Р А С П У Т Ь Я
73. Молитвы
Наш Арго!
Андрей Белый
1. «Сторожим у входа в терем…»
Сторожим у входа в терем,
Верные рабы.
Страстно верим, выси мерим!
Вечно ждем трубы
Вечно — завтра. У решотки
Каждый день и час
Славословит голос четкий
Одного из нас.
Воздух полон воздыхании,
Грозовых надежд,
Высь горит от несмыканий
Воспаленных вежд.
Ангел розовый укажет,
Скажет: «Вот она:
Бисер нижет, в нити вяжет —
Вечная Весна».
В светлый миг услышим звуки
Отходящих бурь.
Молча свяжем вместе руки,
Отлетим в лазурь.
2. Утренняя
До утра мы в комнатах спорим,
На рассвете один из нас
Выступает к розовым зорям —
Золотой приветствовать час.
Высоко он стоит над нами —
Тонкий профиль на бледной заре
За плечами его, за плечами —
Все поля и леса в серебре.
Так стоит в кругу серебристом,
Величав, милосерд и строг.
На челе его бледно-чистом
Мы читаем, что близок срок.
3. Вечерняя
Солнце сходит на запад. Молчанье.
Задремала моя суета.
Окружающих мерно дыханье
Впереди — огневая черта.
Я зову тебя, смертный товарищ!
Выходи! Расступайся, земля!
На золе прогремевших пожарищ
Я стою, мою жизнь утоля.
Приходи, мою сонь исповедай,
Причасти и уста оботри…
Утоли меня тихой победой
Распылавшейся алой зари.
4. Ночная
Они Ее видят!
В. Брюсов
Тебе, Чей Сумрак был так ярок,
Чей Голос тихостью зовет, —
Приподними небесных арок
Всё опускающийся свод.
Мой час молитвенный недолог —
Заутра обуяет сон.
Еще звенит в душе осколок
Былых и будущих времен.
И в этот час, который краток,
Душой измученной зову:
Явись! продли еще остаток
Минут, мелькнувших наяву!
Тебе, Чья Тень давно трепещет
В закатно-розовой пыли!
Пред Кем томится и скрежещет
Суровый маг моей земли!
Тебя — племен последних Знамя,
Ты, Воскрешающая Тень!
Зову Тебя! Склонись над нами!
Нас ризой тихости одень!
5. Ночная
Спи. Да будет твой сон спокоен.
Я молюсь. Я дыханью внемлю.
Я грущу, как заоблачный воин,
Уронивший панцырь на землю.
Бесконечно легко мое бремя
Тяжелы только эти миги.
Всё снесет золотое время:
Мои цепи, думы и книги.
Кто бунтует — в том сердце щедро
Но безмерно прав молчаливый.
Я томлюсь у Ливанского кедра,
Ты — в тени под мирной оливой.
Я безумец! Мне в сердце вонзили
Красноватый уголь пророка!
Ветви мира тебя осенили.
Непробудная… Спи до срока.
Март-апрель 1904
Напомню, что эпиграф у Блока – это, чаще всего, не выжимка смысла стихотворения или намёк на то, как его читать, а отсылка на повод к стихотворению, на предшествующую стихотворению сцену.
Приведу стихотворение Андрея Белого «Золотое руно»:
"Золотое руно
Посвящено Э. К. Метнеру
1
Золотея, эфир просветится
и в восторге сгорит.
А над морем садится
ускользающий солнечный щит.
И на море от солнца
золотые дрожат языки.
Всюду отблеск червонца
среди всплесков тоски.
Встали груди утесов
средь трепещущей солнечной ткани.
Солнце село. Рыданий
полон крик альбатросов:
«Дети солнца, вновь холод бесстрастья!
Закатилось оно —
золотое, старинное счастье —
золотое руно!»
Нет сиянья червонца.
Меркнут светочи дня.
Но везде вместо солнца
ослепительный пурпур огня.
