Превратности любви

Часть первая

1. Дмитрий

Из перехода, который соединял поликлинику с одним из зданий стационара, я спустился на первый этаж.
Ординаторская неврологического отделения оказалась закрытой.
Бывает такое в обеденное время.
Рядом – дверь заведующего отделения. Постучал, потянул за ручку – закрыто.
Это бывает реже. И это хуже.
Напротив – кабинет старшей сестры. Дверь приоткрыта.

- Здравствуйте, Нина Александровна! А где все ваши доктора? Мне нужна история болезни Бариновой.
- Ой, Дмитрий Сергеевич! Они же все ушли. Вас разве не предупреждали? В два часа встреча с депутатом.
- Чёрт бы всё побрал! Забыл. Зайду к вам позже.

Развернулся и быстро пошёл к выходу. Вслед услышал успокаивающий голос:

- Да не бежите вы так. Думаете там что умного скажут? Задержались и задержались.

Опаздывать я не любил, хотя к опозданиям лечащих врачей относились снисходительно: мало ли по какой причине мог задержаться в больнице доктор? Бывало, что и во время какого-нибудь совещания в зал заглядывала медсестра травмпункта и громко произносила:

- Хирурга – в приёмный покой.

В конференц-зал я не любил опаздывать по одной причине: шум открываемой двери невольно заставлял сотню голов поворачиваться в её сторону, кто бы при этом не вещал, сидя за столом президиума. Нет звука притягательней, чем скрип открываемой двери.
Так вышло и в этот раз. Все посмотрели сначала на меня, потом перевели взгляд на выступавшего областного депутата.
Я тихо прикрыл за собой дверь, вдоль стены отошёл вглубь зала и огляделся.
Так и есть. Буквально все места были заняты. Согнали всех, кого было можно. Даже из детской поликлиники пришли несколько человек, выделяясь среди окружающей белохалатной массы разномастной верхней одеждой.

А мне теперь стоять столбом у стены до конца этих посиделок?
На том ряду стульев, который начинался от моих колен, сидели сотрудники родильного отделения. Я определил их по возвышающейся над всеми заведующей – Марине Григорьевне. Остальных в лицо знал плохо или совсем не узнавал.
За пятнадцать лет чаще одного двух-раз в год в нём не бывал. Что там делать? Психически больные рожали крайне редко и обычно всё обходилось предварительной премедикацией или абортом. Последний, разумеется, проводили без моей помощи. А послеродовые депрессии если у кого и возникали, то Марина Григорьевна умудрялась их вовремя выписать с рекомендацией «продолжить амбулаторное наблюдение и лечение у психиатра».
В последние годы, правда, стали «залетать» наркоманки, сложность которых объяснялась тем, что некоторые хотели сохранить беременность. Но никакие обезболивающие препараты им, разумеется, не помогали.
Сидящая с краю медсестра, отодвинув в сторону свою соседку, дотронулась до моей руки:

- Доктор, садитесь.

На освободившейся трети сидения я и разместился. Хоть так. Повернулся к своей спасительнице:

- Спасибо. Давно начали?
- Минут десять. Они опоздали.

Стол президиума, в центре которого сидел главный врач, и кафедра, с которой разглагольствовал усатый и абсолютно незнакомый мне депутат, находились слева от меня. Так что с повернутой в нужную сторону головой, я без труда скосил глаза на соседку.
Явно незнакомое лицо. За время работы в больнице я знал почти всех – от сторожей до третьего по счёту главного врача. Но при той кадровой чехарде, которая началась одновременно с «реформированием здравоохранения», появилось много новых сотрудников. И исчезло столько же хорошо знакомых старых.
Прислушался к словам оратора:

- Так что все эти санкции, которые вас так напугали, нам только на руку. Уже сейчас с катастрофической скоростью развивается наше собственное сельское хозяйство. Сразу цены на продукты снизятся. Их же теперь не из Аргентины везти будут, а своё вырастет!..

- Дебил и лицемер! – Не выдержав, прошептал я.

Улыбка проскользнула по губам моей соседки. Не поворачивая ко мне головы, тихо сказала:

- За это ему и платят.

Заметил, как по ряду в нашу сторону из рук в руки передают записку. Соседка посмотрела на сложенный листок:

- Вы Петров? Это вам.

Тонкие пальчики без маникюра и перстней (акушерка или оперирующий гинеколог?) протянули записку мне.
Развернул.

«Д.С. Зайдите в т/о. Михайлов. Cito».

Не могли дождаться окончания собрания? Опоздали сообщить через оперативный отдел, а теперь мне при всех вставать и выходить? Обойдутся. Было бы срочно, позвонили по телефону… И ещё это «т/о»!
Не удержался – раздражение раздражением, но соседка выглядела на редкость миловидной, не говоря уже о том, что она пожертвовала площадью своего сиденья. Захотелось поделиться с ней своим возмущением:

- Посмотрите. Это какое отделение? Травма? Терапия? Если терапия, то первая или вторая? Напишут чёрте что!
- После собрания уточните. Михайлов это врач?
- Нет. Мой больной. Но откуда я знаю, в какое отделение он попал? Если голову оторвало, то в травматологии, если пневмония, то в терапии лежит.
- Не переживайте. Скоро всё выясните. Вам, наверное, сидеть неудобно?
- Ничего. Злее буду!
- Разве можно злиться на больных?
- На них я никогда не злюсь. Раздражение у меня вызывают бестолковые здоровые люди…

Стоило полчаса посидеть в одном ряду с акушерами, как на следующий же день меня вызвали в роддом на консультацию. Он находился в отдельном одноэтажном корпусе во дворе больницы.
Зашёл в кабинет Марины Григорьевны:

- Чем могу помочь отечественному родовспоможению?
- Не до шуток, Дмитрий Сергеевич. Ваша Ерохина отказывается рожать. А у неё ночью воды отошли. Третий час лежит в родильном зале. Все ваши седатики сделали, а она твердит: боюсь и рожать не буду. Что делать?
- Добавить ещё успокаивающего.
- Нельзя! Мне надо, чтобы она в кресле не спала, а тужилась изо всех сил. Если ребёнок задохнётся и родится мёртвым, это ЧП. Вы же уверяли, что она почти нормальная девчонка. Кстати, ей родить – два раза плюнуть: таз широченный, а плод маленький, смотрели на УЗИ. Кесарить не желательно. Мать её такая же дебиловатая, уже приходила и подняла шум: боится, что мы её «зарежем». Грозила написать жалобу министру и разрешение на оперативное вмешательство не дала.
- Идёмте посмотрим, что ещё можно сделать.

Заведующая громко позвала: - Наталья!

Появилась медицинская сестра.

- Скажи Людмиле Ивановне, чтобы возвращалась в родильный зал. Туда же – Миронову и Игнатову… Доктору – халат, бахилы и чепчик. Всё это быстро… Дмитрий Сергеевич, я вызову на всякий случай анестезиолога из реанимации… Эта дурёха в каком-то истерическом ступоре, но вы попробуйте разговорить её. Это же ваш контингент. Не получится, будем кесарево делать.

В родильном зале стояли два кресла. На одном лежала моя пациентка – Марина Ерохина. Больной её назвать было трудно: так, небольшая умственная отсталость, которая не требовала никакого специального лечения. Окончила специальную коррекционную школу-интернат и вполне прилежно работала гардеробщицей в нашей же больнице. От кого она умудрилась «залететь», обменивая номерки на плащи и пальто, оставалось глубокой тайной.
Вокруг акушерского кресла уже стояли три сотрудницы, одна из которых оказалась вчерашней моей соседкой по конференц-залу Полиной.
Подошёл к Ерохиной, разумеется, со стороны головы.

- Здравствуй, Мариночка.
- Ой! Кто здесь?
- Это я. Посмотри на меня.
- Дмитрий Сергеевич! А вы зачем пришли?
- Сейчас будем с тобой ребёночка рожать. Кто у тебя?
- Девочка. Но я боюсь. Скажите им, пусть немного пождут. Лучше завтра.
- Как девочку назвала?
- Как маму. То есть по бабушке – Оленькой.
- Твоя Оленька сейчас задыхается и может умереть.
- Почему?
- Смотри, как ты коленки сжала. А она уже из матки у тебя вылезает. Знаешь, что такое матка?
- Конечно… Но мне страшно.
- Дай руку.
- Они меня привязали, чтобы я не убежала.
- Марина Григорьевна, можно одну руку ей развязать?
- Если вы гарантируете, что… Девочки, отвяжите левую руку.

Я взял ладонь Марины и, поглаживая её, зашептал:

- Мариночка, сейчас у тебя весь страх пройдёт. Слушай меня и только мой голос. Больше ни на кого не обращай внимания. Сейчас ты очень быстро родишь свою Оленьку. Ты же не хочешь, чтобы она родилась мёртвой. Не хочешь?
- Конечно, нет.
- Тогда, Мариночка, солнышко моё, раздвинь ножки и ничего не бойся… Вот так. Умничка. А теперь подними их вон на те полукруглые поручни.
- Вы только не уходите от меня, хорошо?
- Конечно, не уйду. Вместе с тобой и родим сейчас… Всё у тебя получится. Родится славная и красивенькая дочурка. Продолжай слушать меня, а делай то, что тебе врачи скажут…

Я не переставал шептать Марине, какая у неё родится умненькая девочка, вытирая салфеткой пот с её лба. Вспотев сам (в двух-то халатах!), хотел этой же салфеткой машинально утереть лицо себе, но кто-то успел протянуть мне чистую…

Через полчаса моего шептания и манипуляций акушеров, ребёнок родился. Марина Григорьевна сказала:

- Дмитрий Сергеевич, я думаю, что сейчас вам лучше уйти. Дальше наши трудности, которые вам лучше не видеть. Отдохните в ординаторской. Полина, проводи доктора. А то у него такой вид, будто сам рожал.

В ординаторской я сорвал с себя одноразовый халат, чепчик и бахилы. Сел на диван.

- Здорово у вас получилось, Дмитрий Сергеевич. Такие стремительные роды можно занести в книгу рекордов Гиннесса. Вам чай или кофе сделать? – Полина светилась от радости и с восхищением смотрела на меня.
- Дай стакан холодной воды.
- У нас «Боржоми» есть. Только он в холодильнике. Не простудитесь?.. Я всегда ваших психов боялась. А у нас видите, ничего страшного.

