Глава 16. Немного о способах розыска демонов

     Армака бежит плавно и мягко, потому что у неё не копыта, а пальцы с упругими подушечками. Армака пройдёт везде, потому что на пальцах у неё когти, но, если увидит хорошую дорогу или хотя бы тропинку, то выберет её.
     Лалга ехал весь день.
     Вначале мчался вскачь, потом армака резко сбавила скорость. Всадник ей не мешал. Раз четвероногая подруга пошла шагом, значит, устала, пусть отдохнёт. Он тоже отдыхал, поглядывал вокруг.
     Широкая бетонная полоса тянулась напрямик, холмы возле неё словно кто-то обгрыз. По сторонам от дороги – поля, речки, деревни на холмах. Места, открытые всем ветрам и взглядам. Леса здесь не растут, прятаться негде. Но за ним ведь никто и не гонится.
     Лалга глянул на себя, хлопнул ладонью по лбу и захохотал, армака на него оглянулась. Он так торопился убраться из Ицагаля, что ускакал, как был, в одной набедренной повязке, без вещей, без воды и еды. 
     Бывал ли он на этой равнине раньше?
     Лалга по-прежнему ничего не помнил. Его тянуло на юг смутное, но сильное чувство. Там не только некие свои, но и что-то ещё, очень важное, возможно, его дом. Он ехал не по звёздам и солнцу, не по указаниям встречных, а вот по этому ощущению направления, в котором почему-то был уверен.
     -Ты прав. Твои, наверно, где-нибудь на юге, - сказал на прощание Тауан. - Ты явно оттуда, уж очень теплолюбивый…
     Безлюдный участок удобного пути вскоре закончился, а с ним – и возможность свободно мчаться вскачь. На большой дороге через равнину стали попадаться прохожие и проезжие. На Лалгу показывали пальцами. Что-то кричали вслед.
     Дама в колеснице сперва приглашала ехать с ней, затем велела охранникам поймать. Встретились и другие люди, что хотели захватить «бесхозного раба». Они не догнали полуголого всадника на стремительной чёрно-жёлтой армаке.
     Это были мелкие неприятности. Он избавился от них, как только свернул в холмы. Армака вздыхала. Ей теперь приходилось то и дело подниматься на склоны и спускаться с них.
     Вода течёт везде, но еда нужна срочно, особенно для армаки. Она устала, унося его от всяких охотников за необычными существами. И одеяло не помешает. По ночам, под открытым небом, холодновато.
     Еды на холмах нет, как и лесов. Никакой дикой живности. Придётся сунуться к деревне. Если его заметят, то наверняка тоже погонятся.
     Но к домам подбираться не пришлось. Между холмов текла речка, возле берега плавали домашние птицы. Лалга вволю напился воды на пару с армакой, поймал  птицу, ощипал, съел сырьём ногу, остальное отдал четвероногой подруге. Она  благодарно боднула его виском в плечо, отворачивая рогатый лоб, и быстро сжевала угощение.
     Ночью они дремали, свернувшись в один уютный клубок. Ныли  руки и ноги, Лалга не мог заснуть, ворочался возле большого, тёплого бока, тревожил армаку. Как же назвать верную подругу? Она так ловко  уносила его ото всех, будто дорогами управляла. Тана-д-ган, Повелительница Дороги. Или просто Тана. Армака согласно фыркнула. 
     Утром пастух из ближайшей деревни погнал в поле стадо. Одна квиша отбилась в сторону, Лалга поймал её. Ножа не было. А когти на что?
     Неохота есть сырое мясо, но разжечь костёр нечем. Тана довольно пофыркивала, уплетая квишатину. Оставшийся кусок Лалга завернул в листья, перевязал стеблями травы и приторочил к седлу.
     Если кража птицы прошла незамеченной, то поимку квиши засекли. За Лалгой погнались всей деревней.
     Он смеялся, уходя от погони. Игломётов и ружей у сельчан не было, а их коренастые армаки не шли ни в какое сравнение с Таной.
     Люди вернулись домой, так и не поймав грабителя.
     Под вечер в деревню прискакал гвардейский разъезд во главе, шутка сказать, с самим Унтандъеном.
     Сельчане пожаловались ему на то, что в округе появилось невиданное существо, наверно, демон, и скорей всего, опасный.
     Герцог приказал согнать всё стадо, забить животных, нашпиговать отравой и разложить по холмам. Испуганный староста распорядился, и это было сделано с невиданной скоростью. Унтандъен довольно улыбнулся при виде такой расторопности и пожелал узнать подробнее о демоне.
     Староста дрожащим голосом поведал об утреннем происшествии.
     -Он уже ушёл вперёд? Что ж вы раньше не сказали? Не поплатились бы стадом. Ничего, это всё равно кстати. Зверь, уходя от погони, часто петляет. Может и назад повернуть, путая след. Ну, так тут его тоже будет ждать тёплая встреча. С угощением.
     Затем Герцог распорядился бросить любые другие работы и выкопать вокруг деревни ямы-ловушки.
     Деревенские очень пожалели о своём поступке. Теперь они предпочли бы потерять всего лишь одно животное. Демон взял только его и убрался восвояси, Герцог же извёл на отравленные приманки всё стадо.
     -Надо было пожертвовать демону квишу и молчать. Если бы мы знали…
     Время от времени Лалга видел на большой дороге патрульные посты. Он  объезжал их по большой дуге. На всякий случай. И мчался дальше на юг.
     За ним высоко в небе летел крылан.

                2.