Апрель 1903
Москва
2
Пожаром склон неба объят...
И вот аргонавты нам в рог отлетаний
трубят...
Внимайте, внимайте...
Довольно страданий!
Броню надевайте
из солнечной ткани!
Зовет за собою
старик аргонавт,
взывает
трубой
золотою:
«За солнцем, за солнцем, свободу любя,
умчимся в эфир
голубой!..»
Старик аргонавт призывает на солнечный пир,
трубя
в золотеющий мир.
Все небо в рубинах.
Шар солнца почил.
Все небо в рубинах
над нами.
На горных вершинах
наш Арго,
наш Арго,
готовясь лететь, золотыми крылами
забил.
Земля отлетает...
Вино
мировое
пылает
пожаром
опять:
то огненным шаром
блистать
выплывает
руно
золотое,
искрясь.
И, блеском объятый,
светило дневное,
что факелом вновь зажжено,
несясь,
настигает
наш Арго крылатый.
Опять настигает
свое золотое
руно...
Октябрь 1903. Москва"
903-ий год, Москва, вокруг Бориса Бугаева собрался кружок юных поэтов, юных философов, музыкантов, художников – литераторов, которых потом назовут младосимволистами, но сами себя они называли – по этому стихотворению – аргонавтами!
Они – ровесники Блока (Борис Бугаев – Андрей Белый – 1880; Лев Кобылинский (Эллис) – 1879, Сергей Соловьёв – 1885). Они были из одного круга – профессорские дети. Сергей Соловьев был даже родственником Блока (троюродный брат). Они все были абсолютными последователями Вл. Соловьева. И ещё все они входили в «братство зари»:
«…факт - оставался: заря восходили и ослепляла глаза; в ликовании видящих побеждала уверенность...
…Появились вдруг "видящие" средь "невидящих"; они узнавали друг друга; тянуло делиться друг с другом непонятным знанием их; и они тяготели друг к другу, слагая естественно братство зари, воспринимая культуру особо: от крупных событий до хроникерских газетных заметок; интерес ко всему наблюдаемому разгорался у них; все казалось им новым, охваченным зорями космической и исторической важности: борьбой света с тьмой…» А. Белый.
Сравните, Ал. Блок. Из дневника 18-ого года:
«…началось хождение около островов и в поле за Старой Деревней, где произошло то, что я определял, как Видения (закаты)».
Вот и в этом стихотворении А. Белого заря – действующий фактор! Как и в стихотворении Блока:
Воздух полон воздыхании,
Грозовых надежд,
Высь горит от несмыканий
Воспаленных вежд.
Ангел розовый укажет,
Скажет: «Вот она:
Бисер нижет, в нити вяжет —
Вечная Весна.
В чем сюжет стихотворения А. Белого, что показывает нам “предшествующая сцена”? – новое отплытие Арго – с новым экипажем! “Старик-аргонавт” собрал на новый подвиг – “нас”!
“Мы”, “вечные рабы” – это обитателя мира “у разлива рек”, послушники истинного храма, – не того, в который завлекла его Любочка немедленно после Явления, сразу после Света, пристроившегося в сокровенных изгибах достоевского и бесноватого Питера:
«...Восемь, девять, средний храм —
Пять стенаний сокровенных,
Но ужасней — средний храм —
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
10 марта 1901»
… и не те, в которые Любочка в томлении по «неведомой тайне долгих поцелуев» водила его осенью 901 года, где
«Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.
25 октября 1902»
в котором он страшной осенью 902 года, накануне объяснения с Л.Д. в полной готовности к самоубийству (Л.Д.: «Блок вынул из кармана сложенный листок, отдал мне, говоря, что если бы не мой ответ, утром его уже не было бы в живых. Этот листок я скомкала, и он хранится весь пожелтевший со следами снега…» ) попытается ещё раз убедить себя, что
«…я верю: Милая — Ты.