Я выпил весь стакан и немного успокоился. Посмотрел на Полину, с лица которой не сходила улыбка.

- Ничего страшного? Если не считать её страх, плач и кровь, то – да, ничего страшного.
- Зря вы так говорите. Это же роды. И кровопотеря была очень маленькая. Будут, наверное, небольшие разрывы во влагалище, но это…
- Ради бога, избавь меня от таких подробностей.
- Извините, я не ожидала, что вы… такой… Каждый врач, конечно, привыкает к особенностям своей работы. У нас иногда так бывает, что…
- Полина, ты можешь помолчать? У меня её крики ещё в ушах звучат, а тут ты собираешься своими воспоминания делиться.
- Простите. Я сама ещё под впечатлением. Лишнее говорю. Если вам больше ничего не надо, я пойду в родилку. Там моя помощь сейчас потребуется.
- Иди. За «боржоми» спасибо. Хорошо вы здесь живёте…
- И вам спасибо. И до свидания!
- До свидания. И скажи заведующей, чтоб меня больше на роды не вызывала. Рожайте своими силами.
- На улице дождик начался. Вам дать зонтик?
- Не надо… Ты сказала, что тебя ждут. Иди, ради бога, дай мне посидеть в тишине.
- Ухожу. Только ещё один вопрос. Марина Григорьевна сказала, что эта больная дебилка и что у таких болевая чувствительность снижена. Это правда?
- Эта пациентка отличается от тебя только тем, что меньше книг в жизни прочитала, - не сумев сдержать раздражения в голосе, ответил я. – А во всём остальном вы с ней абсолютно одинаковы, поняла? 

Полина, ничего не ответив, вышла из кабинета.
Я посидел ещё пару минут и направился в своё отделение. Меня там наверняка заждались мои больные.
Настроение, естественно, стало ещё хуже: Полину я обидел зря. Ладно, встретимся в следующий раз, извинюсь.
А чего ради она всё время улыбалась? Нашла место для радости!..
Кажется Жванецкий говорил, что «Из жён надо выбирать весёлых. Из весёлых – умных. Из умных – нежных. Из нежных – верных»…
Почему я это вспомнил?
Жениться надо дураку, пока совсем с ума не сошёл. Только, конечно, на серьёзной женщине, а не на такой хохотушке…


2. Полина

На следующий день рожениц у нас не было и все собрались пить чай в ординаторской.

- Девочки, - обратилась ко всем Марина Григорьевна, - первый бокал с чаем поднимаю за нашего психиатра Петрова. Я не верила, что у него получится, вызвала заранее анестезиолога. А как хорошо он вчера нам помог, правда?

Все её дружно поддержали.

- Вроде ничего особого не говорил. Мы ей то же самое твердили весь день, а каков эффект!? Что значит уметь особым образом сказать обычные слова. Для подтверждения приведу собственный пример. Сегодня нарочно рано разбудила мужа.
Он: - А? Что?
Я: - Толя, это ты сказал, или мне во сне послышалось?
Он: - Что я сказал?
Я громким шёпотом, стараясь быть похожим на петровский, говорю: - Мариночка, солнышко моё, раздвинь ножки и ничего не бойся.
Он: - Ничего я такого не говорил! Спи, давай!

Все присутствующие залились смехом. Миронова предложила:

- Петрова надо почаще вызывать на консультации. Повод всегда можно придумать.
- Кто не замужем, можете этим воспользоваться, - разрешила заведующая. – Но без злоупотреблений.
- Он разве не женат? - спросила я у Мироновой.
- У него в анамнезе грустная история. Потом расскажу. – И громко объявила: - Уверена, что мне ему второй раз эту фразу повторять не пришлось бы.

И снова взрыв смеха.
В хороший я попала коллектив. Почти два года проработала и со всеми нормальные отношения. Не так, как иногда бывает в женских коллективах, где формируются ненавидящие друг друга группки…
Петров, получается, холостяк. Или вдовец? Впрочем, я всё равно ему не понравилась со своей болтовнёй. И кому нужна женщина с ребёнком? Сейчас свободных девчат – только свистни. «Так просто» - сама не хочу. А если по серьёзному, то…
Я машинально продолжала улыбаться, так как все опять чему-то засмеялись…

Даньку я забирала из детского сада всегда ровно в шесть часов. Если удавалось уйти с работы немного раньше, то успевала побывать дома, что-нибудь приготовить заранее или прибраться. Работать приходилось на полторы ставки, включая субботы и ночные дежурства. Свободного времени у меня было мало.
Квартиру мне купили вскладчину. Однокомнатную, но большую и с хорошей планировкой. Всё остальное, сказали, зарабатывай сама. Так что в комнате кроме шкафа, детского диванчика и большого матраса на полу (для меня) больше ничего не было. Да, присутствовали ещё четыре стула, два из которых стояли всегда на кухне, а на двух других я складывала нашу с Данькой одежду.
За это родителям, брату и всем трём тёткам в ноги поклонилась. Они ещё умудрились практически сразу (разумеется, тётя Вера выложила не маленькую «благодарность» директору) устроить Даньку в детсад. Такая удача редко кому выпадает.
Дорого моё благополучие обошлось родным. Я даже не обещала такие долги им вернуть, они сразу мне их простили. Так что жаловаться мне было не на кого и не на что. У других матерей-одиночек и такого нет. Или ждут годами. А тут после одиннадцатого класса поступила в медицинской колледж в Королёве, с отличием закончила и, забрав Даньку, устроилась на работу акушеркой в этой подмосковной больничке. Я и хотела оказаться в незнакомом городе. Подальше от своего села. Разумеется, при желании меня с Данилой не составит труда найти. Но за пять лет подобного желания у его отца не возникало. И – дай-то бог – не возникнет.

Мы вышли с Данькой из детского сада. Он упрямо катил рядом с собой самокат, на котором ездить у него не получалось, а мне всё было недосуг его научить. Да и мал ещё на таком кататься. Зря поддалась на его просьбы. Лучше бы сковородку с маленькой кастрюлькой купила…


3. Дмитрий

Я допивал чай, стоя у кухонного окна. По привычке смотрел на асфальтированную дорожку, которая вела от ворот детского садика через небольшой скверик к тротуару. Последний тянулся бесконечной лентой вдоль нашего дома, который метко прозвали «китайской стеной».
Ручеёк уходящих мамаш с детьми делился на два потока в зависимости от социального статуса. Половина садились в ожидающие их у бордюра внутридворовой дороги автомашины. Другие осторожно пересекали дорогу, поднимались на тротуар, по которому направлялись к высокой арке, расположенной в центре дома. Через неё выходили на улицу, а дальше – кто куда…

Увидел шедшего по дорожке мальчика – копию своего Даниила. Моё внимание привлекла его бейсболка, забыть которую было невозможно и через десять лет. Не знаю, уж какой марихуаны накурившийся дизайнер придумал такой фасон: традиционной формы бейсболка сверкала разноцветными диодными огоньками. И жена, и я, разумеется, отговаривали его от приобретения этого кича, но достигли противоположного эффекта – сынок расплакался. Бейсболку ему купили.
Ничего необычного в моей иллюзии не было, так как Данька был единственным пацаном в этом детском саду, на голове которого переливалось и мигало подобно ёлочной гирлянде светодиодное чудо.
Я понимал, что это не мог быть мой погибший сын. Но представьте сами! Даня носил точно такую же бейсболку. Потом целых два года я не видел ни у кого из малышей ничего подобного, хотя по привычке смотрел почти каждый вечер на «детсадовский развод».
И вдруг – на тебе! Точно такого же роста мальчуган (подсознательно отметил, что Данька сейчас был бы гораздо выше и ходил в первый класс школы) и точно такая же прикольная бейсболка. Он катил рядом с собой небольшой самокат. Примерно такой же был и у сына…

Не пытаясь рассуждать более логично, решил спуститься к подъезду и просто… просто посмотреть на этого мальчика. Разумеется не буду к нему подходить, не буду искать в нём реинкарнированные черты своего сына. Я просто выйду во двор… подышать свежим воздухом.

Чтобы спуститься с третьего этажа и выйти из подъезда мне потребовалось столько же секунд, сколько потребовалось этому «бейсболисту», чтобы дойти до бордюрного край дороги.
За несколько мгновений я убедился, что ничего общего этот мальчишка с моим сыном не имеет. Но упавший к нему интерес неожиданно стимулировал громкий женский голос:

- Данила, на дорогу без меня не выходи.

Заботливой матерью оказалась та самая молоденькая акушерка Полина, с которой я уже дважды сталкивался. Но если Бог любит троицу, зачем спорить со Всевышним?

Я прошёл по тротуару к тому месту, где должны были оказаться, перейдя дорогу, Полина и её сынок.
Но почему он тоже Данила? У нас был Даниил? Но эти имена синонимы, которые легко и чаще заменяются в таком возрасте «Даней».
Сходство имён ещё сильнее приклеило меня к тому месту, где я стоял. Одинаковые бейсболки. Одинаковые имена. Интересно – а характеры одинаковые? Вряд ли. Всё это лишь случайные внешние совпадения.

Они остановились напротив меня. Полина первая сказала:

- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич.
- Здравствуй, Полина. Это твой сын?
- Да.
- И его зовут Даня?
- Да. А что?

Мать и сынок с любопытством смотрели на меня. Я присел на корточки и протянул руку мальчугану.

- Мы с твоей мамой знакомы. Давай познакомимся с тобой. Меня зовут дядя Дима.

Мальчик насупился, обернулся в сторону мамы и, получив необходимое мимическое указание, протянул мне ручонку.

- Меня зовут Даня.
- Дань, пацаны так руку не подают.
- А как?
- Ты должен сжать мою ладонь со всей силы.

Лицо Даньки напряглось, но мои пальцы он сжал достаточно сильно.

- Вот. Это другой разговор. Самокат твой?
- Да.
- Чего катаешь его, а не ездишь на нём?
- Мама разрешает ездить только на улице.
- Правильно она говорит.

Я поднялся.