     По большой равнине, растянувшись во всю ширину между рекой Кауанкой на западе и горным хребтом на востоке, походным маршем двигалось войско. Его вёл Унтандъен.
     Он отправил на восток группы ловцов с собаками, а на запад верховые отряды, разослал во все стороны гонцов с приказами.
     Он собирал донесения, объезжал патрульные посты и деревни. Носился на армаке в одиночку и бесился. Кто-то где-то видел, и всё. То, что демон едет на юг, Герцогу давно доложили. Этого мало. Плохо стараются.
     Армака Милочка смертельно устала. В конце концов, она встала и упёрлась в землю всеми четырьмя ногами. Герцог хлестнул плетью. Она укоризненно на него посмотрела и не двинулась с места.
     -Ты тоже хочешь меня предать?
     Он словно впервые увидел, какой она масти. Спрыгнул с седла, выхватил из ножен меч. И вонзил с размаху. Мощный, умелый удар попал точно в цель. Милочка рухнула на траву. Она не пыталась увернуться, как в бою.
     Герцог ушёл, не оглянувшись на труп в чёрно-жёлтую полоску.
     Первый же разъезд снабдил правителя другой армакой, бурой, коренастой, менее быстрой. Зато послушной.
     Въезжая в лагерь, Моору вспомнил. Он стоял близко, Милочка успела бы насмерть хватить его клыками. Но не сделала этого. Только посмотрела долгим взглядом и умерла. Он сжал челюсти и вошёл в шатёр.
     Тофиэрбек наигрывала на маленькой киаре задумчивый мотив.
     -Ты приехал на другой армаке. А где Милочка? Отдыхает? Давно пора.
     -Нет больше Милочки, - процедил Моору.
     Королева больше ничего не спросила. Она поняла.
     -Вина хочешь?
     Он пил редко и немного, но сейчас это явно требовалось.
     -А оно есть?
     Вчера вроде вдвоём прикончили последнюю бутылку. Почти как раньше.
     -Конечно.
     Она сама налила ему в серебряный походный кубок и подала. Она всегда предусматривала для него много необходимых мелочей. Вот и о вине позаботилась, вовремя приказала раздобыть.
     Он отпил из кубка и улёгся навзничь, заложив руки за голову. Посмотрел на свою королеву, слегка усмехнулся.
     -Знаю, о чём ты хочешь спросить. Его не поймали. Пока.
     -Войско движется медленно. А он далеко впереди, - спокойно заметила она.
     -Ненадолго, - он снова усмехнулся. – Его разыщут, никуда не денется.
     -Расскажи мне о способах розыска демонов. Хоть немного, - попросила Тофиэрбек. Это выглядело так, словно она просто занимала его лёгким разговором, чтобы он отдохнул. Как раньше. Она всегда любила слушать его рассказы, о чём угодно.
     -Разве что немного, - без напряжения ответил Моору. - Ловушки и зверушки уже приготовлены, остаётся только подождать, пока главная дичь попадётся.
     Всех его хитростей она не узнает, а если и узнает, то обойти не сумеет. Она уже давно ничего не предпринимает. Людей снова не разослала. Впрочем, как обычно – быстро устаёт прикладывать усилия и ждёт, что всё сделает он.
     -К примеру, демона найдёт демон. Крылан способен высматривать с воздуха днём и ночью. И не только высматривать. Жаль, что объяснить, как следует, он не сможет, но мне достаточно и точного направления.
     Королева кивнула. Летучее племя телепатично, вот только эрмины передавать мысли не умеют и не знают языка крыланов, он ультразвуковой.
     -Его скоро поймают и доставят в клетке. Тебя это устроит? – он зорко посмотрел на неё.
     -Да, вполне.
     -Способов розыска много. Когда у тебя в распоряжении огромная государственная машина, всё становится просто.
     -Зачем же ты двинул её всю – против одного существа?
     -Потому что это элет. Он опасен.
     -Мне кажется, это просто иной. Как твирну или крылан. Нет никаких доказательств того, что он элет. Он выглядит дикарём. Или я чего-то не знаю?
     -Не знаешь. Но доказательства косвенные. Других таких существ нет нигде на Форсе. И до сих пор не было. К сожалению, у него стёрта память.
     -Тогда это уже не элет, а дикое животное. Он все навыки утерял. Мы легко поймаем его, - улыбнулась Тофиэрбек. – И увидим, на что он годен.
     -Мы поймаем? – Моору усмехнулся.
     -Ты, - поправилась королева, продолжая слегка улыбаться.
     Герцог присматривался.
     Тофиэрбек подождала, не захочет ли он поговорить ещё, и безмятежно взялась за книгу.
     Он знал о её прошлой жизни. Маленькая девочка потеряла любимых людей. Чтобы выжить и не сойти с ума, она научилась ни к кому не привязываться. Встречая человека, она мысленно сразу, заранее готовилась с ним расстаться. Она сейчас была спокойна, и внутри, и снаружи, он это чувствовал. Любая актриса, какая бы она талантливая ни была, так не сыграет.
     Может, этот элет не так уж и нужен ей? Да и она ему. Он не пытается подобраться ближе и завязать отношения. Он стремится к каким-то своим целям, идёт на юг, и всё. Может, Унтандъен совершает ошибку? Никто не покушается ни на его трон, ни на его королеву.
     Нет. Он – высшая власть, а потому совершать ошибки не способен. Если он потеряет уверенность в себе, его скинут. А элет есть элет, он всегда опасен. Даже потерявший память.
     Он так пристально смотрел, что она, наконец, почувствовала этот взгляд, подняла голову от книги.
     -И всё-таки. Почему ты всё это делаешь?
     Он устал придумывать новые отговорки.
     -Потому что могу.

                3.

     Лалга услышал звон и тут же свернул с дороги.
     Он похлопал армаку по холке, нажал ладонью на шею. Тана легла и прижалась к земле, Лалга сделал то же самое. Трава была невысока, но всё же скрыла их.
     Гвардейцы мчались на юг, тоже по одиночке. Их было слышно издалека, окованные металлом когти армак громко лязгали по бетону.
     Прятаться приходилось всё чаще.
     Стад в полях и стай в речках больше не попадалось, но везде по холмам лежали забитые домашние животные. Беглец не брал это мясо и Тану к нему не пускал. Он вспомнил горную деревню и отряд Дэссоркена. Там тоже туша валялась на видном месте. Отравленная.
     Кого это так ловят, интересно? Не его же, в самом деле.
     Тана жевала листья, Лалге они не понравились.
     Затем он обнаружил ловушки.
     Жители что-то копали на окраине очередной деревни. Лалга с другой стороны через сад подобрался к дому. Голоса во дворе заставили затаиться. Один человек торопливо седлал армаку, второй хватал его за плечо.
     -Зачем ты сбегаешь? Она же тебя любит!
     -Ага, как догонит, так и любит – чем попало, по хребту.
     Кудрявый, щуплый парень, нахлёстывая армаку, поскакал прочь. На дорогу вблизи деревни были настелены ветви, армака прыгнула на них и провалилась вместе со всадником. Лалга подбежал. Животное лежало неподвижно, человек шевелился и охал, он упал между кольев на дне ямы.
     От домов побежала толпа. Лалга ускакал.
     К деревням стало не подобраться.
     Люди натянули поперёк дорог тонкие верёвки, насторожили самострелы и капканы в тощих кустах, присыпали землёй ловчие петли, развесили сети.
     В редких рощицах или у домов поджидали засады. Лалга чуял их издалека. Ветер доносил запах пота и крепкой браги, выдавал людей.
     Ямы-ловушки беглец ощущал, как пустоты посреди дорог и тропинок.
     По холмам скакали верховые группы сельчан, вооружённых вилами, косами, топорами, дубинками. Но Тана была быстрей других армак.
     Беглец понял, что сельчане поймать его не могут. Главное – не подпускать их близко, не давать окружить и навалиться массой. Убивать он не хотел.
     Что заставляло людей ловить его? Неужели только то, что он иной?
     Сельчане рыскали вокруг, группы стали растягиваться в цепи, когда люди замечали беглеца. Они изматывали и Тану, и Лалгу, теснили назад, на север. Придётся прорываться с боем. Но сначала отдохнуть.
     Везде валялось отравленное мясо, вызывая голод и ярость. Лалга так и не смог подобраться к домам. К ночи он обнаглел от отчаяния. Если уж еды нет, то хотя бы поспать надо. Он-то сидел в седле, а Тана весь день голодная носилась.
     Ловушки проверяли по утрам и вечерам примерно в одно и то же время. Лалга приметил только что осмотренную яму, выждал, спешился. Отвалил настил, спрыгнул вниз. Вырыл колья из земли, позвал Тану и прикрыл их обоих сверху ветвями. Потом голодный Лалга заснул, пригревшись у бока такой же голодной армаки.
     Рисковали, конечно. Зато хоть как-то выспались, а то на холмах, всё время настороже, получалось только дремать вполглаза.
     Он добрался в южные горы, нашёл ущелье, а там оказалось пусто. Одни голые каменные склоны и крутые осыпи, под высоким, бледным небом. Никого и ничего, и глухая, равнодушная тишина. Он закричал в тоске, так что оглушительное эхо заметалось по ущелью. И проснулся.
     Проснулся со странным чувством. Что-то надвигалось издалека, с севера.  Словно огромная, незримая туча, тяжко беременная ядовитым снегом. Она приближалась, угрожая поглотить мир. Что-то похожее он ощущал, когда Лэза увозила его от жрецов. Но та туча летела быстро, а эта разрослась куда больше и наползала неторопливо, размеренно и неотвратимо.
     Лалга встревожился. И сразу же рассердился на себя.
     Да что он носится тут кругами? Так от погони не уйти. Ехать запросто, как  немного ранее – уже невозможно. Его ловят.
     Надо ускользнуть в сторону.
     А затем – снова на юг.

                4.