25 октября 1902»
В этом храме всё было по-другому, было – радостно:
«Мы живем в старинной келье
У разлива вод.
Здесь весной кипит веселье,
И река поет.
Но в предвестие веселий,
В день весенних бурь
К нам прольется в двери келий
Светлая лазурь.
И полны заветной дрожью
Долгожданных лет
Мы помчимся к бездорожью
В несказанный свет.
18 февраля 1902»
Год назад, зимой 902-ого года он про аргонавтов ещё ничего не знал, но вот – словно явственно увидел. Увидел – и они появились! И в первой “молитве” есть радостное, ликующие предчувствие начала:
В светлый миг услышим звуки
Отходящих бурь.
Молча свяжем вместе руки,
Отлетим в лазурь.
*
Вторая молитва – «Утренняя» рисует быт этих послушников, мнихов – подвижников! Но больше их обыкновения напоминают быт студентов всех времен:
До утра мы в комнатах спорим…
(И почти видится жбанчик пива на столе… или сухого монастырского…) И только один уходит на стражу, на молитву, на пост:
Так стоит в кругу серебристом,
Величав, милосерд и строг.
Но нет в его служении мрачной истовости, и нет в их ожиданиях угрюмой жертвенности:
На рассвете один из нас
Выступает к розовым зорям —
Золотой приветствовать час.
Радость, свет – вот что окружает их: «Gaudemus igtur, juvnes dum sumus!» – «Будем же веселы, пока мы молоды!»
*
Третья молитва – «Вечерняя». И вот картинка очередной стражи, очередного из братства зари. Все спят, а он на посту:
…Окружающих мерно дыханье
Впереди — огневая черта.
…Утоли меня тихой победой
Распылавшейся алой зари
*
Четвертая молитва – Ночная.
И опять сначала посмотрим на предыдущую сценку, на которую намекает эпиграф из Брюсова:
«Они Ее видят! они Ее слышат!
С невестой жених в озаренном дворце!
Светильники тихое пламя колышат,
И отсветы радостно блещут в венце.
А я безнадежно бреду за оградой
И слушаю говор за длинной стеной.
Голодное море безумствовать радо,
Кидаясь на камни, внизу, подо мной.
За окнами свет, непонятный и желтый,
Но в небе напрасно ищу я звезду...
Дойдя до ворот, на железные болты
Горячим лицом приникаю – и жду.
Там, там, за дверьми – ликование свадьбы,
В дворце озаренном с невестой жених!
Железные болты сломать бы, сорвать бы!..
Но пальцы бессильны, и голос мой тих.
1903»
Картина всё та же: храм-дворец ликующей молодёжи, в котором идёт служение-праздник. Свадьба! Свадьба, которая не как ознаменование разрешения трахаться вволю, а как пролог к Жизни Новой – La Vita Nuova!
Там – озарение, а герой стихотворения – вне его, на берегу “голодного моря” (на «скрещении вод»?). Он когда-то покинул их? Был изгнан? Но больше не допущен.
И вот теперь читаем монолог, молитву этого изгнанного:
Тебе, Чей Сумрак был так ярок,
Чей Голос тихостью зовет, —
Приподними небесных арок
Всё опускающийся свод…
От лица всех таких же, как он, уставших, не выдержавших, покинувших, предавших:
Явись! продли еще остаток
Минут, мелькнувших наяву!
…Ты, Воскрешающая Тень!
Зову Тебя! Склонись над нами!
Нас ризой тихости одень!
Пятая молитва – Ночная.
Опять - "ночная":
Я безумец! Мне в сердце вонзили
Красноватый уголь пророка!
Это, конечно аллюзия на «Пророка» Пушкина, Лермонтова:
«…И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
…И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул».
Пушкин
Но у Блока это не тот пророк, который на площадях «глаголом жжет сердца людей», а лермонтовский одинокий отшельник:
«…Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
“…Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!”»