- Прости меня за навязчивость, Полина. Можно я с вами немного пройдусь.
- Конечно. Идёмте.
- Я хотел извиниться перед тобой за тот грубый разговор… Ну, тогда в вашем роддоме. Прости, пожалуйста.
- Ничего страшного. Я сама была виновата. Пристала к вам с глупыми вопросами. В общем – проехали и забыли.

Втроём пошли по тротуару, но около арки они не остановились.

- Полина, здесь ближе. Сразу выходим на улицу. А если обходить весь дом, то…
- Разве не видите, какая там огромная лужа? Я когда сюда шла, то даже одна пройти не решилась. А с Даней… Давайте обойдём дом.

Я обернулся к потенциальному союзнику:

- Даня, ты лужу боишься?
- Не очень.
- Давай переедем её на самокате?
- Давай!
- Зачем вы его провоцируете, Дмитрий Сергеевич? – вмешалась Полина. – Я против.
- Полина. Я… Вот на этом самом месте… В общем у меня был сын, тоже Даня… И когда…
- Не надо… Я всё знаю. Девчата мне уже рассказали об этом… Вы считаете, что мы сможем перебраться через эту лужу и не запачкаться?
- Уверен.
- Видите же, никто сюда не сворачивает.
- Вижу. А мы рискнём и свернём.
- Мама, я хочу через лужу проехать, - поддержал меня Данька.
- А если в это время проедет машина и окатит нас грязной водой? – спросила Полина.
- Я куплю тебе новый костюм, – быстро среагировал я.
- А если Данька промочит ноги? Купите ему новые?
- Не промочит, там мелко. Колёса у самоката высокие.
- А если он свалится с него?
- Тогда я упаду вместе с ним.
- Успокоили. Правильно про вас говорят.
- Что именно?
- Только не обижайтесь. Говорят, что больных вы лечите хорошо, только себя лечить забываете.
- Глас народа – глас Божий. Не самое страшное для психиатра обвинение… Так как? Даёте «добро»?
- Ну я не знаю…
- В таких случаях решение принимают мужчины… Даниил!
- Что?
- Почему двигатель не включаешь?
- Как?
- Вот так: тр-тр-тр-тр-тр-тр. И он должен работать, пока мы не проедем это озеро.
- Тр-тр-тр-тр-тр-рт-тр, – затараторил Данька.
- Руками ухватился со всей силы за руль… Не так. Большие пальцы должны быть снизу, так хват крепче. Готов?
- Да. Тр-тр-тр-тр-тр-тр….
- Полный вперёд! Полина, идёшь за мной и наступаешь на те кирпичи, по которым буду идти я. Они не шатаются.
- А если я свалюсь в лужу?
- Ты в кроссовках, так что не свалишься. В крайнем случае я упаду рядом с тобой.
- Очень остроумно! Лучше держите крепче его самокат.

Под тренканье данькиного «двигателя» лужу мы миновали вполне благополучно.

- Стоп машина!
- Это как? - спросил Даня.
- Двигатель выключай! Зачем бензин зря расходовать? … Полина, ты не против, если я вас ещё провожу? Вдруг опять попадётся озеро, которое надо будет переплывать.
- Провожайте, если у вас есть время. Данька, вон, рад до смерти.
- Ему не хватает мужского общения. Если не секрет, где его отец?
- Это секрет. Мы вдвоём живём. Давайте не будем на эту тему говорить.
- Понял. Ещё вопрос, но уже лично к тебе. Чего больше испытываешь с сыном: хлопот или радости?
- Не совсем верно сформулировали вопросы. Правильнее, по моему ощущению, конечно, говорить о тревоге и счастье. Эти два чувства в течение дня сто раз сменяют друг друга.
- Какое чувство сейчас?
- Страшно рада за него. Я понимаю, что одной моей любви и заботы ему мало. Вы правы, мальчика в таком возрасте надо воспитывать с отцом.
- Одна женщина обратился к мудрецу: - У меня вчера родился сын, с какого года я должна начинать его воспитывать? Мудрец ответил: - Женщина, ты опоздала ровно на девять месяцев и один день.

Полина ничего не ответила, а я от комментариев решил воздержаться.

- Дядя Дима, а ты когда ещё придёшь? – спросил Даня.
- Когда дождь пройдёт и появится лужа, снова будем переплывать её с тобой на самокате.
- А завтра дождь будет?
- Не знаю.
- А если не будет?
- Сейчас спросим у мамы. Полина, можно мне завтра снова вас встретить?
- Если хотите. Только я буду дежурить до одиннадцати и за Даней зайдёт девушка. Её зовут Карина, живёт в одном подъезде со мной. Я к ней обращаюсь в таких случаях за помощью… Даня, за тобой завтра Карина зайдёт, запомнил?.. – И снова ко мне: - Так что решайте сами.
- Мама, пусть Карина не приходит, - захныкал Данька. - Меня дядя Дима заберёт.
- Ни в коем случае! Дмитрий Сергеевич, я очень прошу вас без неё Даню не забирать.
- Понял, не маленький. Эта Карина симпатичная?
- Да. Во всяком случае, гораздо симпатичнее меня. Так что вы не прогадаете, если завтра решите встретить их. А Карину я предупрежу… относительно вашей профессии…

4. Полина

В половине седьмого позвонила Карине.

- Карина, Даньку забрала?
- Конечно.
- С ним всё нормально?
- Конечно.
- А этот… Ну, доктор наш встретил вас?
- Встретил. Вот у него с головой явно не всё нормально.
- Почему?
- Сначала заставил меня на каблуках перебираться через лужу под аркой. Он действительно врач или сам сумасшедший?
- Всего понемногу. А ты почему так говоришь, его рядом нет?
- Они укатили на самокате чёрте куда. Но я Даньку из поля зрения не упускаю, так что ты не волнуйся… Оделась специально получше, думала пройтись по улице с приличным мужчиной, а он – что твой Данька.
- Ничего страшного. Пусть проводит вас до дома и всё.
- Ага! Всё! За удовольствие платить надо. Коли так веселится, я его в Торговый центр пошлю. У тебя молоко на исходе и макарон не осталось. Вот пусть всё и закупит.
- Ни в коем случае! Неудобно, Карина. Я завтра всё сама куплю. У меня список уже заготовлен. Всё некогда было.
- Чего ты испугалась? Я ещё не встречала парня, который бы не сделал того, что я просила и не сказал при этом мне же «спасибо».
- Он не парень, ему почти сорок лет!
- Значит состоятельный мужчина. Я сейчас сама в уме список продуктов для тебя составлю. Расслабься. Купит как миленький, вот увидишь.
- Карина, я тебя прошу, не делай этого.
- Не ты просить будешь, а я. Ты - в стороне. Можешь даже потом обозвать меня при нём каким-нибудь неприличным словом. Глядишь, после этого и обратит на меня больше внимания. Не волнуйся, подруга, хуже я тебе не сделаю. И даю тебе две недели.
- На что?
- Если ты его за это время на свой матрас не затащишь, тогда моя очередь. Чтобы без обид…

Рождение двойни, конечно, не уникальное явление, но у молодой первородящей да ещё с узким тазом… В общем мы провозились до самой ночи, но, к счастью, закончилось всё благополучно.

Возвращалась домой уже поздно пешком. Могла бы вызвать такси, но была настолько вымотана, что хотелось пройтись по улице.
Полночь. На улице ни души. Наверняка и все бандиты спать улеглись. «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». А после этой аптеки и мой дом.

Зашла на всякий случай тихо, хотя всё равно придётся будить Каринку. Спать на моём «половом» матрасе ей не нравилось.
Свет, как и полагается, горел только в прихожей. Благодаря ему в комнате всегда был небольшой сумрак: и спать не мешал, и всё, что надо, было видно. Посмотрела на вешалку и остолбенела. На ней висела куртка Петрова. Внизу стояли его туфли сорок последнего размера.
Значит, они там вдвоём? На её матрасе?
Карина пригласила Дмитрия в мою квартиру? Сама, разумеется, переоделась в своей и вернулась наверняка в одном халатике на голое тело – покормить Даню. Дальше – всё ясно.
Вот стерва! А еще две недели, две недели… Сучка драная!

Хотя куда мне с ней тягаться? Черноокая красавица-брюнетка, почти модель. Главное – в свободном полёте и поиске. Школу закончила, а на бюджетное отделение в Москве поступить не смогла. И родители не олигархи. Следовательно, надо найти состоятельного мужика. Лишнего штампа в паспорте у неё нет. Ребёнка от другого мужчины тоже…

Сразу заходить в комнату не решилась. Прошла на кухню. Пахло гречневой кашей (это Данька). Пахло яичницей с колбасой (это Петров; только откуда взялась колбаса? Хотя Карина посылала его в магазин. Тогда ясно). Пахло её духами. Впрочем, это естественно, Карина должна была кормить Даньку.
Подошла к открытой двери комнаты.
А если они оба лежат на матрасе? Что мне делать?
Нет. Карина – не дура. Давно уже спит в своей квартире.

Зашла. Принюхалась. Всё перебивал непривычный для меня запах мужского пота.
Разглядела в полумраке лежащего на матрасе Петрова. Рядом бутылка с водой и смартфон. Он лежал поверх одеяла почти голый. То есть – в одних трусах. Это его Карина так утомила?
В комнате действительно было слишком душно. Он, видимо, побоялся открывать фрамугу, чтобы не застудить Даньку.
Ладно, что здесь было, то было, меня это не касается. Надо его разбудить, пусть одевается и идёт домой. И спасибо за помощь.
Но как Карина могла оставить его одного с ребёнком?
Ничего не понимаю.
Вернулась на кухню, открыла фрамугу пошире.
Теперь надо самой принять душ, от меня после дежурства несёт не лучше, чем от Петрова.
Быстро помылась и даже немного успокоилась под струями прохладной воды. Переоделась в пижамку для сна. Мне через шесть часов уже вставать. И выяснять отношения сейчас я ни с кем не собиралась.
Снова вошла в комнату. Посмотрела на Даньку, пощупала ему лобик. Спит хорошо, головка не горячая. Теперь самой надо выспаться. Всё остальное меня не касается.
Подошла к матрасу. Свободной оставалась только половина моего «лежбища» у стены.
Будить его или нет?

- Дмитрий Сергеевич, - тихо позвала я.

