе. В огромном дворе возле дерева стояла бабушка и рвала поздние вишни в двухлитровый алюминиевый бидончик, привязанный веревкой на талии. Высокая, статная; на смуглом лице карие глаза с веселым прищуром. Длинные чёрные волосы заплетены в косу, которая завернута вокруг своего основания, создавая красивый пучок; впереди прямой пробор, который зрительно удлиняет лицо, скрывая его излишнюю округлость. Глядя на неё, трудно было представить, что она бабушка восьмерых внуков, старшему, из которых девятнадцать лет, а ей самой в ту пору было, кажется, лет пятьдесят семь.

       - Добрый вечер, баба Марья, - поздоровался Володя. – Можно мне в вашу баню?
       - Можно. Иди, Володя, - разрешила бабушка.
       - А кто там сейчас?- спросил парень.
       - Там… - бабушка замолчала и нахмурила брови.
       - Дядька Сергей, - подсказал Володя.

       - Нет. Ну, этот…- силилась вспомнить бабушка.
       - Дядя Коля, -  подсказала я.
       - Н-е-е-е,  – сказала бабушка, вслушиваясь в себя.
       - Дядька Кузьма, Сашка, - очередная подсказка Володи.
       - Нет, – бабушка с досадой отринула очередное имя и подняла глаза вверх, силясь прочесть имя в вечернем небе.

       - Да, кто же там, ба? – интрига затянулась, терпение моё уходило, а любопытство возрастало.
       - Там… муж мой, – сказала шёпотом бабушка.

       Мы с Володей растерянно переглянулись.
       - Так дед Иванюшка, – подсказал Володя.
       - Точно… - бабушка всплеснула руками и облегченно вздохнула, - Иванюшка же, Иванюшка!!! Будь он неладен! Имя из головы напроч вылетело. Так ты ступай в баню, Володя, через огород.

       Дед мой Иван был хорошим хозяином – добротная хата пятистенка; большой ухоженный приусадебный участок. Во дворе, недалеко от ворот, был колодец с самой вкусной водой и свободным доступом к нему для всех жителей улицы. У деда был крепкий мужской характер - с ним не забалуешь. Но по каким причинам все родственники и односельчане звали деда Ивана уменьшительно-ласкательным – Иванюшка, то есть Ванечка – для меня навсегда осталось тайной.

       Пока Володя шёл к воротам на огород он дважды оглянулся улыбаясь.
       - Эх, бабуль, надо было его предупредить, чтоб деду Иванюшке ничего не рассказывал. Он тебя сейчас сдаст, вот увидишь. И ты сгинешь от рук разобиженного деда, как он сам говорит: «Не за понюшку табаку».

       - Да, прям, - отмахнулась легкомысленно бабушка от моих слов. – Лучше принеси мне тяпку из клети.
       Клеть была рядом, зайдя с торца я, открыв дверь, взяла тяпку и принесла бабушке.
       - Бабуль, мы что, от дедушки тяпкой отбиваться будем? – полюбопытствовала я.

       - Дидятко, чи ты здурела? Мы вашего деда любим, дед у вас хороший. Тяпка мне нужна, чтоб ветку наклонить. А с мужем я по-своему разберусь, - пояснила бабушка.
       - А где малыши? – спросила я.
       - У тётки твоей. Она их к себе конфетами заманила.

       В эту минуту стук двери со стороны огорода в дом сотряс всю округу.
       - Марья, ты где? – раздался дедушкин рык в доме,– Я мать вашу ищу. Где она?
       Вопрос надо понимать адресовался моей мамочке и невесткам.
       - Ба, прячься! – посоветовала я.
       - Еще чего. Сейчас я его встречу-привечу, - пообещала бабушка.

       Мне как-то не улыбалось становиться между двумя горячо любимыми мною людьми. Я заскочила  в открытую дверь клети и прильнула к крохотному окошку, чтобы держать конфликт под контролем.

       Дедушка выскочил из дома разъяренный и с красным лицом после бани:
       - А!.. Вот ты где, Евина приблуда.- горланил дедушка приближаясь к своей жене.
       Бабушка стояла, опершись одной рукой на рукоять тяпки, а другой рукой брала вишни из бидончика и непринужденно отправляла их в рот.

       - Вот она вся твоя сучьность наконец-то открылась, - уже тише сказал дед, увидев тяпку, и сотряс воздух рукой, тыча указательным пальцем в небо.
       - И-и-и? -  нараспев произнесла бабуля как-бы предлагая продолжить высказывать претензию.
       - Не благодарная ты жОнка, Марья, вот что я табе скажу. Четверых детей вырастить и имя мужа до сего дня не запомнить, - от досады дед даже руки в стороны развёл и по ногам своим хлопнул со всей силы.

       - Мужчина, я имени вашего не знаю и что-то лица вашего вблизи себя не припомню. Так что ступайте отсель по добру по здорову, - сказала невозмутимо бабушка.
       Она стояла спиной к моему окошку – спина ровная, плечи развернуты. Эх, жаль, что не вижу её лица. А вот у дедушки лицо из возмущенного преобразилось в обескураженное.