Лермонтов
И ещё одно стихотворение Лермонтова вызывают в памяти строки: «Я томлюсь у Ливанского кедра, /Ты — в тени под мирной оливой»:
«На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой она.
И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет».
В исходном стихотворении нет этих огромных расстояний меж диким севером и далекой пустыней, в нем герой даже «внемлет дыханию» спящей, но безнадежность та же…
У героя – своя стража, свои битвы – «Красноватый уголь пророка» диктует «думы и книги», но иногда он приходит сюда, и здесь:
Бесконечно легко мое бремя
Тяжелы только эти миги.
И здесь бесконечно тяжело ему здесь. Здесь он понимает, что его миссия – пробудить спящую, – провалилась. Что её «сроки» более не связаны с ним.
Вот как всё начиналось:
«Тихо вечерние тени
В синих ложатся снегах.
Сонмы нестройных видений
Твой потревожили прах.
Спишь ты за дальней равниной,
Спишь в снеговой пелене…
Песни твоей лебединой
Звуки почудились мне.
Голос, зовущий тревожно,
Эхо в холодных снегах…
Разве воскреснуть возможно?
Разве былое – не прах?
Нет, из господнего дома
Полный бессмертия дух
Вышел родной и знакомой
Песней тревожить мой слух.
Сонмы могильных видений,
Звуки живых голосов…
Тихо вечерние тени
Синих коснулись снегов.
2 февраля 1901»
Вторая «Ночная молитва» – как ответ на первую. Там он молил:
«Явись! продли еще остаток
…Тебя — племен последних Знамя,
Ты, Воскрешающая Тень!
Зову Тебя!..»
«Сонмы видений» два года назад вызвали его на подвиг пробуждения… Не состоялось. И теперь ему не ответили. И ему осталось только хранить её сон:
Спи. Да будет твой сон спокоен.
Я молюсь…
О чём же весь этот цикл «Молитвы»? Он о переложении ответственности: у меня не получилось, аргонавты – ваша очередь!
*
Из Примечаний к упомянутому стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
Цикл "Молитвы" написан после поездки Блока в Москву и посвящен теме "мистического братства"; сочетает символику угасания "зорь" и надежды на будущее воплощение идеала. "Молитвы" делятся на "утренние", "вечерние" и "ночные" (две первых- по образцу православных "Молитвословов").
- Эпиграф - из стихотворения А. Белого "Золотое руно" (1903), бывшего своего рода гимном в кружке московских символистов-"аргонавтов", который возник в начале 1900-х годов. А. Белый, игравший в кружке руководящую роль, позже вспоминал:
«"Аргонавты"восторженно относились к поэзии Блока, считая его своим, "аргонавтом". Впоследствии он посетил "воскресенья" мои (в свою бытность в Москве) и, вернувшись в Петербург, он прислал мне стихи, посвященные "Арго", с эпиграфом из стихов "Аргонавты" (моих) ( ... ) Стихотворение пронизано аргонавтическим воздухом; переживанья искателей Золотого Руна отражает оно» (Эпопея. 1922 . .№1. С. 180-181); "аргонавты"- поклонники Вл. Соловьева и
Ницше, чаявшие "конца света" (старого мира) и надеявшиеся на скорое наступление царства Красоты. Основной символический миф, отразившийся в творчестве "аргонавтов",- античный миф о плавании (у символистов- о полете к солнцу) на корабле "Арго" за Золотым Руном, воплощавшим неведомые идеалы прекрасного будущего (Лавров А.В. Мифотворчество "аргонавтов" // Миф - фольклор - литература. Л., 1978).
[
Основа жизневосприятия "аргонавтов" - учение Вл. Соловьева о Деве Радужных ворот, подкрепленное тем, что он(философ) являлся свидетелем: Лучезарная - реальна:
«Я, Владимир Соловьев, уроженец Москвы, призывал Тебя и видел Тебя трижды: в Москве в 1862 году, за воскресной обедней, будучи девятилетним мальчиком; в Лондоне, в Британском Музее, осенью 1875 года, будучи магистром философии и доцентом Московского Университета; в пустыне близ Каира в начале 1876 года».