Он что-то буркнул, потом поднял голову, открыл глаза.

- Полина! Появилась наконец-то. Я здесь за старшего. Докладываю: полёт проходит в штатном режиме.
- А где Карина?
- Покормила Даню, сказала, что ей надо готовить к семинару презентацию, поручила мне твоего сына и отбыла по месту жительства. Сейчас сколько время?
- Пол двенадцатого.
- Тяжёлое дежурство было?
- Почему так думаете?
- Вид у тебя измождённый. Ты поела? Я на холодильнике оставил тебе записку, чтобы ты увидела. Отварил тебе одно яйцо вкрутую и каша гречневая осталась. Накупил, Карина попросила, всяких нарезок. Три других яйца, они были последними, съел сам. Ты уж прости голодного мужчину за такое обжорство.

Я смотрела на него и не знала, верить ему или он меня обманывает?

- Кстати, ты обалденно выглядишь в этом неглиже. Тебе уже об этом кто-нибудь говорил? Так бы и смотрел… Но тебе лучше ложиться. Что-то видок у тебя мне не нравится. Устала, да? - Он поднялся. – Я одеваюсь и тихо ухожу. Даньку сдаю тебе с рук на руки в полном порядке.

Его грудь, покрытая густыми волосами, находилась прямо перед моим лицом. Сколько я перевидала голых женщин, а вот мужчин – только на пляже. Моя рука невольно потянулась к его груди.

- Ты ужасно волосатый.
- Мне побриться? Сейчас у молодых в моде бритая грудь. А может у них волосы там уже не растут. Сейчас начинает доминировать интерсексуальный тип – то ли девушка, то ли парень так одеты, что не отличишь. А иногда и без одежды не сразу поймёшь… Сейчас оденусь.
- Поздно уже. Чего ночью по улице шляться? Ложись. Душ не хочешь принять?
- Мечтал весь вечер, но Карина сказала, чтобы я Даньку ни на секунду одного не оставлял. Терпел до твоего прихода. И задремал.
- Подожди! Карина что сказала, когда уходила? Она утром придёт?
- Не знаю. Сказала, что ей ехать в универ в Москву с этой презентацией. И ещё порадовалась, что у тебя в моём лице появился новый помощник… Больше ничего не говорила.
- Мне завтра в утреннюю смену.
- Завтра же суббота.
- У тебя суббота, а у меня работа.
- Обойдёмся. Значит я с чистой совестью остаюсь у тебя ночевать и мы можем спать с Данькой хоть до второго пришествия. Я правильно понял?
- Правильно. - Сейчас с Кариной объясняться уже поздно, потом отношения выясним. Она, кстати, нигде не учится. Ну это ладно. - Значит договариваемся так. Ты сначала идёшь в душ… Ой, извини, я на «ты» перешла.
- К мужчине, на котором одни трусы, удобнее обращаться именно так.
- Хорошо. Значит идёшь в душ. А потом ложишься, но у стены. Я привыкла спать с краю, чтобы быть ближе к Дане.
- А вот здесь – нет. На краю буду вполуха спать я. Ты отоспись как следует, тем более тебе рано вставать. Я – в душ, а ты ложишься зубами к стенке и когда я вернусь, чтобы сильно не храпела. Задание понято?
- Ты теперь будешь за командира?
- Только когда этого потребует ситуация. Во всех остальных случаях командуешь ты. Мы долго так будем разговаривать? Давай ложись. Только полотенцем меня обеспечь, пожалуйста.

Что произошло ночью, я так и не поняла. Потом, смеясь, оба пытались вспомнить, но так к общему мнению и не пришли.
Дима уверял, что я коварно воспользовалась его полусонным состоянием и овладела им с «дикой страстью». Привирал, конечно, так как всё было с точностью до наоборот…
Моя официальная версия была абсолютно противоположной. Ничего не произошло, это был только сон, а он всё придумал, выдавая желаемое за действительное.
Консенсуса, как он выразился, мы достигли только по поводу второго «сексуального деяния». Рано утром проснулись одновременно, молча потянулись друг к другу и он долго ласкал меня.
И первый признался, что давно не был с женщиной.

- Я не слишком стар для тебя?
- Нет. Во всяком случае во сне, ты был похож на молодого хищника. Истерзал меня всю.
- Прости меня, солнышко.
- В общем-то я не сопротивлялась, так что – всегда пожалуйста. Мне самой было приятно... По той же самой причине, о которой ты только что сказал…



Часть вторая
 

1. Дмитрий

Расположенный недалеко от больничного городка кафетерий «Шоколадница», несмотря на своё «специфическое» название, полностью удовлетворял наши субботние потребности.
Данька, предварительно пообедавший дома и предусмотрительно отказавшийся от компота, солидно говорил официанту:

- Мне чашку горячего шоколада.

Проголодавшая Полина, которая иногда работала по субботам, заказывала тёплый салат с сёмгой, креветками и вялеными помидорами, которые были еле видны под кучей рукколы, а на десерт травяной чай. А я, пообедав перед этим дома вместе с Даней, просил принести мне бокал красного полусухого «не самого плохого из ваших запасов».

Настроение у нас с Данькой было отличным. У него, как всегда, по малопонятным для меня причинам. Узнав (зря я сказал ему об этом), что голуби – самые мерзкие и вредоносные из городских птиц, он находил на обочине тротуара какой-нибудь мелкий камушек и ударом ноги направлял его на представителя семейства голубиных. Я, разумеется, сразу говорил ему: «Перестань!». Но он уже хорошо научился по тону моего голоса различать степень необходимости выполнения подобного указания. Поэтому, минуту помедлив, выискивал новый камушек и отпугивал им очередную сизо-чернявую птицу.

А я в ожидании Полины радовался удачной госпитализации больного с психозом, с которым – не частый, впрочем, случай – пришлось вступить в «схватку» с применением «full-kontakt». И рассказать Даньке нельзя. Да и Полину лучше в некоторые особенности своей работы не посвящать.

Случай редкий, но не сверхъестественный и постфактум даже смешной. Но только в Past Perfect, а не в Present Continuous.

Спокойно вошедший в кабинет больной шизофренией по фамилии Таранюк неторопливо прошествовал мимо моего стола к окну, с которого начал срывать жалюзи.
На приёме я был с одной участковой сестрой предпенсионного возраста. Она сидела спиной к окну и, схватив со своего стола трубку стационарного телефона (молодец!) отскочила в сторону. А мне оставалось применение грубой физической силы. Впрочем, не удержался от нескольких слов ненормативной лексики, которые уже не носили психотерапевтический характер. Подскочил к пациенту сзади, не дав ему обернуться, обхватил за шею правой рукой и прижал к себе. Уже зная, что держать больного придётся долго, что руки у меня не самбиста и не любителя армрестлинга, перехватил свою кисть левой рукой, чтобы моя хватка превращалась в надёжное удушающее кольцо.
Пациент успел произнести в качестве своего оправдания только:

- Они снаружи стояли…

Но мне было не до споров. В таких случаях говорить с бредовым больным смысла не имеет. Сказал медсестре, которая, видимо, уже звонила на «Скорую помощь», чтобы приезжали с полицией:

- Пусть двух захватят с собой. Один сможет только драться, а его удерживать надо… - Дождался, когда она передаст нужные слова диспетчеру, и спросил: - Что у нас там осталось?
- Реланиум. Но его без толку ему колоть, только добро расходовать. И аминазин. Всё.
- Давайте два куба. C кордиамином. И побыстрее.

Пациент от моей хватки стал заваливаться назад. Я попятился и понял, что сейчас упаду на пол, а он – на меня! Крикнул:

-  Стул подставьте!

Проворная медсестра в последнюю секунду успела подсунуть под мой зад стул, на который я и плюхнулся. Больной, разумеется, повалился на меня.

- Дышать тяжело, – пожаловался он.
- Лежи спокойно, тогда горло сжимать не буду. Начнёшь дёргаться, задушу к чёртовой матери.
- Солнце прямо в глаза бьёт. Больно.
- Так тебе и надо! Мы из-за этого жалюзи здесь и повесили. Сторона южная. А теперь кто нам купит новые?
- Я хотел посмотреть, стоят они за окном или нет.
- Посмотрел? Теперь нам так с тобой полчаса сидеть поджариваться.
- А вы отпустите меня. Я же вас пальцем не тронул.
- Не тронул. А что будет, когда я отпущу тебя? Так что лежи тихо и терпи. Сейчас сделаем укол, тогда посмотрим…
- А куда делать будете? Я же так штаны не сниму.

Подошедшая сестра спросила:

- Два или четыре?
- С четырёх может уснуть. В больнице спящего не примут?
- А два – мёртвому припарка, – предположила медсестра.

- Вы хотите меня умертвить? – закричал больной. – Помогите! Эй, в коридоре! Помогите! Убивают!
- Хватит орать! Убивать тебя нельзя, в тюрьму попадём. Так что не бойся… Делайте ему два куба в бедро через штаны. А то если вырвется, он нам здесь погром устроит… Покровской звонили?
- Нет. Когда я всё успею?
- Звоните ей быстрее. «Скорая» приедет, а кто сопровождать его будет? И ещё у него дочка была… Таранюк, как дочку твою звать?
- Инна. Но ей не звоните. Она ещё на работе. Её не отпустят.
- И этой Инне позвоните, - продолжал, «обнимая» больного, отдавать я распоряжения. - Номер должен быть в амбулаторной карте. Покровская с ним в салон не сядет, испугается.
- А вы домой меня не отпустите? Я же спокойный, сами видите.
- Сейчас ты спокоен... Пока в моих объятьях. Но что с тобой будет через двадцать минут, я не знаю. Тебе когда модитен делать?
- Сегодня. Я и пришёл на укол. А вы набросились на меня.

Сестра пояснила:

- Модитен Депо сейчас нет, мы ему флуфеназин делаем. А от него кому лучше, кому не очень. Итальянский препарат.
- Значит чаще надо делать. Не раз в месяц, а раз в три недели.
- Ага! Чтобы другим больным вообще ничего не досталось? - резонно заметила сестра.
- Попить дайте мне. Жарко, – попросил Таранюк.
- Налейте ему в стакан из чайника. Там холодная. Только я первый пару глотков сделаю. Что-то упарился сам.