     На западе горная гряда тянулась вдоль побережья океана и казалась близкой. Возможно, удастся уйти на юг по лесистым склонам.
     От крестьян беглец больше не прятался. А зачем?
     Вскоре увидел цепь из всадников на коренастых армаках. Выбрал не самое крепкое животное и понёсся во весь опор. Тана сшибла с ног чужую армаку, ударив грудью с разбега, и понесла седока дальше.
     Люди завопили, бросились следом, но вскоре отстали.
     Он мчался весь день, горы немного приблизились. Ночью спали по очереди.
     Утром ветер принёс запах воды. На вершину холма они с Таной вползли, скрываясь в траве. Мимо леса и гор текла река. Не такая широкая, как Виртан, но вплавь не пересечь. По воде скользили лодки с людьми, а вдоль берега сновали гвардейские разъезды.
     Хорошо, что он слышал их заранее.
     Если разъезд мчится по низине, то можно лежать на верху холма даже в низкорослой траве, и тебя не увидят. Склоны тут слишком крутые, чтобы по ним носиться подолгу, гвардейцы сочли, что и так заметят беглеца.         
     Они двое провели здесь целый день. Армака объедала ближайшие колоски. Лалга пригибал ей голову, когда приближался отряд. Деваться было некуда, это был не гребень гряды, а отдельный холм. С другой стороны, тогда гвардейцы и скакали бы по гребню.
     Под вечер разъезды убрались, Лалга поехал обратно. Увидел группу крестьян верхами и помчался прямо на них, но тут двое всадников растянули сеть. Другие тем временем окружали беглеца.
     Лалга огляделся, почуял провал в земле. Путь в ту сторону был свободен. Понятно. Если беглец попадётся в сеть, то и хорошо, а так это способ загнать его в яму. Лалга решил прорываться, но вдруг увидел мысленную картинку. Тана перескочит ловушку, пока ещё можно разбежаться.
     Он поверил ей, повернул в свободную сторону и отпустил поводья. Если Тана плохо рассчитала, они оба свернут шеи. Люди радостно завопили.
     Армака подобралась, точно кошка, слегка присела и понеслась.
     Участок с поникшей травой приближался. Люди медлили.
     Тана взвилась в воздух, словно взлетела, длинным прыжком перемахнула через ловушку и приземлилась на твёрдую землю. Над холмами разнеслось заливистое ржание, похожее на смех. Ошеломлённые загонщики слушали удаляющийся мягкий топот. Не очень долго.
     Хоргон же ему объяснял. С некоторыми животными можно разговаривать мысленными картинками. Почему он раньше не попробовал?
     Тана устала и пошла медленно. Лалга увидел заброшенную хижину, больше спрятаться было негде. Он понадеялся, что отрядов ночью не будет.
     В темноте на холмах пересеклись селяне и гвардейцы. Солдаты второпях чуть не поймали кого-то из крестьян, потому что он был один. Некоторое время делили, кому что осматривать. В хижину полезли те и другие разом.
    Лалга замер. Притиснул Тану к полу, чтобы она не шевелилась. Если у тебя сильная воля, представь, что ты это не ты, а дерево, столб, груда мусора. И тебя не заметят в упор, говорил Джебизан.
     Лалга изо всех сил представил себя и Тану грудой мусора, на которой валяется накидка из мешковины. Так учил Хоргон – хочешь, чтобы на тебя не обращали внимания прохожие, представь, что ты окутан потрёпанным, дырявым плащом из дерюги.
     В дверной проём просунулись головы и руки с фонарями. Люди пыхтели, толкались, задние напирали на передних.
     -Что там? Пусто?
     Лалга перестал дышать и закрыл глаза, чтобы не отвлекаться.
     -Не совсем.
     Беглец еле удержался, чтобы не вздрогнуть.
     -Груда дерьма какого-то, песок, труха. И дырявая дерюга сверху валяется.
     -Дерюга? Может, для подстилки возьмём?
     -Да тьфу на тебя, крохобор! Вонючей ветоши нам только не хватало!
     Люди ушли. Лалга выдохнул. Называется, перестарался с ин-визом.
 
     Равнина была не столько широкой, сколько вытянутой с севера на юг. Восточные горы виднелись дымной ниткой у горизонта.
     В эту сторону от большой дороги чаще встречались рощицы, невысокие скалы. Беглец обрадовался.
     Тана так устала, что ползла с черепашьей скоростью. В первой же роще забилась в куст и легла. Лалга оставил её отдыхать и пошёл поискать еды.
     Должно быть, он тоже устал. На него внезапно выскочил пеший ловец, ухмыльнулся и спустил собаку с поводка. Лалга отвлёкся на неё.
     Когда его подстрелили, он понял, что до сих пор ему сказочно везло.
     У крестьян нет ручных игломётов, не положено. У гвардейцев они есть, но почти не в ходу, считаются «грязным» оружием трусов. Ловцы рабов используют любое оружие. Рабы – не люди, особенно если это иные.
     Игла прошила руку. Фигня. Лалга даже не заметил бы раны, если бы рука вдруг не стала мокрой. Но фигня была отравлена.
     Лалга почувствовал, что руки и ноги не слушаются, и упал.
     Мужчина склонился к нему, накинул на шею ремешок.
     -Какая прелесть. Дрыгаться не может, только болтать. Ну, скажи что-нибудь!
     -Что сказать?
     -Например, зачем ты так спешишь на юг. Что там у тебя? Почему тебя ловят? Там сокровище? Иначе, зачем столько усилий? Будешь молчать, задушу. Медленно. Люблю я это дело, знаешь ли. Сдам красивый скальп Герцогу.
     Он затянул ремень туже, и Лалга торопливо заговорил.
     -Что тебе с того? Награду получишь? Землю, деньги, дом, жену?
     -Нет, награду получит мой хозяин.
     -Тогда какой для тебя смысл?
     Ловец не ответил, Лалга тоже замолчал. Ремешок затянулся.
     -А может, и сокровище. Если задушишь, не узнаешь. Давай поговорим.
     -Ну ладно, давай.
     Ремешок ослабел.
     -Так какой смысл в том, чтобы убивать? Если выгоды нет.
     -Может, мне даже неинтересно, что там, на юге. Может, мне душить тебя приятнее. Вот и весь смысл.
     Лалга ничего не сказал. Ремешок затянулся.
     -А приятность в чём? Объяснишь? Может, ощущения интересные? Понять хочу. Что-то же в этом находят те, кто любит убивать.
     Ремешок ослабел.
     Это повторялось раз за разом. Лалга устал разговаривать, так устал, что даже подумал, может, дать ловцу задушить его. Не надо будет болтать, наконец.
     Ремешок затянулся. Отравленный открыл рот снова.
     -Всё-таки, ты мне объясни, смысл-то какой. По-моему, смысла нет. Лучше поехать со мной за сокровищем.
     Это продолжалось долго, очень долго. Разговор ходил по кругу. Ловец натягивал кожаную петлю, когда траванутый замолкал, и ослаблял, как только тот произносил что-нибудь. Казалось даже, всё равно, что.
     Пленник давно начал повторяться. Ловец словно не замечал этого. Натягивал, ослаблял. И слушал, слушал.
     Не один раз Лалга думал, может, всё-таки сдаться. Голова уже не работала, болтовню без конца изобретать.
     Но вот ремешок снова стал туже, и Лалга тоже начал снова. По кругу. Главное было не молчать, но он очень устал. И всё равно продолжал говорить.
     А потом за спиной увлечённого ловца выросла Тана.
     Отравленный со вздохом замолчал и закрыл глаза. Когда открыл, Тана молниеносно доедала тушу собаки. Труп ловца валялся, нетронутый.
     Лалга снова вздохнул. Не зря он болтал через «не могу», вот, жив остался. Хотя и думал не раз, что уже конец. А ещё не раз хотел сдаться и позволить себя задушить, потому что устал болтать. Тьфу, совсем сдурел.
     Тана понюхала его и пошла шариться по кустам.
     Позже она подошла, ему на лицо шлёпнулась мокрая масса, удушливо воняющая пережёванной травой. Липкий сок потёк по щекам. Снова плюхнулась зелёная каша, и ещё раз, и ещё, пока Лалга не догадался, что надо открыть рот и глотать. Животные интуитивно определяют целебные травы, и Тана вздумала его полечить по-своему.
     Через некоторое время он пошевелился и приподнялся.
     -Ну, хватит, хватит, утопишь ведь! Всё лицо заплевала!
     Тана оскалилась и легла. Он заполз в седло… 
     Групп людей со сворами собак удалось избежать, благо укрытий было много, а главное, беглеца несла Тана. Он снова вернулся к большой дороге.
     И понял, что ни в какие стороны не прорвётся, может ехать только прямо. Если не опоздал, и путь совсем не перекрыли, частой сетью. Если по пути не поймают. Вообще-то, ему туда и надо, на юг…