Андрей Белый:
«...[Брат философа] приносил рукописи, испещренные заметками на полях, особенно занимавшими нас: в них рукою Владимира Соловьева (измененной) набросаны были письма за подписью "S" и "Sophie"; в ряде мест обрывался трактат вставками странного содержания: рукопись сопровождало медиумическое письмо с подписями "S" и "Sophie", появляясь повсюду в черновиках творений Владимира Соловьева; оно имело вид переписки любовной; а мы задавались вопросом: общение Владимира Соловьева с "Sophie" медиумическое ли общенье с реальною женщиной или роман: непонятности духовного мира, из высей которого открывалась София философу? Мы потом обращались к поэзии Соловьева, прослеживая зависимость его эротической лирики от догматов теософии и взглядов на смыслы любви; эта странная на полях переписка меж "S" и философом нас смущала, располагая к существенно иным толкованиям сравнительно с толкованиями почтенных профессоров философии.
Трансцендентное имманентно лежало в сознании Вл. Соловьева, сознание инспирируя. В истолковании "соловьевства" мы были конечно же "реалисты"; мы видели в лирике Соловьева вещание о перерождении человека и изменении органов восприятия мира».
1.
-... Вечно ждем трубы. -См. коммент. к стих. "Целый год не дрожало окно ... " .
- «... Бисер нижет, в нити вяжет ... - Нанизывание бисера (бус) в русском фольклоре (в частности- в свадебных песнях и обрядах) связано с символикой единения.
- «Молча свяжем вместе руки ...» - Тема молчаливого духовного единения активно обсуждалась в переписке Блока с А. Белым и С. Соловьевым в 1903 - начале 1904 г. В письме Блоку от 15 апреля 1904 г. А. Белый связывал эти строки с ожиданием нового явления Софии (воплощения божьей премудрости ) (Блок и Белый. С. 88). Ср. в воспоминаниях А. Белого: «Строчки ( ... ) "молча свяжем вместе руки, отлетим в лазурь" передают ту идею конкретного братства, которую мы пытались осуществить» (Эпопея. 1922. №1.с. 181) .
- «... Отлетим в лазурь».- Отклик на концовку стихотворения А. Белого "Золотое руно": "Наш Арго,// готовясь лететь, золотыми крылами //забил".
2. УТРЕННЯЯ "До утра мы в комнатах спорим ... ")
- «До утра мы в комнатах спорим ...» - Поэтически воссоздается атмосфера московских встреч Блока с "аргонавтами". Ср. в письмах Блока матери от 14-15 января 1904 г.: "12-е января 1904 ( ... ) Возвращаемся домой( ... ) Читаем стихи. Ночь", "17-е ( ... ) Ночь того же дня. Сейчас вернулся от Сережи. Разговор наш с ним вдвоем был необычайно важен, отраден, светел и радостен" и др .
- «... На рассвете один из нас ...» и след.- Содержание ст. 2-10, возможно, связано с гимнами солнцу - составной частью масонского празднования Иоаннова дня. Интерес к масонству в России заметно усилился в конце XIX- начале ХХ в. (в частности, в символистских кругах). Блока, начиная с февраля 1904 г. работает над курсовым сочинением "Болотов и Новиков" и изучает материалы по истории русского масонства, символика которого, подчас резко преображенная, проникает в блоковскую лирику 1904-1905 гг .
- «... близок срок». - Перефразировка библеизмов "близок день" (Втор. XXXII, 35; Иез. XII, 23), "день Господа близок" (Ис. XIII, 6; Иоил. 11, 1), "время близко" (Лк. XXI, 8; Откр. 1, 3; XXII, 10); "близок всему конец" (1 Пет. IV, 7) и др.
