Он просто очень сильно любил думать

Он просто очень сильно любил думать. Познавать, размышлять, анализировать. Он с детства читал и говорил на разных языках. Он хотел понять жизнь, ее смысл, значение. Одинокий мыслитель, неформальный ученый, посвященный врач, вольнодумный теолог. Инакомыслящий - для толпы, для тех, кто забыл как по-честному думать. А он вдруг взял, и подверг сомнению научные и религиозные догмы своего времени. А они не привыкли так жить и думать. И они ему этого не простили. Сказали, что он весь “вне закона”, неисправимый. И погнали, прогнали, “за стан”. Ведь он даже дерзнул полемизировать с “самим Кальвином”. Духовный диктатор обьявил его “страшным еретиком”. А он просто очень сильно любил думать. И он был очень наивен, как многие  мыслители/ученые. Он не был ангелом, но никак не верил, что они могут придать его такой страшной казни. За то, что он просто очень сильно любил думать.

Он продолжал делать научные открытия , и бескорыстно служил больным и нищим. Он ни разу не пошёл против совести, и не отрёкся от своих искренних идей. Никому не удалось его сломать , даже “самому Кальвину”. Он просто очень сильно любил думать, самостоятельно. И он был очень наивен, как многие мыслители/ученые. Он забыл, что они были убежденными фанатиками. Они схватили его, осудили и приговорили к сожжению, на медленном огне. В тюрьме, он все еще надеялся на милость своих палачей. Но он забыл, что они совсем другие, иного духа. Когда он выходил из заточения, его почти не узнали. Средних лет, он выглядел измученным “семидесятилетним стариком”. Они окрестили его “ересиархом”, чумой в церкви. Обвинили в страшной хуле и ереси на всю “реформаторскую” церковь. Сказали, что он весь “вне закона”, неисправимый. А затем повели на казнь. Привязали к столбу и.. сожгли вместе с его “богохульными книгами”. Главная “еретическая” книга Мигеля висела на его груди.  Они сожгли его на костре, лютой казнью. Он не был ангелом, но никак не верил, что они смогут придать его такой страшной казни.

Он наивно надеялся на их милость и вопил даже из огня: “Милости! Милости! Не огнем , не огнем, а мечем... Видит Бог, я умираю невинно... я согрешил по неведению, но всегда желал одного – прославить Бога!” Он никак не верил, что они могут придать его такой страшной казни огнем. Они же лжеверили, что жгут его “во славу Божию”. Они оправдали свое насилие “духом времени”. О Христе, о кресте забыли. О милости, благодати, правде. Нерожденные Свыше фанатики, за... беззаконники. “Почтительные дети Кальвина” поставили на месте сожжения Сервета “искупительный/покаянный памятник”, за “ошибку эпохи”. Они сожгли его на костре, лютой/жестокой казнью. Сказали, что он весь “вне закона”, неисправимый. После смерти Мигеля, его жена и дети умерли от голода, замерзли насмерть на улице. Сервет был очень наивен, как многие мыслители/ученые. Он не был ангелом, но никак не верил, что они смогут придать его такой жестокой смерти. За то, что он просто очень сильно любил думать.

Иван Лещук, из цикла “Записки на полях души”