Сестра поднесла мне ко рту стакан:

- На себя не разлейте. Одну руку свою освободите и возьмите стакан, - предложила она.
- У меня руки так затекли, что теперь не разожмутся. Давайте потихоньку.

Сделал два-три глотка. Стало полегче. Спросил у Таранюка:

- После меня будешь пить или тебе свежую налить?
- Только после вас и буду. Если вы пьёте, значит не отравленная…

Пить ему было не в пример мне легче – руки-то у него были свободные. Выпил всё до самого дна. Потом взмахнул рукой назад и ударил меня стаканом прямо в лоб. Хорошо, что целым и что я успел наклонить голову. А то края стакана как раз на нос и глаза пришлись бы. А так – красноватый круг на лбу и все живы…

Всё что было после, уже не так интересно. Пациента, разумеется, стационировали в психиатрическую больницу.

*

Наконец-то появилась Полина. Сначала – к Даньке.
Обняла, поцеловала.

-Ты поел?
- Да.
- Нигде ничего не болит?
- Нет. Идём шоколад пить.

Потом подошла ко мне, подставила для поцелуя щёку, бросила взгляд на лицо.

- Что у тебя на лбу?
- Девушка одна поцеловала.
- У неё такой большой рот?
- И такие бывают.
- Смотри, чтобы она тебя ненароком не проглотила.
 - Главное, что я тоже поел и у меня ничего не болит.

Полина осторожно провела пальцами по моему лбу. Слегка опустила волосы, прикрывая след от удара.

- Больно?
- Нет.
- Смотри, герой. Не думала, что тебе нравятся женщины с такими ртами.
- Это был исключительный случай… Пошли, парень уже весь изнылся по шоколаду.


2. Полина

Я не могла сдержать внутреннего раздражения. Понимала, что глупо, понимала, что не права. Понимала, что раньше надо было сначала поговорить с Димой, а потом уже плясать или плакать. Но понимание и возможность контролировать себя – две большие разницы.

Ланч проходил нормально. Я в основном ела, мои «мужчины» перебрасывались вопросами и шутками. Радоваться надо, что они так близки и что у них весёлое настроение, а я…

Данька, допивая шоколад, неожиданно предложил:

- Дядь Дим, давай поменяемся. Я твоё допью, а ты моё.

И я взорвалась:

- Я тебе сейчас поменяюсь. Я сейчас так тебе поменяюсь, что мать родную не узнаешь!

Данька застыл, вытаращив на неё в удивлении серые глазищи. Дима тихо сказал:

- Успокойся, Полиночка. Это шутка, которую ты должна понять. И потом ты за словами следи, когда что-то говоришь ему в запале.

Я тяжело дышала и чувствовала, что сижу с покрасневшим лицом. Но не могла же я объяснить Диме, почему так среагировала именно на эту шутку.

- На работе неприятности? – спросил он.

- Нет, всё нормально… Даня, пей свой шоколад. Извини, что я сорвалась, но и ты никогда больше так не шути. Хорошо?
- Как?

Недоумение не сходило с его лица.

- Ну, я про это... Про выпивку не шути, хорошо? Давай так с тобой договоримся сразу. Согласен?
- Согласен. Больше не буду.

Уж если я не понял, от чего так завелась Полина, то с Даньки и взять было нечего. Он вертел в руках изящный бокал с трубочкой для питья и уже боялся допивать свой излюбленный напиток до дна.

Когда вышли из «Шоколадницы» и направились домой, Полина прошептала:

- Мне тебе надо что-то сказать.
- Если надо, значит скажешь. Только дома и лучше, когда Даньку уложим. Я по твоему голосу чувствую, что это будет нечто экстраординарное.
- Угадал… Похлеще твоего поцелуя в лоб.

Вечером сели на кухне, чтобы Данька, засыпая, не прислушивался к нашему разговору.

- Димуль, я тебе должна была это рассказать раньше. Но когда раньше? Не в первую же встречу? Через месяц? Через полгода? Я не знала. И вот дотянула до последнего края… История долгая и тяжёлая, но, пожалуйста, не перебивай. Всё лучше поймёшь, когда выслушаешь с самого начала… Галька, моя двоюродная сестра, была на два года старше. Жили рядом – дом с домом. Я тебе про родителей и наш посёлок рассказывала… Меня звали «замухрышкой», зато я всегда в отличницах, а Галька считалась красавицей, фигура как Мерлин Монро, всё при ней было уже с восьмого класса. Но, разумеется, из двоек не вылезала. У нас школа девятилетка. Чтобы продолжить учёбу в десятом классе, я переехала к тётке в Рязань. А Галька с мальчишками загуляла… К себе домой я приезжала только на каникулы. Она уже ходила с Генкой. Был у нас такой первый парень на деревне. Мне самой он тоже сначала нравился. Родители его самогонку гнали вполне официально, а уж как продавали её всему посёлку, не знаю. Договорились, видимо, с полицией. Магазин наш даже водку завозить перестал, никто не покупал… Но это всё детали... В общем жили они уже вместе. И хотя все знали, что он потаскун и пьяница, изменял Гальке налево и направо да ещё за что-то бил, она держалась за него и всё прощала. Залетела в конце концов и даже обрадовалась: теперь, говорит, поженимся и будем жить по-людски. Он от свадьбы не отказался, но как только вырос живот у Гальки, так завёл себе девку на стороне. Домой – они в нашем доме жили на втором этаже, приходил только ночевать и всегда, разумеется, пьяный. И первым делом начинал рассказывать Гальке кого и как он сейчас трахал. Та - в крик и слёзы. А он начинал её за это бить ремнём. Со слов матери, лицо и живот старался не трогать. Я, когда услышала её плач, приехала, помню только на субботу-воскресенье, т.к. готовилась к экзаменам, сразу бросилась к матери. А она мне сквозь слёзы:

- Ничего. Ты не слушай. У них почти каждый вечер так. Милые бранятся только тешатся.

Но я-то уже не дурочкой была, на фельдшера училась, понимала, что это за крики. Рванулась к ним наверх. Галька лежит на кровати, халат задран до самой головы, а он её по спине и заду со всей силы ремнём бьёт. Я вцепилась в него, остановила.

- За что бьёшь?
- Она мне не даёт, за то и луплю.
- Куда тебя такого зверя пьяного к ней подпускать? Ей рожать со дня на день.
- Пожалела сестрёнку? Хорошо, не буду её бить, если ты мне дашь. Не маленькая уже. Небось с городскими погулять успела. Ну, давай по быстрому, а то мне сегодня ничего на стороне не обломилось.

Я не знаю, что на меня нашло, как затмение какое-то. Спустила шорты, прижалась к галькиным ногам и задницу свою выставила:

- Меня бей, а её больше не трогай, урод!

Потом почувствовала, что он быстро сдёрнул книзу мои трусики и начал насиловать… А я, как дура, жду, когда он меня ремнём бить начнёт... Заорала благим матом, оттолкнула его. Слышу, по лестнице уже мать поднимается… А тут Галька поднялась и как врежет ему по носу. Кровь фонтаном – и на меня, и на него, и на Гальку. Ну, он её тоже ударил. Сильно. Она упала на спину и сознание потеряла.

Забежала мать. Галька и я полуголые и все трое в крови. Схватила Генку и на лестницу вытолкнула. А там и отец подоспел. Выгнали его в общем. Стала себя в порядок приводить, а тут мать кричит:

- Галька рожает!

Вызвали «Скорую»… Ну, дальше детали не важны... Главное вот что. Данька не мой сын, а Галины. Роды прошли нормально. Но только акушеры не сразу заметили, что у Гальки большая гематома на затылке. А когда родила, смотрят – она без сознания. Перевели в нейрохирургию. И, видимо, протянули время, потому что хуже нет, когда сто врачей вокруг: там и гинеколог, и травматолог, и нейрохирург. Операцию на третий день сделали после родов. Она из наркоза так и не вышла. Умерла на операционном столе… А эта сволочь, я про Генку, даже не показывался и не навещал её… Мать у меня работала председателем администрации в посёлке. В общем сделала так, что когда мы пошли в ЗАГС регистрировать ребёнка, то записали по липовым справкам, что матерью являюсь я, а отец неизвестен. Даже мать Генки не возразила. А он сам в запое валялся все эти дни… Дальше всё закрутилось ещё быстрее. Генке, когда он очухался, сказали, что ребёнок родился мёртвый и его похоронили в одном гробу с Галькой. Он поверил. Даньку сначала взяла к себе тётя Настя, у которой я жила. А в Королёве у меня ещё одна тётя была – всё это сёстры матери. Она у нас редко появлялась, Генка про неё, видимо, не знал.

Эта с деньгами, директорша одного училища. Квартира большая. Я в одной комнате с Данькой жила. Кормилица приходила по нескольку раз в день, а когда я была на занятиях, приходила сиделка. Мать и тётя с ними расплачивались. Да и меня содержали, т.к. кроме степухи копеечной я ничего больше не получала. Теперь основное ты знаешь.

Генка пару раз заходил к матери, спрашивал где я. Та, разумеется, правды не сказала: уехала у Москву и точка. Он забрал свои вещи и не заходил больше. В полицию мы не сообщали, что причиной смерти Гальки явился его удар. Сами боялись, чтобы документы на мальчика не стали проверять. Свидетельство о браке мать схоронила у себя. Свидетельство о рождении Даньки - у меня. В общем все концы в воду… Вот такая история. Я несколько раз приезжала к родителям, но Даньку всегда оставляла у тётки… Теперь понимаешь, почему я так среагировала, когда он у тебя попросил допить вино? Понимаю, что пошутил он по-мальчишески, но у меня в голове уже мысли о наследственном алкоголизме…

Полина замолчала. Я понял, что пора задавать вопросы:

- Что сейчас случилось?
- Генка как-то узнал мой номер телефона, узнал, что его сын жив и живёт со мной. Сказал, что подаст на меня и мать в суд иск о похищение сына, о мошенничестве и подделке документов. Требует, чтобы я вернула ему сына, тогда судиться не будет.
- Встречу не назначал?
- Говорил. Я сначала попыталась поспорить, что это мой сын, а его действительно умер при родах. Он сразу: сделаем тест на ДНК. Если не мой, оставляй его себе. Но если мой окажется, я вас всех за похищение ребёнка за решётку засажу. Тогда я отбрехалась, сказав, что сейчас у нас с сыном сильный грипп и пообещала перезвонить ему через неделю. Дала честное слово, что встретимся и решим всё по-хорошему.
- Это как?
- Я думаю, что он согласится за деньги отказаться от него. Не знаю только сколько запросит. Зачем ему ребёнок? Никогда детей не любил. Может, как договоримся с ним… Вот такая история, Дима. Что скажешь и что посоветуешь?
- Сначала подумаем над ситуацией, а потом решим.