     Не все спешили исполнять высокие приказы точно.
     В деревне Читоба, на холме у речки, жили и эрмины, и ороле, и кайо.
     Молодой эрмин ослушался начальства, не выдал друга, колдуна и травника, был уволен из армии, вернулся в деревню. Его избрали старостой. Ему помогал управляться с хозяйством такой же молодой друг-ороле, кузнец.
     Трое друзей спешно совещались.
     Иные и люди давно живут мирно. Зачем портить такую жизнь и возобновлять вражду? Этот демон не нападает первым. За что его велено убить? Неизвестно. Слепо подчиняться приказам нельзя. Они люди или безмозглые хищники? Так безумных хищников, в конце концов, ловят всем миром и уничтожают.
     Эрмин говорил яростным шёпотом. Герцог велел перекопать всю землю вокруг деревень на ловчие ямы. Он сказал – демон полезет за едой к людям и попадётся, на холмах-то не на что охотиться. Но один опрометчивый приказ Унтандъен уже изменил, одумался. И этот приказ он тоже может  изменить. А последствия упадут на простых людей, на тех, кто исполнял. Староста отвечает за односельчан.
     Надо предупредить беглеца, спокойно сказал травник-кайо.
     Кузнец-ороле согласно кивнул. И надо взять для него кое-что.
     Они порознь выехали в разные стороны. Молодой, неопытный командир гвардейцев ничего не заподозрил и выпустил их из деревни.
     Первым иного увидел эрмин, потому что носился по холмам туда и сюда.
     У Лалги не вызвал опасения одинокий сельчанин, зато шарахнулась Тана. Этот человек сумасшедший. Все нападают или убегают, а этот спешился, закричал, замахал руками, побежал навстречу.
     -В Читобе гвардейцы, засада, не ходи туда! Погоди, не уезжай, я друзей позову, мы тебе кое-что принесли!
     -Их много, твоих друзей? – насторожился беглец.
     -Двое. Не бойся, мы тебе не враги.
     Лалга с удивлением посмотрел на улыбающегося человека. И согласился подождать, но с седла не слез. Эрмину пришлось поехать за ороле и кайо, чтобы позвать. Свист или крик привлёк бы ненужное внимание.
     Беглецу рассказали немало важного. Разъезды множились по всей равнине.
     -Да мы вообще в аху… в ошеломлении.
     Молодой староста запнулся. Не то чтобы он постыдился. Но ведь иной, скорее всего, не поймёт человеческой ругани. Лалга, тем не менее, понял. Эти выражения он уже слышал в Ицагале, от охотника с алхимиком.
     -Чтобы поймать одного, переводится количество продуктов, которым можно накормить целую армию. На тебя почему-то спущена вся государственная машина. Я спрашивал, что сделал демон, которого так ловят. Мне сказали, что не знают. Такой ответ, как правило, означает – ничего. Просто ты чем-то Унтандъену не угодил.
     Лалга кивнул.
     -А деревенским я чем не угодил? Они не просто приказ исполняют, они сами охотно меня ловят, хотя им я тоже ничего не сделал.
     Травник-кайо вздохнул.
     -Сельчане злятся на разорение и обвиняют в своих бедах не того, кто на самом деле виноват. К тому же они боятся неизвестного, а люди со страху чего только не творят.
     Староста, как самый рослый из троих, снял с себя и отдал куртку и штаны. Скажу, украли, пока купался, хохотнул эрмин. А я объяснил бы, что несу заказ для другого разъезда, усмехнулся ороле и вручил небольшую торбу. Кайо, улыбаясь одними глазами, начертил в воздухе знак и махнул рукой.
     Лалга покинул этих людей очень неохотно.
    На привале Тана без конца топталась, нагибая голову в разные стороны. Армака любовалась подарком кузнеца. Накладные когти блестели металлом, были крупнее, прочнее, острее, и защищали ноги. Лалга ел хлеб и улыбался. Женщины есть женщины, они все любят украшения.
     Хорошо, что на них охотятся только разъезды. А то человек, власть имущий, может и войско послать. Только зачем бы ему это?
     С севера ползла незримая туча.

                5.

     И деревенские, и гвардейские отряды разъехались далеко в разные стороны. Чтобы ни у кого из преследователей-людей ненароком не получилось пострадать вместо беглеца, они освободили большое пространство для преследователей-зверей.
     Звери на сворках могут бежать ничуть не медленней курьерских армак. За зверями еле поспевали люди, которые ими повелевали. Повелевали, как оказалось, относительно. Да и поспевали не всегда.
     Неуклюжая на вид балмаза топала тяжко, словно однорог. Земля дрожала и гудела, хотя у балмазы не копыта, а почти человеческие ступни с пальцами, только большие. А ещё огромное тело, могучие длинные руки, короткие ноги. Она не торопилась, вертела головой, морщила покатый лоб, выпячивала толстые губы. Думала на ходу.
    Балмазы разумны, они даже по-человечески немного разговаривать могут. Но не любят. Они общаются мысленно, что редкие люди умеют.
     Ею управлял обычный человек. Точнее, он так думал, что управляет. А ей просто было любопытно. Раз её кормили и вели, то она шла.
     Увидела беглеца и не поняла, зачем должна хватать его. Он тоже иной, он похож на неё, избегает людей, которые больше раздражают, чем помогают. Он может так же разговаривать мысленными картинками.
     Лалга приготовился спасать жизни, свою и Таны. Балмаза их легко догнала, даже перегнать могла бы. И вдруг она показала мирные мысленные картинки, посмотрела вопросительно. Он представил равнину, горы, реки, горячее солнце. И балмаза просто ушла.
     Поводырь, северный эрмин, отчаянно заметался, не зная, кого ловить, то ли сбежавшего зверя, то ли демона.
    Лалга даже засмеялся, уезжая.
    По пути попалось разрушенное здание, похожее на помятое, бело-розовое пирожное. Беглец нашёл запасной выход. И решил отдохнуть.
     Горная кошка плавно стелилась, словно летела над травой. Но кошка может бежать недолго. Она запрыгнула и притаилась не на ветке, не на камне, а на обломке  бело-розового замка. Подумала, понюхала воздух, спрыгнула на плиты и вошла под арку. Беглец был внутри.
     Лалга сидел в подвале, рядом со входом в туннель, который вёл к реке. Ни он, ни Тана не услышали мягких шагов.
     Большая, белая кошка выросла в дверях, но близко не подошла. На расстоянии втянула воздух ноздрями, фыркнула, прищурила глаза в улыбке. И не стала нападать. А затем и вовсе муркнула и потёрлась щекой о дверной косяк. Это было приглашение к близкому знакомству.
     Лалга фыркнул в свою очередь. Он её понял. Она признала в нём родственное существо, кота, и он ей понравился. Эмм. У него, конечно, давно не было женщины, но до такого он всё-таки не дошёл.
     -Киса, прости, не сердись, мы слишком разные.
     Он медленно поднялся на ноги и сделал шаг. Он не хотел её убивать.
     Кошка посторонилась и со вздохом пропустила беглеца наружу.
     Бело-розовые руины пришлось покинуть.
     Ловцы со сворами собак шастали на востоке от большой дороги. Но здесь они тоже были, и для поиска, и для поимки.
     Длинномордая собака унюхала вкусный след и помчалась, точно ящерица, на широко расставленных лапах. Ловец был неопытным или небрежным. Она вырвала у него металлический поводок и самостоятельно понеслась на любимую охоту, за двуногой дичью.
     Это оказалось очень кстати для Таны.
     Бегая изо всех сил только на листьях и траве, Тана проголодалась и решила поохотиться сама. Она увидела одинокую собаку, показалась ей на глаза, усиленно хромая, заманила в заросли. Охотнице  на беглых рабов не помогли зубастые челюсти, боевая армака оказалась ловчее. Остатки туши Тана притащила двуногому другу. Но это мясо Лалга есть не смог. Уж очень оно воняло. Может, если приготовить на огне да с приправами…
     Беглец увидел, что путь свободен, и поторопился покрыть как можно большее расстояние. Сытая Тана полетела так, что, казалось, её вовеки никому не догнать.
     Ночью двое часто просыпались. Им чудилось, что люди приближаются.
     Но то была всего лишь незримая туча с севера.

                6.