3. ВЕЧЕРНЯЯ ("Солнце сходит на запад. Молчанье ... ")
- «Я зову тебя, смертный товарищ! // Выходи! Расступайся, земля!» - Последняя строка - формула призывания умершего из народных причитаний (ср.: "Расступись-ко, мать сыра земля,// Да ты встань-восстань, красно солнышко,// Воспромолви хоть единое словечушка //( ... )Со мной да сиротиночкой!"- "Плач дочери по матери" И.А. Федосовой (в кн.: Барсов Е.В. Причитанья Северного края. М., 1872. Ч. 1).
"Смертный товарищ"- образ, скорее всего, не расшифровывается однозначно. В нем отражены московские разговоры Блока с С. Соловьевым (и более ранние - после свадьбы Блока, по дороге из Боблова в Шахматова- см.: ЛН. Т. 92. Кн. 1. С. 368) о вечной дружбе, не прерывающейся смертью (ер.: "Все, что касается наших с тобой отношений в этой и будущей жизни, кажется мне привлекательным и полным тайного смысла",- писал Блок Соловьеву 8 марта 1904 г.). В этом же образе возможен и отзвук мыслей о Н. Гуне, покончившем самоубийством 20 января 1902 г. в Петербурге (ср. стих. 1902 г. "На могиле друга": "Мы вновь с тобой, негаданный мертвец", "Там, в синеве, мы встретим наши зори, //Все наши сны продлятся наяву", и др.- см. т. 4 наст. изд.).
Рифма "товарищ:пожарищ" использована А. Белым в стих. "Беззаботный": А. Белый в письме к Блоку от мая 1904 г. иронически оценивает ее как "бессовестный плагиат" (Блок и Белый. С. 89 и 94).
[
эта рифма станет в советское время не менее распространенной, чем в XIX веке - "нежность - безнадежность".
]
4.НОЧНАЯ ("Тебе, чей сумрак был так ярок ... ")
В статье А. Белого "Апокалипсис в русской поэзии" (Весы, 1905 . .№4. С. 25) приводится как доказательство приближения царства "Той", перед кем трепещут силы зла ("Великий маг моей земли").
- Эпиграф "Они Ее видят!"- из стихотворения В. Брюсова "Младшим" (1903; в кн.: Брюсов В. Urbl et Orbl. М., 1903), где противопоставлены позиция лирического "я"- усталого скептика ("A я безнадежно бреду за оградой ... // ... В небе напрасно ищу я звезду") и энтузиазм "младших" символистов ("Они Ее видят! они Ее слышат!"). Стихотворение Брюсова имело эпиграфом строку из Блока: "Там жду я Прекрасной Дамы" ("Вхожу я в темные храмы ... ", 1902). Таким образом, "4. Ночная"- поэтический "диалог" с В. Брюсовым. Блок высоко оценивал Брюсова-поэта (особенно сб. "Urbi et Orbi") и стремился понять его миросозерцание как родственное "младшим" (ср. замечание в ЗК от конца мая 1904 г.: "Брюсов
скрывает свое знание о Ней. В этом именно он искренен до чрезвычайности").
- «Тебе, Чей Сумрак был так ярок ...» - О символике "яркого сумрака" см. коммент. к стих."Ты отходишь в сумрак алый ... " .
[
"Cимволикой" Редакция называет комплекс устойчивых ассоциаций автора - контекст, в котором обычно в книгах Блока появляется то или иное слово. Что с "символизмом", кроме общего созвучия слов, никакой связи не имеет ( «…символист уже изначала – теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие» (А. А. Блок «О современном состоянии русского символизма»))
Из Примечаний к упомянутому стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
- «Ждать иль нет внезапной встречи ...» и след. - Ср. в дневнике от 11 сентября (29 августа) 1918 г.: "МАРТ 1901. Звучная тишина (наполненная звуками) предвещала внезапную встречу с ней где-то на путях ее сквозь алый сумрак, где целью ее было смыкание бесконечных кругов".