3. Геннадий

- Привет! Ну что там со своим решила?
- Не надо никаких судов, Гена. Тогда сразу трое пострадают: и моя мать, и я, и Данька останется без родителей. Тебе он не нужен, я это знаю, чтобы ты там не говорил. Он сбежит от тебя и потом...
- Подожди тарахтеть, коза. Давай по делу. Принесёшь мне его фотку и хорош. Сам он мне действительно не нужен. Мне деньги нужны. Свою квартирку продашь, всё равно живёшь со своим хахалем. Однушка на два «лимона» у тебя потянет. Мне четыре надо. Где ещё два возьмёшь?
- У него «Ауди» есть. Хорошая. Сколько она будет стоить, не знаю.
- На полтора «лимона» с небольшим может потянуть. Ну, а остальное займёте или возьмёте в кредит.
- Хорошо. Только больше чтобы ничего у нас не просил. И потом мне надо с ним поговорить ещё. Машина-то не моя.
- Он добрый, ради тебя ничего не пожалеет… И о чём мы заранее договаривались, он знать не должен.
- Я же не дура - говорить ему об этом?
- Не знаю, не знаю. Мне нужна гарантия покрепче. Чтобы я был уверен, что ты лишнего не ляпнешь.
- Какой гарантии ты хочешь?
- Трахнуть тебя хочу до нашей встречи. Найди причину, приехать в Королёв. Вроде по делу. Я не работаю: утром приехала и после обеда вернулась домой. Все дела. И рядом со станцией, пешком дотопаешь от своей электрички. Вот это и будет мне самой надёжной гарантией, что ты на его сторону не перебежишь.
- С ума сошёл? Нет! Я так от тебя никогда не отвяжусь… Вдруг он узнает?
- Больше всего, если ты память совсем не потеряла, он может узнать от меня. Я буду молчать. Мне деньги нужны, а от твоей ссоры с ним мне никакая выгода не светит... Кстати, машину и продавать не надо. «Ауди» мне давно хотелось. Я скажу, чтобы дарственную на меня переписал и всё. За два «лимона» её посчитаем, если пробег небольшой и не битая. Это я уже тебе льготу делаю за предстоящие ласки.
- Ой, я не знаю…
- Значит, договорились? Так что жду гарантию. И в долги влезать не будете. Вам же лучше… И потом мне не сорок лет, а двадцать шесть. Вспомни нашу молодость.
- Подожди… Я не знаю, что придумать…
- Всё, коза. Это твои трудности. Причём мелочные. Придумаешь какую-нибудь отмазку... Жду звонка. Адью, мадам!

Она от меня теперь никуда не денется, отключив смартфон, решил Гена. Но главное – решить вопрос с деньгами. Не верну долг, мне хана. Можно, пожалуй и ещё «лимон» набросить. Наверняка заначки у него имеются…

Посмотрел на себя в зеркало. Вылезающие на затылке чёрные волосы безжалостно разоблачали образ крашеного блондина.

Надо будет опять подкрашивать, - решил Гена. - А Полька всегда мне больше Гальки нравилась. Да, ускользнула в тот раз, а Гальку вместо себя подсунула. Потом, правда, тоже всегда сопротивлялась, но уже больше для вида. А под конец всегда говорила: «Сволочь ты, Генка, но с тобой, как на санках с крутой горы съезжаешь. Дух так захватывает, что…»


4. Дмитрий

Королёв я знал плохо, так что роль штурмана выполняла Полина. Аллея, на которой договорились встретиться «поговорить», находилась у красивого здания эндокринологического центра. Машину, хотел припарковать во дворе, но свободного места не нашёл. Оставил рядом на соседней улице. Приехали мы минут на десять раньше, но Генка уже сидел на одной из скамеек, курил и, заметив нас, приветственно махнул рукой.
Все скамейки широкой, но короткой (она тянулась вдоль корпуса лечебного корпуса) были свободны и создавалось впечатление, что аллея была не проходной. То есть, выходя из лечебного центра, кто-то из посетителей садился на крайнюю скамейку, просматривал полученные бумаги, складывал в сумку и уже через пять минут уходил. Густой и высокий кустарник природным забором отгораживал аллею от площадки с автомобилями, которые стояли перед входом в здание.

Меня поразила внешность Геннадия. Вспоминая рассказ Полины, я ожидал увидеть спившегося подзаборного забулдыгу, а оказался вполне воспитанный парень лет 27. Он даже встал, чтобы поздороваться со мной и представился первым. На лице никаких следов похмелья или длительного запоя – уж на эти признаки глаз у меня был намётан. Впрочем, сладким винишком от него немного попахивало, но это уже мелочи.

- Кто начнёт первый? – уверенно спросил он.
- Ты нашёл меня, первый позвонил, ты и начинай, - ответила на его приветствие Полина.
- О-кей, сказал Патрикей. У меня требование одно: я хочу, чтобы мне вернули похищенного сына. С небольшой денежной компенсацией за моральный ущерб. Уместен и договор о его периодических встречах с Полиной. В таком случае в полицию я обращаться не буду.
- Данька тебе не нужен и я его тебе не отдам.
- Тогда я подаю заявление о похищении у меня ребёнка и нанимаю адвоката, который смог бы обеспечить меня необходимыми справками, а то вы всё у себя попрятали. В ЗАГСе возьму копию свидетельства о браке, в роддоме – выписку о рождении ребёнка: какой он родился – живой или мёртвый. И попрошу постановление на проведение теста ДНК. Чтобы анализы взяли у тебя, у меня и у парня. Вы с Галиной были двоюродными сёстрами, так что наверняка что-то общее с сыном там эксперты найдут, но уж гораздо меньше чем у меня, его биологического отца.
- Ладно, - голос Полины резко смягчился. – А как мы можем договориться по-хорошему? Ну ты меня понимаешь. У меня условия одно: Даня должен остаться со мной. Ты что хочешь за это?
- Для начала покажи-как его фотку. Обещала принести.

Полина достала из сумочки фотографию Даньки.

Геннадий её долго рассматривал, потом изрёк:

- Да, на Гальку он похож больше, чем на меня. Нос только мой, да?.. Для меня он выглядит как чужой пацан. Впрочем, если я его ни разу в жизни не видел, то так и должно быть…  Презентуешь на память? – Он сунул фотографию в карман куртки. – По-хорошему, говоришь? Чтобы не доводить дело до полиции и суда, который может и тебя и твою маманю засадить за решётку за похищение ребёнка и подделку государственных документов? Тогда переведём проблему в сферу финансов. Мне нужно пять миллионов. Не больше и не меньше. Причём одним куском, без всяких рассрочек. Неделю-другую я готов подождать. Мы с тобой всё равно должны заняться оформлением моего отказа от отцовства. Ты сначала должна написать заявление. И обмениваем мой отказ на… пять «лимонов» налом.
- Откуда у нас пять миллионов, Ген, ты что? Давай на четыре… Ты же сам говорил…

Геннадий посмотрел на меня и, перебивая её, продолжил:

- Не буду скрывать, но кое-какое представление о вашем движимом и недвижимом имуществе имею. Сколько там у вас на банковских картах, этого не знаю. У Полины есть неплохая однушка в новом доме. Считай два лимона уже набрали. А у вас, Дмитрий, есть шестая «Ауди». Какой у неё пробег?
- Около двухсот тысяч.
- Сойдёт. Не знаю, за сколько её можно продать, но поступим проще. Напишите на меня дарственную и скинем ещё полтора «лимона». Вот и набрали больше половины. Останется ещё полтора «лимона» – это уже копейки.
- Полтора лимона, Гена, мы не наберём, - тихо заметила Поля.
- Возьмёте кредит в банке. Все так делают и ничего. На крайняк – вот ещё вам вариант: однушку Полины оставляете себе, а свою трёхкомнатную переписываете на меня. И в мы в полном расчёте.

Это уже наглость с его стороны! Оставить меня без жилья?! О кредите ещё можно было бы подумать, но слишком уж этот Гена широко руки раскидывает. От него потом до конца жизни не отделаешься.  И заначек после отпуска не осталось, и в долги я больше влезать принципиально не хотел. Только недавно за машину последнюю часть кредита отдал.
 
Чем больше я слушал его рассуждения, тем больше понимал, что этот Геннадий совсем не спившийся хулиган. Что-то он слишком много знает. От кого? Не от Полины ли? Может быть это даже не тот Гена, о котором она мне рассказывала, а пришёл кто-то другой с хорошо подвешенным языком. Очень уж гладко и правильно говорит… Пожалуй, мы с ним ни о чём не договоримся, так как все его варианты слишком ущербны для нас. Вернее – для меня… Нет по-хорошему не получится.

Я горестным тоном протянул:

- Да-а-а, ситуация. – Передвинул кепку на затылок и промокнул вспотевший лоб платком.

Неловко тряхнул головой и моя кепка упала за спинку скамьи.

- Чёрт!

Я встал и обошёл скамью, чтобы поднять её. Посмотрел сзади на Геннадия. Его шея находилась на уровне верха спинки, которая не была закруглена, как это часто делают на парковых скамейках. Просто угловатый срез доски, на который и не облокотишься.

Сзади обхватил шею Генки рукой, резко притянул к себе, а когда шея прижалась к доске с силой дёрнул.
Услышал лёгких треск. Гена что-то прохрипел и замолк. Подождал несколько секунд. Он не шевелился. Отпустил его и сел рядом.