     -Лентяйка! До того не уважаешь простую работу, что сбежала из деревни! А ты знаешь, что колдуньям нельзя брать за свою помощь деньги?
     -Ты зато больно любишь работу, на тебя армия людей вкалывает!
     -Я вкалываю наравне со всеми!
     Норавъяна с Хюльчиндой ссорились в который раз. На них давно не обращали внимания. Всё равно эти две потом будут пить вино и плакать в охапочке друг у дружки.
     Хюльчинде внезапно надоело спорить. Она повернулась к травнице.
     -Зачем же ты позволяла котятам рвать твою единственную одежду?
     -Они хотели по мне лазить. Как можно было не позволить? Они такие ласковые, нежные! – Эгирэ провела рукой по дырявой штанине, напоминающей звёздное небо.
     -«Ласковые»! «Нежные»! С когтями! – передразнила трактирная девица и сама же захихикала.
     -Не слышу, я больше не слышу богов. Раньше спрашивал и быстро получал ответ, а теперь не слышу, - бормотал Гербеш, повесив голову.
     -Ещё вопрос, кто тебе отвечал, - мягко сказала Эгирэ. Судя по ироничному взгляду, она это знала, но не уточнила. 
     -Замолчи, святотатица, не развращай мне ребёнка! – Норавъяна задвинула парня за спину и прижала к себе полной, мягкой рукой. – Травы ты по-прежнему знаешь, и этого достаточно, - успокоила она Гербеша.
     -Что мы делаем? – вдруг подала голос Кхано. – Тащимся в хвосте и даже новости узнаём последними. Ни отыскать не можем, ни помочь вовремя!
     -Он выкрутится! А затем мы его найдём! – заявила плантаторша.
     Они все вместе ехали на двух сцеплённых телегах, одна позади другой.  Обе телеги разом волок медлительный гинкгордо.
     Миуна вздохнула. Сорки, до чего же она дошла. Приличная барышня бродяжничает, едет, на чём попало, и даже научилась ругаться, как матрос.
     Тарса зорко глядела по сторонам и кружила поблизости верхом. Амазонка спасла свою армаку и давно умчалась бы вперёд, но не могла бросить подруг.
     После кораблекрушения женский отряд добрался до Ицагаля, до замка Тан-Кечаров. Пробираться в дом и устраивать побег не пришлось, всё имущество знатной семьи уже принадлежало жрецам, а золотой демон снова исчез.
     Потом женщины услышали разные сплетни, в конце концов, узнали, что беглец ускакал на юг. И отправились туда же…
     На привал устроились недалеко от большой дороги.
     -Разве тут безопасно? Может, подальше в холмы?
     -Ну да, как раз там кто-нибудь подберётся! И никто этого не увидит. Кому нас защищать? Трое мужиков и старик, не вояки. Тут хоть патрульные посты и разъезды. В случае чего…
     -В случае чего, они ни фига не успеют, как обычно! Их вечно рядом не оказывается, когда надо!
     Мимо промчался гвардейский разъезд, и женщины успокоились.
     Развели костёр, погрели остатки хлеба.
     На большой дороге показался ещё один отряд. Кхано оглянулась. Люди верхами, сплошь мужчины, одетые, как попало, свернули к их костру.
     -Это ловцы! Черепашья сила, нам конец, продадут в рабство! А сначала всем скопом изнасилуют!
     Горянка схватила топор, плантаторша – плеть, мужчины – игломёты. А толку? Пришлый отряд числом был, как небольшая армия.
     Изнасилуют! Да ещё скопом! Миуна слышала истории. Женщины не выживают после группового изнасилования!
     Девушка застыла в ужасе. Но тут же опомнилась и присмотрелась. Разномастно одетые ловцы сидели в сёдлах до крайности неловко. Ничего удивительного, они ж пешком привыкли бегать, с собаками на сворках. А где собаки? Не рассуждай, дура, торопись, пока собак нет.
     Миуна сползла с телеги, бочком придвинулась к костру.
     Один мужчина вообще сидел в седле, как куль… кое с чем. Миуна схватила горящую ветку, обожгла руки, но оружие не выронила, подбежала, ткнула огнём в лицо всаднику, тот отпрянул и свалился на землю. Девушка запрыгнула в седло и унеслась во тьму, отчаянно погоняя животное.
      -Не бойтесь! – к телегам подъехала женщина. – Я Стэнтъя Дэссоркен, а это мои люди. Они вам ничего плохого не сделают. Догоните девочку!
     -Как?! Тарса поехала в деревню за продуктами!
     -Сорки! Пропадёт одна, маленькая дурочка! А ваши люди могут её догнать?
    -Нет. Они моряки, плохо ездят верхом, и я тоже недавно села в седло.
     Пожилой управляющий барышни, Ларентин, потребовал армаку у Стэнтъи. Но усталое животное бежать отказалось.

                7.

     Лалга приспособился обходить некоторые ловушки, потерял бдительность. И однажды попался.
     Пока жители копали ямы, он залез в дом. Там его и застал хозяин. Демон собрался бежать, но человек сказал, что готов дать еды и молчать. Показал погреб, где на холодке хранились продукты. Распахнул люк, отодвинулся, захлопнул створку за нелюдем и запер на тяжёлый замок.
     Тана почуяла неладное. В доме слышались удары, это Лалга тщетно ломал крышку подпола. Армака ринулась к двери. Предатель успел запереться, залез на чердак и оттуда заорал соседу, чтобы тот привёл гвардейцев.
     Армака снаружи крушила дом. Вышибла окна, но внутрь не протиснулась. Отодрала от двери железные полосы, изгрызла дерево, поняла, что оно слишком прочное. Вскарабкалась на крышу и стала ломать её, чтобы попасть на чердак, ведь там был тот человек, что поймал друга. Надо было поскорей убить предателя, чтобы не орал тут, не сзывал других.
     Стукач надсаживал горло, чтобы люди поспешили, а то его сейчас съедят.
     Тана увидела, что её вот-вот поймают, и умчалась, но недалеко. Её ловили по всей деревне. Гвардейцам понравилось животное редкой масти и редкой преданности. Если его переломать и приучить к другому всаднику…
     -Стойте, идиоты! Армака от него никуда не убежит, успеете поймать! Сначала достанем демона!
     Опытный командир укрыл отряд в домах, организовал тайное наблюдение и осведомителей. А жителям велел напоказ собраться вне деревни.
     Он спокойно подошёл к люку, распахнул створку, с удовольствием сообщил демону, что его приказано не поймать, а убить на месте.
     Командир был младшим сыном плантатора. Наследником не стал, потому обозлился на весь свет, но и в пору благополучной юности обожал развлекаться охотой на беглых рабов. Особенно любил, когда они сопротивлялись. Давненько у него такой забавы не было.
     Он поигрывал кастетом и держал наготове меч. Кастет был не просто ударный, а с волнистыми шипами-кинжалами.
     -Вылезай, демон! А то дымовик брошу и всё равно выну, тёпленьким.
     У командира под началом был только отряд. Сын плантатора метил выше, ему отчего-то препятствовали, и он хотел прыгнуть через голову непосредственного начальства, выслужиться перед Герцогом. Герцог жёстко карал ослушников, но с наградой никогда не обманывал.
     Беглеца командир считал дикарём и не ожидал хитростей, даже грубых. Лалга вышвырнул в люк бочку из погреба, сбил с ног человека с мечом и выбежал из комнаты. Столкнулся с группой гвардейцев. Оружие в тесных сенях им не помогло, а в доспехах были уязвимые места. Беглец выскочил из дома,  налетел на вторую группу.
     Люди не ожидали, что одинокое, безоружное существо будет так драться.
     Он дрался не как человек, а как зверь. Грыз лицо, чтобы добраться до горла, полосовал когтями тело, да так молниеносно, что за несколько секунд раздирал до месива, сразу целил в лицо, в пах, в горло, ставил подножки, бил в спину... Когда тебя ловит большая группа, да хотят не схватить, а убить на месте, годятся любые приёмы.
     Как раз прибежала Тана. Блестящими когтями она срывала с гвардейцев доспехи, а беглец свирепо рвал людей в кровавые клочья.
    Когда убивать стало некого, он взлетел в седло и ускакал.
    В доме из-под бочки выбрался командир. Ему досталось меньше всех, только голова болела. Снаружи стало очень тихо. Он осторожно выглянул.
     -Ну и фрукт этот демон. Сорковы аристократические привычки. Это же не человек. Правда, выглядит так внушительно, что об этом забываешь. Надо было взять игломёт.
     Им всем надо было взять игломёты. Но холодное оружие такое замечательное, им так удобно и сражаться, и пытать.
     На улице не осталось никого живого.
     Люди злобны сами и выполняют жестокие приказы других. Не все. Некоторые спасают. Их меньше, но они есть. Это мешает возненавидеть всех людей разом. А так было бы проще. Он не грыз бы себя за то, что убивал.
     Лалга убрался из деревни, чувствуя себя фруктом, не только выжатым досуха, а уже перемолотым в труху.
     Оглянулся на дома. Яростно махнул рукой, плюнул в траву. Тана приняла это за команду, рванула во всю прыть.
     Лалга припал к её шее и полетел в ночную тьму.
     Я не хочу быть человеком. Люди любят убивать.