       - Ак… Ак.. А как это так? – дед аж заикаться начал.- Погодь-ка. Ты чего взбеленилась, Марья? Всю неделю с утра пока ты спишь, как барыня, я чищу табе бульбы целое ведро; потом я приношу дрова и растапливаю табе печь. И не угодил? Вот сейчас ты, Марья, как пилорама, оставила от моего сердца одни опилки.

       - Мужчина,ты ото дня, когда все к нам съехались, мне ни одного доброго слова не сказал. Только дай-подай. С утра собаку и то за ухо потреплешь, поросенку брюхо почешешь, а мне за всё моё доброе ни слова, ни полслова, -  высказала свою обиду Марья.

       - Марья, да где ж я табе доброе слово скажу, когда полная хата внуков, а сеновалы сынами заняты? – возмутился дед.- Вот упреждала моя мать, чтоб не женился на табе. Говорила, что намаешься с гордячкой за жизнь.
       - А ты? Что ты ей ответил? – с кокетством в голосе спросила гордячка.
       -  Так я ей «Косив Ясь конюшину, поглядав на дивчину» пропел и точка. Она рукой махнула и приняла тебя.

       Во двор въехал УАЗик дяди Коли, из которого один за другим вылезли сыновья и зятья.
       - Батька, пошли в баню, - крикнул дядя Коля.
       - Идите без меня. Мать ваша мне уже шею намылила, зараз голову закончит, и приду обмываться, - сообщил отец своим сыновьям с обидой в голосе.

       - А-а-а! Батька, может, помощь нужна? –дед отмахнулся от них, мужчины с пониманием покивали головами и, давясь смехом, скрылись в доме, в окнах которого попеременно появлялись лица то моей мамы, то невесток.

       - Во, видишь, каких сынов я родил?! Разве ж ты в этом деле без меня управилась бы! - сказал муж и сделал шаг к жене.

       Но Марья подняла тяпку, и ему пришлось отскочить в сторону. А она став к нему боком, тяпкой подтянула к себе ветку, бросила тяпку на землю, стала на цыпочки и, держась левой рукой за ветку, правую ногу отвела высоко назад, а праву руку в сторону, как балерина на театральной сцене. И на доли секунд так застыла. Арабеск в бабушкином исполнении, конечно, был далек от совершенства, но дедушку впечатлил, он в задумчивости почесал свой затылок. Тут бабушка, не удержавшись за ветку, покачнулась, и наверняка упала бы, если бы дедушка вовремя не поддержал её за талию.

       - Ой, чуть не упала. – смеясь сказала Марья.
       - ЖОнка, давай мириться. И это… пусть сегодня мамки детям поют песни на ночь сами без нас, а я буду ждать тебя…- он наклонился к уху жены и прошептал место встречи. – Придёшь?

       - Приду. -  заверила жена мужа.
Тут во двор с громким мычание зашла корова и остановилась около колодца.
       - Пойду Зорьку напою, ворота закрою и сразу в баню, - сказал дедушка, - Смотри, ждать буду после вечЕри.

       Я немного подождала, потом тихонько открыла дверь, надеясь уйти незамеченной, и… предстала перед бабушкой, которая несла тяпку в клеть.

       - Ну, что хохлушка, подслушивала? – спросила она.
       - Да, - ответила я честно, и не отводила своего взгляда от её улыбающихся глаз.

       - Что из разговора нашего поняла? – спросила строго бабушка.
       - Поняла, что дедушка тебя очень любит, а ты им вертишь, как хочешь. Так же поняла, что женщина права, даже если провинилась, - протараторила я свои выводы. - А ещё я знаю, где у вас свиданье с Иванюшкой, но буду молчать как белорусская партизанка.

       - Язва ты, а не внучка! Вся в отца. Вот говорила твоей матери, чтоб замуж за хохла не шла. Так не послушалась, - вспомнила бабушка давний разговор с дочерью, влюбившейся в украинского парня, - И чего только она в нём нашла?

       - Ба, я так понимаю, что у моих родителей такая же ситуация была, что и у вас с дедушкой - это когда косил Ясь конюшину, поглядал на дивчину и они родили себе дитя двух народов, – со смехом парировала я, став на защиту любви своих родителей.

       Бабушка рассмеялась и, прижав меня к себе, поцеловала в лоб.
       - Ладно, наказание двух народов, пошли корову доить, - обнявшись, мы пошли к коровнику.

       После ужина дедушка и бабушка тихонько друг за другом вышли из дома, переполненного многочисленными наследниками. Дядья были заняты разговорами про охоту и рыбалку; их жёны и моя мама укладывали детей спать; мы с сестрой Наташей, моей ровесницей, делились сердечными тайнами сидя на печи.

       Никто не обратил внимания на исчезновение родоначальников или, скорее всего, с пониманием отнеслись к тому, что им тоже надо побыть наедине.
       Ведь понимание  там, где любовь, и она всегда главная.