- Ты что наделал, Дима? Зачем убил его? Мы бы откупились, - запричитала Полина.
- Во-первых, не убил. Он дышит, пульс на артерии есть. Но на перелом шейных позвонков, щитовидного хряща и голосовых связок я очень надеюсь. И сидит, не падает. А во-вторых, теперь нам самое время уходить отсюда.
- Как ты мог так поступить? И что, мы бросим умирающего человека одного?
- Можешь вызвать «Скорую». Тогда по твоему номеру тебя вычислят, придётся рассказывать всю историю. Тебе это надо? И после этого трудно будет сказать, кто из нас останется на свободе. Может только один Данька. Скажи, это точно тот самый Генка, который твою Галину убил? Что-то не похож он на пьющего психопата.

Я быстро ощупал его карманы. Нашёл мобильный телефон с включённым диктофоном. Забрал. Его телефонные номера могут пригодиться.

- Он последнее время уже особо не пил.
- Откуда такие сведения?
- Когда по телефону разговаривала с ним, он и сказал.
- Ладно. Полина, уезжаем... И не поднимай крик. Или оставайся с ним, или пошли со мной. Делать здесь больше нечего. Выбирай, кто тебе дороже. Говорить он долго не сможет. А двигаться – тем более. Будет у нас время подумать. Пошли.
- Нет. Я его не оставлю. Я вызову «Скорую». А ты езжай, если хочешь. Превратил здорового человека в инвалида! Как ты мог?..

Немного отъехав от аллеи, я остановился, достал телефон Геннадия, посмотрел список его абонентов и журнал звонков. Последний месяц Полине он звонил двенадцать раз. Не слишком ли часто? Может, у них была какая-то договорённость, в которую Полина решила меня не посвящать.

Странно.
Договорённость о чём?
Очень странно.
Или не очень?
Что-то они замыслили?
Или у меня развивается паранойя?

Надо позвонить Яшке Амусьеву, моему хорошему знакомому, работающему юристом в коллегии адвокатов. И посоветоваться с ним.
Я ехал домой с ощущением того, что не предвещавшая ничего хорошего встреча закончилась наихудшим для меня образом.

Всегда у меня так: сначала сделаю, а потом начинаю соображать, правильно ли поступил…


5. Полина

«Дима.
Ты знаешь, что я любила тебя и сейчас люблю. Но, видимо, со временем захотелось мне слишком многого. Хотела, чтобы мы расписались, чтобы у меня был не только ребёнок, но и настоящий муж. Хотела, чтобы ты усыновил Даньку. Ты бы наверняка согласился на это. В общем хотела, чтобы у нас была нормальная полноценная семья.

Но для этого надо было получить отказ от отцовства от самого Генки. У его матери узнала, что он живёт у какой-то женщины в Королёве. И номер телефона дала. Так что не он меня нашёл (видимо, и не искал), а я его по подсказке его матери, когда летом ездила навещать своих в Кораблино. Встречалась с ним несколько раз в Королёве, торговались. Данька ему, конечно, не нужен, но он козырял тем, что мы его ребёнка похитили. Я и рассказала ему, чем мы можем откупиться, чтобы он только подготовил заверенный у нотариуса отказ от отцовства. Наверняка много лишнего наболтала, о чём можно было и не упоминать. Он мог согласиться и на одну мою квартиру, так как собирался расставаться со своей подругой, а денег, чтобы купить свою квартиру, не было.

Про машину я ему ничего не обещала, сказав, что это надо обговаривать с тобой. А пока устраивали эту общую встречу, глаза у него разгорелись на большее.

Я очень благодарна тебе, что не забросил, обидевшись на меня, Даньку.  Он к тебе относится как к отцу, хотя и называет «дядей». Иной раз начну ему что-нибудь внушать или выговаривать, а он в ответ: «А дядя Дима говорит, что не всегда так бывает». Мне и крыть нечем. И твой авторитет подрывать не хочу. Я последние месяцы вся на эмоциях, впрочем, как всегда, и злюсь на Даньку без причины и чаще, чем следовало бы.

Если ты захочешь, чтобы я вернулась к тебе, я буду только счастлива.
Если предпочтёшь Карину, мне глупо было бы обижаться. Она – красавица и я не чета ей. Только и после этого, очень прошу тебя, не забывай Даньку.

Со своей жизнью я сама разберусь. Не маленькая уже. Слишком долго меня все жалели и опекали, может, потому так всё и вышло…
Прости меня ещё раз.
И – счастья тебе!

Полина».

6. Дмитрий

На письмо Полины я не ответил. Не знал, что написать, оправдывая себя тем, что она обманула и «предала» меня. Но с Яковым созвонился сразу.

Он предложил «для начала» встретиться где-нибудь в «тихом и немноголюдном месте». Я с пониманием отнёсся к его бдительности. Естественно, что каждый нормальный человек в первую очередь должен думать о своей безопасности. После обмена первыми формальными фразами, мы не были очень близкими друзьями, но школьный друг – всё-таки школьный друг, Яков сразу перешёл к делу.

- Договариваемся, так. Ты мне рассказываешь всё очень подробно. И с того самого начала, которое тебе может показаться не относящимся к делу. Больше всего меня интересуют детали, которые направлены против тебя, это понятно? Я буду перебивать вопросами, так что основную мысль не потеряй. Начали.

Он включил диктофон, положил перед собой блокнот и взял в руку карандаш.

Думаю, со своей задачей я справился нормально, так как говорил почти час. Резюме моего предполагаемого защитника оказалось лаконичным, но вполне доступным для понимания.

- Пока нет уголовного дела, пока тебя не вызывают на допросы, мне необходимы только некоторые оперативные сведения. Решающий фактор – выживет твой шантажист или нет? Тогда и статьи разные будут, поэтому голову забивать тебе ими раньше времени не буду… Сейчас меня интересует, какое объяснение написала твоя Полина, её обязательно должны были допросить. Там каждое слово может иметь решающее значение. И, повторюсь, состояния твоей жертвы. С Полиной ты разговаривал?
- Нет.
- Обиделись друг на друга? Как дети малые. Сейчас вам надо быть заодно, а вы разъехались по своим квартирам. Даже интересно, кто на кого больше обиделся и за что?.. Звони ей и спроси, когда мы сможем встретиться и поговорить. Уверен, она охотно согласится на встречу… В следственный отдел лезть не хочу. Знакомые там есть, но не надо раньше времени привлекать к себе внимание и показывать свою озабоченность. Сначала звони Полине. Мне очень важны детали её письменного объяснения. Она – единственный и самый важный свидетель. А ты найди источник, это уже по твоей медицинской линии, который сообщал бы тебе о состояния Геннадия Глотова. Кстати, и о нём не помешало бы справки навести. Что за фрукт? Это моя забота. О новостях сообщаешь мне немедленно. Будем созваниваться.
- Я тебе должен буду что-то заплатить, как защитнику?
- Обязательно. Оформим это по всем правилам. Но пока мы с тобой беседуем как друзья, чтобы не терять время. Мы должны быть готовы к любому возможному обвинению. Давай, звони Полине. И думай, как найти «крота» в той городской больнице, где находится Глотов.

Полина встретиться с Яковом, о котором знала от меня только понаслышке, сразу согласилась.
Вторая задача показалась мне сложнее, но решилась на удивление просто. Может быть потому, что все наши переживания и беды, как и все наши счастливые случайности, связаны с женщинами?

С Кариной я встречался раза два в неделю в тех случаях, когда она выходила по просьбе Полины «погулять» с Данькой. Обычно звонила мне:

- Доктор, не желаете заняться «ЗОЖом»? Мы с Даней в нашем сквере.

Я не без удовольствия проводил с ней время. Она устроилась работать в канцелярию городского суда на должность, «о которой мне пока стыдно говорить». Но надо отдать ей должное - одновременно поступила на вечернее отделение юрфака. Мечтала работать прокурором или адвокатом, чтобы не выпрашивать денежки на каждую мелочь у родителей, так как богатые мужья, которые удовлетворяли бы её ещё и своей внешностью, пока не попадались.
Сидеть на скамейке или прогуливаться по дорожке сквера с обольстительно красивой девушкой приятно, а беседовать с ней – интересно.
При первой же встрече я у неё спросил (с Полиной пока общаться не хотелось): нет ли у неё знакомых медиков в Королёве?

- Я разве все города упомню?.. Но вроде есть один знакомый крендель. Уверял, что работает врачом, но я это утверждать не могу.
- А в какой больнице?
- Откуда мне знать? Я могу сказать, в какие рестораны он меня приглашал. Мы были в «Версале» и в японском – «Якитория».
- А можешь узнать, в какой больнице он работает?
- Это тебе так важно?
- Да. Не то чтобы вопрос жизни и смерти, но вопрос свободы и несвободы – точно.
- Загадками заговорил, док. Но спросить у него я могу, что угодно. Тебе срочно?
- Когда будешь с ним следующий раз встречаться…
- Я вообще не хотела с ним больше встречаться. Любой мужчина интересен только первые два раза, потом он скучен. Знаю только одно исключение – тебя.
- Значит, не получится. Ну ничего. Спрошу у Полины. У неё-то знакомых медсестёр ещё по училищу в Королёве должно быть много.
- Давай сначала я попробую. Как фамилия твоего недужного кренделя?
- Глотов Геннадий, перелом шейного отдела позвоночника. Больше ничего о нём не знаю.
- Исчерпывающая информация. Лично мне при знакомстве этих сведений вполне хватило бы… А если что-то о нём узнаю, что я за это буду иметь?
- А ты что хочешь?
- От тебя кроме дружеского поцелуя в какую-нибудь легкодоступную часть моего тела, скорее всего, ничего больше не дождёшься… Полину, как мне кажется, ты так и не разлюбил?
- Мне скоро сороковник стукнет. Стариком я себя, разумеется, не считаю и кокетничать этим не собираюсь. Но замечаю, что для меня всё большую роль играет спокойная и размеренная жизнь, всегда готовые обед и ужин, ласковая и не очень говорливая жена, которая умело скрывает свою страсть к экстриму и экзотике.
- Ты со мной сразу на десять лет помолодел бы. Сам больше себе внушаешь, что тебе ничего ТАКОГО уже не надо. Я бы сразу увезла тебя в Таиланд. Ты в море когда-нибудь трахался?
- Нет.
- О, Господи! Так бездарно прожить целых сорок лет! А на крыше небоскрёба под звёздами?
- Нет.
- С тобой всё ясно. Дальнейшие вопросы уже излишни.