                8.

     Таннэй клял всё на свете.
     Согласившись выйти из укрытия и поступить на службу, он рассчитывал стать привилегированным порученцем, с хорошей оплатой, личной охраной и лёгкой, неопасной работой. Какое-то время он им и был, радовался, хвалил сам себя за сообразительность, вовсю пользовался положением.
     Но вот высочайшее начальство бросило его в самое пекло, против ужасного демона, который способен в одиночку порвать на мелкие клочки целый отряд обученных воинов, не чета хрупкому магу, который вовсе драться не умел.
     Да ещё пришлось лететь под облаками в охапке у крылана. А если бы его уронили? Вот так, оказывается, в современном обществе ценят лучших, редких специалистов. А если демон и его порвёт на ленточки? Что, Великому Герцогу против одного дикаря целой армии мало?
     Таннэй был трусоват. Он и магию освоил только для того, чтобы как-то защищаться в этом жестоком мире. Выучил, надо признаться, невероятно хорошо, да и способности у него оказались выдающиеся.
     -Не выполнишь приказ, казню, как остальных. А не справишься… Ну, тогда станешь ещё одной жертвой тайной войны между людьми и ушлыми иными.
     Таннэй ну никак не ожидал ничего подобного от Унтандъена. Пригрозил магу, совсем из ума выжил. Был Великий Герцог, да, как видно, весь вышел. Какая там тайная война? Шуму на весь Форс.
     Крылан таскал менталиста до тех пор, пока тот не определил место, где прячется беглец. А тогда спикировал, да так, что мага затошнило. И опустил где-то на равнине, перед входом в катакомбы. Час от часу не легче. Да не полезет он под землю, там темно и страшно!
     Но лезть всё-таки пришлось…
     Лалга отдыхал. В найденное им подземелье не сунулись даже гвардейцы.
     Тана ловила мокриц на стенах, Лалга дремал, прислонившись к её тёплому боку. И тут почувствовал лёгкое касание, словно ветер прошёлся по волосам. Беглец насторожённо замер. Он опасался подобных ощущений.
     Лалга спорил с Хоргоном. Мечи против магии. Что быстрее и лучше? Мечи и кулаки быстрее, магия медлительна. Зато магия может мечи и кулаки так обезвредить, что они даже в ход не пойдут. Ага, если успеет.
     Этот колдун, что сейчас приближался, успеть мог. Он пускал волну подавления и страха далеко вокруг себя, мощную, почти непреодолимую. С мечами и кулаками к нему никто и не подобрался бы. Но его волна была рассчитана на людей, твирну, крыланов. Не на больших разумных котов. Таких существ он не знал и в расчёт брать не мог, да и не умел.
     Беглец усмехнулся, изготовился к прыжку.
     И тут влияние, наконец, подействовало, да ещё как. Лалгу прижало, словно огромной храмовой плитой. Но подавлению и страху может успешно противостоять боевая ярость. Кошачья боевая ярость.
     Лалга взбесился. Мало было крестьян, мало было гвардейцев, ловцов и прочих. Против него ещё и колдуна выставили? Плиту снесло океанским приливом гнева. И Лалга прыгнул. Ни ему, ни Тане врага даже нашаривать не пришлось, он светился во тьме, потому что излучал. Мага спасло только самообладание. Он успел заслонить горло руками, да ещё остатком волны отклонил удар. Лалга впервые промахнулся, разодрал когтями вместо горла толстый плащ, запахнутый на груди мага. Раненый враг рухнул, а Лалга вместе с Таной сбежал из катакомб наружу, под звёздное небо.
     Вокруг было пусто, гвардейцы избегали мест, где работал колдун герцога.
     Лалга запрыгнул в седло, и Тана понесла его дальше на юг. А что? Надо пользоваться моментом, пока враги не очухались.   
     Мечи против магии? Пфф.
     Когти против магии – вот это да.

                9.

     Лалга устал и снова обнаглел, поехал по большой дороге.
     Здесь не было ни сельчан с дубинками, ни гвардейцев с мечами. Люди привыкли, что демон носится по холмам.
     Прохожие и проезжие теперь не задевали его, даже уступали путь.
     Тана тоже обнаглела, сунулась к повозке, выхватила из рук человека кусок пирога. Проглотила, оскалилась и помчала во всю прыть.
     Где-то там, впереди, южные горы. Далеко ли до них ещё?
     Лалга въехал на вершину холма, посмотрел вперёд. Гор было не видно.
     Он оглянулся, неизвестно, зачем.
     И увидел войско, далеко позади. Беглец застыл, словно каменная статуя. Армака под ним нетерпеливо топталась, а он всё смотрел и смотрел. Холмы у горизонта, насколько хватал глаз, чернели от людей-всадников, небо застлала туча крыланов. Герцог шёл по пятам с целым войском. От такой силы нельзя уйти, рано или поздно она настигнет.
     Тана топталась, топталась, да и спустилась на бетонную полосу сама, без команды. Лалга не остановил её. Он даже бросил уздечку и соединил за спиной руки, словно их уже связали. Он покачивался в седле, ошеломлённый и придавленный единственной мыслью. Он всё равно не уйдёт.
     И тут же пришлось схватить поводья. Армака радостно помчалась по хорошей дороге вперёд, на юг. Зачем? Это ненадолго. Не сегодня, так завтра Тана снова замедлит бег, и тогда их догонят.
     Всё стало бессмысленным.
     Он почувствовал, что устал, смертельно устал. Пока что не физически, но без еды и до этого недалеко.
     А может, ну его на его? Надеяться не на что. Взять да надеться на меч.  Повернуть назад, взбесить первого встречного гвардейца и самому надеться на меч. Дать ловцу задушить себя ремешком и не сопротивляться больше. А зачем сопротивляться? Его ловят все подряд. Что там, на юге? Может быть, в самом деле, пустое ущелье. Он всегда один. Зачем дальше рыпаться? Чтобы побегать тут чуть подольше? А смысл? Устал он, совсем устал. Всё равно ведь его поймают, так пусть уж сразу, побыстрее.
     Тана увидела на обочине детский силок, в который попалась полевая мышка, прыгнула, схватила и сжевала мелкую добычу. Лалга не успел остановить её. А затем армака снова рванула вскачь. Лалга не стал останавливать её. Хоть она не отравилась, это хорошо.
     Он снова мчался на юг.
     Но незримая туча настигала и накрывала. 
     Как бы Тана ни бежала, их всё равно догонят, рано или поздно. Он, наконец, осознал это, когда увидел, что за сила устремилась следом. Ещё он понял, что именно эту силу и чувствовал на расстоянии, как невидимую тучу.
     Всё было бесполезно.
     Такие мысли приходили в голову далеко не в первый раз. Потому что он далеко не в первый раз попадал в отчаянное положение. И ускользал, снова и снова. Потом удивлялся, что сумел. И, пожалуй, радовался. Вот, правильно продолжал сопротивляться, жив ведь остался. Хотя, казалось, уже всё, конец.
     Сейчас он тоже пока что жив. Тана выносливее, чем он. Подремала, проглотила кусочек мяса, и вновь готова бежать хоть целый день. Может, взять с неё пример, особо не задумываться и просто мчаться вперёд, пока есть силы? Ей-то отчаянные мысли не приходят в умную рогатую голову. Но Тана и не в состоянии понять, что от войска уйти нельзя.
     Да, пока он жив.
     Но дальше-то что? Вновь и вновь бежать, грызть, рваться вон из кожи? Бесконечно так ведь невозможно. И для чего? Для чего оно вообще? Может, всё-таки повернуть назад и попасться первому же гвардейцу с мечом? Или ловцу с игломётом и ремешком. В общем, дать кому-нибудь себя поймать и разом покончить со всем этим.
     Унтандъену доставят вожделенный двухцветный скальп, герцог порадуется, успокоится, перестанет разорять крестьян ради облавы.
     В ущелье пусто. Ничего хорошего впереди беглеца не ждёт. И никто нигде его не ждёт.
     Раз за разом он думал так, раз за разом оглядывался на войско. И  скакал дальше.
     Зачем?
     Может, всё-таки ну его на его, а?

