На заре прекрасной юности
Она часто заходила к ним в снимаемую ими временно квартиру, вернее две комнаты в старом деревянном доме на Посадской улице. Когда подруги не было дома, а он как обычно работал, она не торопилась уйти и смотрела, как из-под его рук на какой-то ещё бесформенной глыбе появлялись черты Крупской. Тогда он работал над её бюстом.
Высокий, начинающий седеть, со светлыми глазами, отец её подруги всегда был ласков и весел с ней. Её привлекали его руки: кисти были большие и сильные, с утолщениями на концах пальцев. Ему было под пятьдесят, а ей, наверное, двенадцать; но разница в возрасте ни чуть не мешала их общению. Он очень тепло относился к ней. Если она заходила, и он ваял дома, они подолгу болтали, и ей интересно были следить за тем, как он работает. Общение их всегда было тёплым и весёлым. С подругой, пожалуй, у неё такого общения не было.
Ему нравилась эта девочка - ещё не оформившийся застенчивый подросток. Да, он был влюблён в неё, вернее, в её юность, может быть, ранимость, которую он чувствовал, и, может быть, в тот образ, который хотел бы изваять. Да, он относился к ней как-то особенно тепло.
Когда она подросла, и ей исполнилось пятнадцать, встретившись с ней на даче,
он сказа: "Вот, в этом платье я хотел бы тебя нарисовать", а она удивилась: платье было ситцевое, красное в мелкий синий цветочек.
Сейчас ей за семьдесят. Она часто вспоминает свою юность, невосстановленный ещё после войны город, свою подругу, его, это ситцевое платье... Почему?
Он умер мучительно, когда у неё уже подрастал сын. Она не была на его похоронах, тогда она уже жила в Москве. И вот сейчас, когда и ей осталось жить недолго, он часто вспоминается ей высоким, с кудрявой шевелюрой и светлыми глазами. Бывает же такое: когда они познакомились, ей было восемь, а ему под сорок...
Он умер, когда она уже уехала из города своего отрочества и юности. Когда приезжает и проходит мимо его дачи, ей вспоминается он, его волнистые седые волосы, светлые глаза, высокая сильная фигура, и иногда откуда-то прилетают слова: "Вот так я хотел бы тебя нарисовать..."
Свидетельство о публикации №220030301135
Я читала эту миниатюру у Вас, но не ответила:
То, чем я хотела бы ответить, я не решилась,
а другое не могла писать... Это была бы сухая
отписка.
А сейчас напишу Вам.
Мы уже почти заканчивали школу - девятый или десятый класс.
Наша подружка Оля пригласила несколько девчонок и мальчишек
к себе домой встречать Новый год.
Всё было просто роскошно: её родители ушли к соседям.
Мы остались одни. Был накрыт стол без складчины, прекрасный стол!
Но кому это было надо? Вечер, первый наш такой вечер... ночь!
Музыка гремела - мы почти все занимались в музыкалке,
Оля была очень музыкальна! Играли на пианино, кто что
мог и хотел, музыка с дисков!
Я играла под частушки. Олечка, эта гипертрофированная городская девочка
спела такую частушку, что мы все просто повалились от хохота:
"Давай, милый, полежим, полежим обнимемся и за дело примемся"...
кажется, так.
Тут пришёл папа Оли - дядя Женя. Надо сказать, мы его не знали.
Оля представила его и назвала.
А его послали посмотреть, всё ли у нас благополучно?
Он немедленно включился в наше веселье. Стал шутливо танцевать...
На танго меня пригласил... щека к щеке...
Нас всех одолел какой-то кураж! Это надо было видеть: все танцевали
щека к щеке и сглядывали, что мы вытворяли, то и они)))
Дядя Женя (ему было под сорок, как я теперь понимаю) убегал, возвращался каждые десять минут...
Без бутылочки не обошлось, конечно. Девочек он целовал в щёку,
а ребятам пожимал руку.
Этой прекрасной ночи мне вовек не забыть!!!
Спасибо Вам, уважаемый Дмитрий, что я всё-таки рассказала
об этом и снова пережила бесшабашное веселье.
Ваша миниатюра необычайно красива и вызывает трепетные чувства,
Дарья Михаиловна Майская 10.09.2020 17:47 Заявить о нарушении
С симпатией,
Дмитрий Ромашевский 11.09.2020 11:48 Заявить о нарушении
А к Вам с ответной, глубокой симпатией,
Дарья Михаиловна Майская 11.09.2020 14:27 Заявить о нарушении