Карина достала смартфон, набрала номер:

- Здравствуйте, милый доктор! Вы, наверное, уже забыли бедную девушку, которую пытались напоить шампанским? – Нет? – Тогда проверочный вопрос: что она вам ответила? – Правильно. Меня можно напоить только коньяком. Толенька, милый, у меня к тебе один вопрос: скажи, пожалуйста, ты в Королёве в какой больнице работаешь? – Карина включила громкую связь, чтобы я слышал его ответы.
- В первой городской. Она на улице Циолковского расположена. Кариночка, я тебе её показывал, когда мимо проезжали.
- Я, наверное, от тебя глаз оторвать не могла, так что на неё внимания не обратила. А можно тебе задать вопрос, нарушающий врачебную тайну, но я клянусь своей непорочной честью, что ответ твой уйдёт со мной в могилу.
- Спрашивай, если знаю, то отвечу.
- К вам не поступал несколько дней назад некий Геннадий Глотов? У него вроде перелом позвоночника.
- Кариночка, я говорил тебе, что ты телепатка?
- А это ты к чему?
- К тому, что я сейчас дежурю в реанимационном отделении и минуту назад осматривал твоего Глотова. Он твой жених?
- Упаси бог! Он вообще не из моего круга. Так, знакомый. И ещё один вопросик, Толенька, он не собирается помирать, жить будет?
- Будет. Только я на его месте предпочёл бы лучше помереть. Тяжёлый больной. Как немного оклемается, чтобы в дороге на тот свет не отправиться, мы переведём его в Москву. Пусть там светила его оперируют. Нам такие случае не по силам.
- Большое и тёплое тебе спасибо за инфу, доктор. Будем считать, что коньяк за мной. Посмотрим, сможешь ли ты с третьего раза напоить меня…

Вот так просто я один из важнейших для себя вопросов и выяснил – этот мерзавец будет жить. И слава богу!

В этот момент в сквер вошла Полина. Лицо осунувшееся, похудела. Увидев меня, растерянно остановилась. Потом подошла к нам.

- Здравствуйте. Я Даню забираю. Спасибо, что присмотрели за ним.

Отвернулась и направился к качелям, на которых Данька пытался сделать «солнышко».

- Даня! Слезай. Мы идём домой. Скоро ужинать.
- Я не хочу есть. Я ещё покачаюсь, а потом приду.
- Даня, я сказала слезай.
- Ну ещё немного, мамулечка, покачаюсь и всё.
- Даня!..

Голос у Полины сорвался. Мне показалось, что если бы она продолжила говорить, то перешла бы на плач.

Быстро направился к качелям:

- Стоп машина!

Ухватился за цепь, сиденье развернуло, Данька с испуганным глазами вылетел с сиденья прямо мне на руки.

- Следующий раз, если не будешь слушать маму, я тебя не поймаю, понял?
- Понял. Я просто хотел ещё немножко…
- В воскресенье ещё встретимся. Накачаешься. Иди к маме и попроси у неё прощения.
- За что?
- За то, что сразу её не послушался. Я понятно выразился?
- Да.
- И марш с ней домой. Завтра встретимся, если она тебя не накажет и выпустит погулять.
- Не накажет. Она теперь и по воскресеньям будет работать…

Он подошёл к Полине и протянул ей руку. Она благодарно кивнула мне и они пошли к выходу из сквера. Ко мне подошла Карина:

- Ну ты и даёшь, док. А если бы пацана сейчас не поймал, был бы ещё один перелом позвоночника?
- С Данькой этот трюк я уже проделывал, всё рассчитано. И он лёгкий.
- Ловко ты с детьми управляешься. Полина без тебя, конечно, с ним не справится… Может мне самой родить кого-нибудь, только чтобы ты сам за ребёнком ухаживал? Хочешь?
- А жить на какие шиши, если я буду работать только нянькой?
- Я к тому времени закончу юрфак, стану прокурором или судьёй. Взятки буду брать по полной программе!..
- Напомню, что мне к тому времени станет уже не сорок, а пятьдесят. Намёк ясен?
- Жаль…

Вечером этого же дня связался с Яковом и сообщил свои новости.

- Ты уверен, что он будет жить? Если собираются оперировать, то предполагаю, доктора рассчитывают на какое-то дальнейшее улучшение... Странно, что тебя не вызывают на допрос. Не могли же они потерять объяснение Полины. Ладно. Жди со дня на день. От них ты всё равно никуда не денешься. Но я зато могу тебе предположительно и примерно сообщить, что тебе светит. Скорее всего, статья сто восемнадцатая: причинение тяжкого вреда здоровья по неосторожности. Штраф заплатишь и могут условно дать год-другой. Но от работы отстранять не должны, так как ситуация не связана с процессом лечения. И твоя Полина умницей оказалась. Всё дословно вспомнить не смогла, но дознавателю сказала якобы так: вы с Глотовым поссорились и ты его сильно толкнул в грудь. Он откинулся назад и случайно ударился шеей об острый угол спинки скамьи. Вы сразу вызвали «Скорую». Никаких других претензий к тебе быть не должно. Этой версии на допросе и придерживайся.
-  Спасибо за хорошие новости, Яша.
- Есть ещё одна. Твой друган – рецидивист и уже год находится в федеральном розыске. Так что он вас с Полиной своей жалобой в полицию взял на понт. Он сейчас всех полицейских за версту обходит. И если выйдет здоровеньким из больницы, будет сразу арестован.
- Неожиданный поворот.
- Так что врезал ты ему по делу. Но представь, как легко он мог вас одурачить, подсунув липовую справку отказа от отцовства? Он, кстати, за мошенничество и сидел, но умудрился сбежать… Да, настаивай, чтобы твоё дело рассмотрели в особом порядке…


7. Полина

Объявление было красиво напечатано на лазерном принтере жирным шрифтом, приклеено ко входной двери подъезда и оповещало, что «по техническим причинам» горячая вода и отопление будут отключены на два дня. Только вчера включили, дом ещё не прогрелся, морозы целую неделю стоят и – на тебе!

Квартира давно выстудилась и Даньку я укрывала на ночь двумя одеялами. Если отключают во всём доме, то и у Карины будет холодно. А Данька четвёртый день с насморком и температура была почти тридцать семь градусов. Ночевать здесь оставаться нельзя. Надо к кому-то напроситься на пару ночей… Позвонить Диме? Даньку-то он с радостью возьмёт.

- Здравствуй, Дима.
- Привет, Полина. Как дела?
- Плохо. У нас так отопление и не включают. Написали объявление – через два дня только дадут. А Данька ходит простуженный. Ты бы не мог его…
- Конечно, могу. И говорить нечего. И самой там мёрзнуть нечего. Я после приёма за вами заеду. Приготовь из одежды, что надо взять с собой. Только знаешь… Это…
- К тебе придёт Карина?
- У тебя мысли сексуально неудовлетворённой женщины. Ко мне никто не придёт. Дело хуже - на ужин у меня ничего нет. Давай диктуй быстро, что купить по пути, а то у меня пациент сидит… Записываю…

Вечер у Димы прошёл нормально. Я сто раз заранее предупредила Даньку, что оторву ему голову, если он спросит, почему раньше дядя Дима нас не приглашал. Впрочем, хитрюга всё-таки удовлетворил своё любопытство, сохранив в неприкосновенности голову:

- Дядя Дима, вы с мамой уже помирились, да?
- Конечно. Вот только ждали, когда у вас топить начнут. А они всё никак не начинали. Потом мы с твоей мамой решили: зачем время зря терять? Правильно?
- Правильно.

Данька, как и раньше спал на кровати Димы, а мы легли на своё старое место – разложенный в гостиной диван.
Я ждала выяснений отношений, но Дима, видимо, был другого мнения, сразу крепко обняв меня и прижал к себе…
Потом спросил, эта его интеллигентность после секса меня всегда немного смешила:

- Я, наверное, был слишком груб. Извини.
- Было бы странно, если ты после трёхмесячного воздержания сначала полчаса целовался и сюсюкался. Всё нормально, милый. Я надеюсь, что свою порцию удовольствия я ещё успею получить. Для меня сейчас не это важно. Для меня самое главное – насколько ты обижен на меня? И сможешь ли простить?

Дима молчал, продолжая уже тихонько, «платонически» ласкать меня, гладить живот, пах, груди, слегка пощипывая соски. Это всегда было мне так приятно, что я…
Но тут он заговорил:

- Я не в обиде, что ты тогда осталась с ним. Ты поступила благоразумнее меня… Дело в другом. Я перестал тебе верить. Не люблю, когда мною манипулируют. Если бы ты мне всё рассказала заранее, я хотя бы уточнил, что из себя представляет этот Гена. Узнали бы, что он в розыске, тогда он нам все справки сам бы принёс, лишь бы мы не выдали полиции, где он обитает в настоящий момент. А из-за твоего… молчания он чуть не обобрал нас. Отдать всё этому уроду? И не столько из-за Даньки, сколько из-за того, что ты к нему ещё не ровно дышишь, чем он и воспользовался… Ладно, что было, то прошло. Я люблю тебя по-прежнему, вот только доверие к тебе уже не то. Понимаешь? Я теперь не очень верю твоей истории, которую ты мне рассказала про своё детство. Не верю, что ты не была с ним близка. И эти двенадцать звонков за месяц, чёрт бы их побрал! О чём можно было с ним разговаривать? И странные поездки в Королёв на какие-то конференции, которых не было...

- Ты теперь уже не сможешь любить меня так, как раньше, да?
- Не знаю, Полиночка. Ей-богу, не знаю… Но учитывая непредсказуемость нашей жизни, точно я буду любить тебя чаще. В отпуск в январе поедем втроём в Таиланд. Лишь бы там цунами какого-нибудь не было.
- Почему именно в Таиланд?
- Там вода всегда тёплая. Зимой даже лучше, дождей нет. А мне очень хочется заняться с тобой сексом в море… У тебя наверняка такого опыта тоже не было?..
- Не было, Димуль. И я бы от него не отказалась… Я море только по телеку видела…

***
Октябрь 2019 - февраль 2020