                10.

     Усталая армака снова шла шагом.
     Он выпрямился в седле и посмотрел вперёд, на юг.
     У него было такое ощущение, словно он едет домой. Вот только дадут ли ему добраться туда? За ним идёт уже целое войско. Пока что шагом. Его ещё не заметили, он сейчас ехал через рощицу, редкость на этих травяных холмах. Когда его заметят…
     Он оглянулся и посмотрел назад.
     У горизонта холмы чернели от людей в форме, верхами на армаках, небо чернело от тучи крыланов. Словно вся огромная, тяжёлая государственная машина стронулась со своего места и двинула за ним одним. Чтобы настичь и раздавить.
     По спине прошла холодная дрожь. Между лопаток будто упёрся ледяной, ненавидящий взгляд, как лезвие тяжёлого копья. Вот-вот проткнёт и нанижет.
     Тана устала, так что скоро это войско его настигнет. Пешком он тем более от них не уйдёт.
     Порыв ветра принёс странный звук, будто слабый хрип. Словно некто задыхался или стонал почти без голоса. Кто-либо из людей этого тихого звука, пожалуй, не услышал бы. Кто там, животное или человек?
     Всё равно его вот-вот поймают, можно и задержаться, посмотреть.
     Прикрываясь рощей, он съехал с холма, свернул в сторону по низине, увидел речушку, спешился, залез в камыши и нашёл человека, который барахтался возле берега. Казалось бы, до спасения рукой подать, но человек, похоже, выбраться сам не сумел. Тут больше никого не было, и он даже кричать уже не мог, только слабо хрипел, сорвал горло. Острый слух помог Лалге, а Лалга решил помочь человеку, всё равно его самого скоро схватят.
     Он залез глубже в камыши, дотянулся. Выдернуть человека из тины не смог, тот прочно увяз ногами и захрипел от боли. Пришлось нырнуть. Лалга нащупал верёвки, распутал ноги увязшего, чуть не задохнулся под водой, вынырнул, выволок человека на берег. Это оказался молодой парень-ороле. Длинное худое лицо, серые глаза, мышиного цвета волосы, тощее тело. Он запутался ногами в  сети, которая приплыла по течению и зацепилась за притопленную корягу.
     -Мама! – прохрипел парень. – Ты кто?! Ты ведь не человек?
     -Нет, - спокойно ответил Лалга. – Разве это так важно?
     -И то верно. Какая мне разница, кто меня спас. Спасибо!
     -Что ты там делал?
     -Как это – что? Раков ловил, конечно. Рыбак я. Куда ты смотришь?
     -Да вот, прикидываю, через какое время до меня доберутся.
     -Это они все за тобой, что ли? Ух, ты! Вот это да! Ни разу такого не видел!
     Парень прищурился, взялся на нож на поясе. Лалга приготовился перехватить его руку, но молодой ороле просто срезал полый стебель и подал.
     -А теперь полезай в воду. Не дошло? Спрячу тебя.
     Речушка была мелкая, воды разве что по пояс, с прозрачной водой, и казалось, что укрыться там совершенно негде. Но под невысоким берегом есть яма, в ней можно пересидеть, объяснил быстро соображающий рыбак.
     -Ну-ка, сунь камышинку в рот. Нормально дышится? А теперь зажми нос, полезай в яму с головой и дыши ртом через стебель. И не шевелись, а то вода колыхаться будет, обнаружат тебя.  Да, вот ещё что. Яйца береги.
     -А? Как это? – Лалга настолько удивился, что перестал связно выражаться.
     -Так это. В яме много раков, я их ловлю и себе, и на продажу. Как тяпнут клешнями, враз тебя гвардейцы обнаружат.
     -А моя армака?
     -Не бойся, её я тоже спрячу. Шевелись, они близко.
     Лалга внимательно посмотрел в глаза парню-ороле, тот ответил таким же взглядом, открытым и серьёзным.
     Лалга поверил человеку, прыгнул в речку и скрылся в воде с головой.
     Ям-ловушек накопали везде дофига и больше. По всем дорогам и тропинкам, вокруг каждой деревни. Вместо полевых, речных и прочих работ жители, от мала до велика, только и делали, что копали.
     Армаку молодой ороле спрятал в одной такой яме, застелил сверху ветвями, да ещё предупредил подскакавших господ-гвардейцев, чтобы они не проезжали по этой дороге, для демона там ловушки приготовлены, по высочайшему приказу.
     Гвардейцы быстро обшарили берега, заглянули в речку.
     -Никого тут нет, прятаться негде. Ручей по колено и голые холмы.
     Они ускакали. Войско скорым маршем, растянувшись по всей ширине равнины, проследовало дальше. Парень-ороле смотрел ему вслед с вершины холма. Когда оно сделалось еле видным на горизонте, рыбак вернулся к реке и пошлёпал ладонью по воде, давая знак, что можно вылезать. Беглец показался из воды.
     Парень-ороле, едва увидев его, заливисто захохотал, запрокидывая голову. Острый кадык запрыгал на тощей, длинной шее.
     -Ух ты, какая из тебя приманка хорошая! И нам на обед, и на продажу с лихвой хватит! Живём!
     Лалга вылез на берег, весь облепленный раками.
     -Живём, - согласился он.
     Вечером сидели у костра и ели варёных раков. Они были необыкновенно вкусные.
     -Повезло мне с тобой. Если бы не ты…
     -Это мне с тобой повезло. Из речной ловушки вытащил. Если бы не ты, кто бы тут меня услышал? Да ещё и мясом угостил. Давненько я его не едал. Плохо жить одному, но что ж поделаешь. Это ты, что ли, демон, которого ловят? Что же такое ты сотворил?
     У Лалги оставалось немного квишатины, он отдал рыбаку весь кусок, тот так жадно смотрел на засохшее мясо.
     -Не знаю, - безразлично уронил он. – Просто мимо проходил, а люди стали нападать, всё больше и больше.
     -Может, ты кому-то власть имущему серьёзно дорогу перешёл? Или это он так решил, что ты перешёл.
     Лалга пожал плечами.
     -Сколько же ты ешь, это ж охренеть!
     -Да вот, проголодался, пока по холмам носился! – Лалга немного смутился, затем улыбнулся, рассеянно и отрешённо.
     -Ничего удивительного, скажу я тебе. Но мы съели всех раков, даже тех, что я отложил на продажу! Слушай, приманка моя отменная! Полезай-ка ты снова в яму! Я-то буду ловить новый обед до завтра! Да ещё Тана твоя, она куда больше тебя постаралась…
     Рыбак лукаво покосился.
     -От же ж! Улыбка у тебя, охренеть просто, аж завидки берут, какие зубы белые! Бабы, должно быть, тебя любят, м-м-м!
     -Ну да, как догонят, так и любят, чем попало.
     Лалге не хотелось, чтобы хороший человек завидовал. Пусть не грызёт себя, у него-то всё ещё будет.
     -Да ну? Скромничаешь, как пить дать!
     Рыбак снова заливисто захохотал. Отсмеялся, присмотрелся.
     -Эй, ты этого не того! Не нравится мне что-то твоя физия! Ты не вздумай глупость какую сотворить! Унтандъен побегает по холмам, утомится да и уймётся, а там, глядишь, всё переменится! Ты пока пересиди где-нибудь, да хоть у меня! Сейчас туча мимо прошла, и хорошо, и дальше всё хорошо должно быть! Понимаешь?
     Парень обладал потрясающей проницательностью. И потрясающим жизнелюбием. Оно было очень заразительно, Лалга даже немного повеселел. Может, и в самом деле, всё будет хорошо?
     -Как тебя зовут?
     -Эрмей.
     Это было название праздника.
     -А я – Лалга.
     Рыбак снова захохотал.