»
Вот, и вся "символика" "яркого сумрака" сразу стала понятной... А "алый сумрак" или "яркий сумрак" - не все ли равно!
]
- «... Приподними небесных арок // Все опускающийся свод». - О символике "падающего неба" см. коммент. к стих. "Мне страшно с Тобой встречаться ... ".
[Ни слова о "падающем" или любом другом "небе" в Примечаниях к упомянутому yb стихотворению нет]
- «Мой час молитвенный недолог ...» и след.- Символика сна как отказа от высокого служения восходит к Евангелию (Христоф в Гефсимании просит апостолов Петра, Иакова и Иоанна: "Бодрствуйте и молитесь"- они же впадают в сон. - См.: Мф. XXVI, 41; Л к. XXII, 40; Марк. XIV, 38) .
- «... Суровый маu моей земли!» - В .Я. Брюсов. П. Перцов в статье «Бр.совское стихотворение "Младшим" (Из литературных воспоминаний)» ("30 дней", 1939 .. №10-11. С. 127) рассказал о "негласной полемике" 1903-1904 гг. между вождем символистской школы Брюсовым и младшими символистами (А. Белым, Блоком, С. Соловьевым, Эллисом и др.). Когда Блок послал Брюсову экземпляр "Стихов о Прекрасной Даме", где называл его "Законодателем русского стиха,// Кормщиком в темном плаще,// Путеводной зеленой Звездой" русского символизма (см.: ЛН. Т. 92. Кн. 1. С. 491), Брюсов активно возражал ему, отстаивая не мистический, а чисто художественный пафос своего творчества: "Пишу безо всякой излишней скромности, что не считаю себя вправе принять того слишком ответственного посвящения, какое я нашел на своем экземпляре. Не возлагайте на меня бремени, которое подъять я не в силах. Принимаю разве только первую строчку. Дайте мне быть только слагателем стихов, только художником в узком смысле слова, - все большее довершите Вы, молодые, младшие" (Там же. С. 489).
Проповедь чисто художественных задач младшие символисты воспринимали как отказ от высоких целей искусства во имя "низшей", "черной" магии (ср. посвященное Брюсову стихотворение А. Белого "Маг", 1903). Брюсов, в духе обще-символистского "жизнетворчества", также был склонен стилизовать свое поведение в "демонических" образах "мага".
[Не только "стилизировать". В эти годы между ним и А.Белым произошел чисто магический поединок. Который выиграл А.Белый.]
- «Одеть ризой...» - оградить, спасти; см. коммент. к стих. "Я понял смысл твоих стремлений ... ".
[
Из Примечаний к упомянутому стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
- «Но риза девственная зрима ...» - В дневниковом наброске статьи о русской поэзии (декабрь 1901- январь 1902) Блок, говоря о своих настроениях начала 1901 г., пользуется образом стихотворения: "Уже тогда понял я-ризы девственные". "Риза девственная"- здесь: сакральное облачение.
»
]
5. НОЧНАЯ ("Спи. Да будет твой сон спокоен ... ")
- «Бесконечно легко мое бремя».- Ср.: "Бремя мое легко" (Мф., XI, 30).
- «Ливанский кедр».- Символика кедра в Ветхом завете связана с его высотой и мощью ("Праведник ( ... )возвышается подобно кедру на Ливане".- Пс. XCI, 13), но и с гордыней и бессилием перед Божьем гневом ("Грядет день Господа ( ... ) и на все кедры Ливанские" - Ис. 11, 12-13).
- «... Спи до срока». - Символика "спящей красавицы" (см. коммент. к стих. "Тихо вечерние тени ... ") усилена представлением о "вечном возвращении" и о "близости сроков" (см. коммент. к стих. "Молитвы. 2. Утренняя").
»
Блок. Молитвы. Прочтение
© Copyright: Виталий Литвин, 2020
Свидетельство о публикации №220031300616
Свидетельство о публикации №220031300616
Рецензии