                11.

     Миуна загнала армаку насмерть и побежала пешком.
     Она давно свернула с дороги. Там, конечно, патрули, но ещё и разбойники, и прочие хулиганы, а в холмах пусто. Деревенские ночью спят, потому что рано встают.
     Ей везёт, пока что никто не встретился. А может, наоборот, ведь помочь тоже некому. Ни воды, ни еды, и средство передвижения пропало.
     Платье испачкалось, волосы растрепались, в груди горело, сбивая дыхание.
    Она остановилась, отдышаться и осмотреться. Темнота, тишина, звёздное небо над головой. Полюбоваться бы, но кушать очень хочется.
     На соседнем холме горел костёр, тёплый огонёк в ночи так и манил к себе. Миуна прищурилась. Возле костра пусто, только на листве парочки кустов пляшут яркие отсветы. Может, там никого нет, зато есть еда?
     Девушка побрела на свет, стараясь ступать бесшумно. Выглянула из-за ветвей. Точно, никого. У куста вдруг выросли руки и поймали её. Она завизжала и заколотила кулачками изо всех сил. Человек, не обращая никакого внимания на удары, вылез из зарослей, крепко обхватил Миуну и принёс к костру. Она увидела его лицо.
     -Ты?!! Ты!! Нашёлся!
     -Нашёлся? - Лалга от удивления выпустил девушку. Но она не убегала, смотрела с восторженным изумлением.   
     Он оглядел её с головы до ног, всмотрелся в лицо. И вспомнил барышню, которая на торгах в Турлавере хотела отдать все свои деньги, чтобы выкупить его. Он растерянно пригласил её присесть у огня, погреться. Еды не осталось, пойманную птицу он с Таной на пару давно съел.
     Он прожил у Эрмея несколько дней и уехал. Разъездов позади войска было немного, Лалга с Таной добывали еду и ночевали на холмах. Он размышлял. Путь на юг перекрыт войском, на севере делать нечего.
     -Поедем со мной! У меня есть небольшое имение, нам хватит!
     Очередная хозяйка и госпожа? Лалга внимательно посмотрел на неё. Маленькая девушка не казалась ни злой, ни властной. Он согласился.
     Светало. Костёр погасили. Поспать спрятались в кусты, к армаке под тёплый бок. Лалга обнял девушку, она задрожала и заглянула ему в лицо большими, доверчивыми глазами.
     -Я только что сбежала от группы ловцов, которые хотели всех изнасиловать! Ты тоже мужчина. Ты ведь не обидишь меня?
     Лалга покачал головой и вздохнул. 

     Моору осматривал округу сверху в подзорную трубу. Отличная штука, большая, хорошая, далеко видно во всех подробностях. Тяжёлая, правда, но ведь ему силы не занимать. Он отобрал трубу у одного астронома. Правителю нужнее,  мечтатель обойдётся.
     Моору несли несколько крыланов в специальной подвеске, герцог был велик и тяжёл. Он сам осматривал всё, пока войско стояло в холмах на полпути к южной пустыне. Он заподозрил, что демон всё же ухитрился проскользнуть мимо разъездов. Потому что на сей раз нигде никаких следов, никто больше не видел, не слышал, не нюхал. Но далеко уйти он не мог, армаки не летают. Где-то здесь. Ну, где же ты, покажись, скотина. И дай себя убить. Моору готов был орать на всё небо. Где ты, сорков элет?
     Восходящее солнце слепило глаза, Моору повернул трубу. Оп-па! На вершине холма у костра сидел наглый демон в обнимку с барышней. Ну,  естественно. Девчонка-эльта рыщет по всему Форсу, а у него тут другая, и она далеко не первая. Юная, нежная, изысканная. Судя по платью, богатая. И безрассудная. Ишь, какие нежности.
     Герцог немедленно спустился бы и уничтожил слащавую сценку, если бы не знал, на что способен этот демон. В одиночку его не убьёшь.
     Пришлось вернуться в лагерь и послать крылана с приказом.

     Миуна хотела кушать. Она дала золотому демону немного денег, и он поехал в деревню, спрятав девушку в кустах. Миуна ещё хотела другое платье, он сказал, что она и так красива.
     Когда вернулся, девушки не нашёл, а у костра ждал деревенский мальчишка. Трясясь от страха, он рассказал, что барышню увезли гвардейцы, привязали на площади и обложили вязанками хвороста. Если демон не придёт и не сдастся, барышню сожгут.
     Демон оказался совсем не страшный, даже дружелюбный.
     У них большие игломёты и много людей, предупредил мальчик. Командир разъезда поспорил с Унтандъеном, он считал, что демон не придёт, и предлагал искать и караулить его на холмах. Искали, да так, что до сих пор ищут, сказал Герцог, демон точно придёт. Они будут ждать одну ночь и один день.
     Лалга где стоял, там и сел. Мальчишка убежал.
     Да, Унтандъен выиграет спор. Демон точно придёт.
     Он медленно забрался в седло. Тана упёрлась в землю всеми четырьмя ногами и не двинулась с места.
     -Не повезёшь, пойду пешком, - сказал ей Лалга.
     Она замотала гривой и вдруг шарахнулась. С неба стремительно спикировал крылан и пронёсся перед самой мордой. Что-то запищал на лету.
     У Лалги был нечеловеческий слух, он смог разобрать. Крылан, к удивлению, пищал по-эрмински. Не надо ездить и сдаваться, он принесёт девушку. У него есть нож, а впереди вся ночь. Если ночью не принесёт, утром Лалга пойдёт в ту деревню, сказал загнанный беглец…
     Ночью крылан опустил барышню, оцепеневшую от страха, прямо на седло армаки впереди Лалги. И проводил их.
     Пришлось ехать на север.

                12.

     Крыланы живут на столовых горах.
     Другого места для них не осталось – с тех пор, как люди пришли на Форс.  Люди не слышат звуковую речь летунов, не умеют разговаривать мысленно, мало знают о жизни крылатых, но при этом любят командовать.
     Крыланы не имели бы никаких дел с людьми, да нынешний человеческий вождь сумел договориться с нынешним вождём летучего племени, и летуны оказались на службе. Служили с оглядкой, старались не выдавать иных людям.
     Не все крыланы одинаковы. Некоторые не стали служить. Но помогали отдельным людям из личной приязни.
     Не все люди одинаковы. Некоторые могут слышать звуки, не доступные большинству, и способны разговаривать мысленно. А главное, они способны уважать и даже любить иных существ.
     Королева больше не посылала людей. Она отправила своего единственного крылана, ещё из Ицагаля, с просьбой найти и следить, хватать и выносить по воздуху, если золотой демон сам не сможет выкрутиться. В других случаях не вмешиваться. Мужчины всегда найдут себе рискованные ситуации, влезут в них, потом сами же вылезут. Тогда разруливать со стороны нужды нет. А вот если положение отчаянное и безнадёжное…
     Тофиэрбек могла разговаривать со своим крыланом. Знала слова на его языке, знала имя. По-эрмински оно звучало, как Виззи. Собственно, так же оно звучало и на языке крыланов, только произносилось очень высокими звуками.
     Как она смеялась, когда он вернулся после особенно долгой отлучки –  она уже не надеялась его дождаться – и рассказал историю своего пленения под землёй и освобождения, кем бы вы думали, тем самым золотым демоном. Как недавно и как давно это было…
     Королева сидела одна в походном шатре, жгла свечу и молчала.