Выбор. Глава 1

ДИСКЛЕЙМЕР:

1) Любое совпадение с реальными людьми или событиями является случайностью.
2) В повести имеются сцены сексуального характера, в связи с чем прочтение произведения лицам, не достигшим совершеннолетия, не рекомендуется.
3) Размещенные в повести стихи имеют прямые ссылки на имена авторов и источники заимствования, что свидетельствует об отсутствии у автора произведения умысла присвоить чужую интеллектуальную собственности.



Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.(1)

(Эдуард Асадов)


Когда ты неумолимо приближаешься к финишной ленточке своего жизненного пути, возникает потребность оглянуться в прошлое, посмотреть, как оно там было на старте, как складывался забег, участником которого ты стал по воле неведомых сил. И раз за разом испытать удивление от того, что эта, казалось бы, такая длинная дистанция с её извилинами, поворотами и препятствиями была пройдена тобой столь стремительно и свидание с Землей оказалось столь скоротечным.
У каждого жизнь складывается по-своему. У каждого своя судьба. Свой путь. От того, какая из дорог выбрана, зависит, с каким грузом ошибок, проступков, а то и преступлений человек подойдет к роковой черте. Много ли тех, кто пытается честно осмыслить этот выбор, кто может беспристрастно просканировать свою прошедшую жизнь? Увы, повседневная круговерть не позволяет порой заглянуть внутрь себя, совершить суд над собой. И только ощущение надвигающейся темноты понуждает человека исповедоваться перед самим собой.



2019
Губы Вадима Сергеевича прошептали строчки недавно услышанного стихотворения:

«А время текло… Менялось
С роддома и до погоста –
Рождение, юность, старость…
И вечный покой… Всё просто» (2)

Н-да, все просто. Вадим Сергеевич тяжело вздохнул, обвел взглядом стены больничной палаты и вновь погрузился в воспоминания. Медленно перелистывая страницы своей жизни, он пытался понять, всегда ли выбор был правильным, на каком повороте он свернул не туда, где оступился, когда и почему принял неверное решение.


1949
Пароход, стоящий у причала, показался маленькому Вадику сказочным исполином. В его чреве что-то гулко ухало, труба извергала черный дым, а маленькие человечки, что суетливо бегали по палубе, были похожи на трудолюбивых муравьев. Крепко вцепившись в мамину руку, Вадик шагнул на трап. Трап качался и скрипел. Вадику было страшно. Он пристально всматривался в лицо матроса, который с доброй улыбкой помогал пассажирам сойти с трапа на палубу судна, и судорожно торопил момент, когда крепкие мужские руки снимут его с этого шаткого настила.
Вступив на палубу, Вадик явственно ощутил мелкую дрожь под ногами. Пароходу словно живому существу не терпелось поскорее отправиться в плавание. Наконец швартовые были отданы, пароход медленно и плавно отчалил от берега и устремился к выходу из Авачинской бухты. Люди сгрудились на палубе и любовались панорамой уплывающего берега, на котором мелькали белые платки провожающих. Вадик наблюдал за всем этим безучастно, он знал, что его никто не провожает и что сюда он больше никогда не вернется.

***

- Больно! Пусти, гад!
- Что сучонок, попался! Я ж тебе говорил, не трепись, не суй свой нос, куда не надо.
Женька, известный в детдоме хулиган по кличке Жекан, удерживая Вадика одной рукой, кулаком второй больно бил по лицу. Слезы вместе с кровью из носа и рассеченной брови обильно капали на землю.
Все маленькие обитатели  детского дома боялись Жекана и старались лишний раз не попадаться тому на глаза. Наглый, властный и жестокий он мог без всякой причины задеть, обматерить или ударить любого, подчеркивая тем самым свое верховенство в детском коллективе. Ну а если уж появлялся хоть малейший повод, то пощады можно не ждать. Повод, да еще какой, Вадик ему только что предоставил.

Воспитательница Вера Алексеевна в который уже раз перетряхивала свою сумку в надежде найти там сегодняшнюю зарплату. Денег не было. Обливаясь слезами, она пыталась вспомнить, в какой момент и где сумка осталась без присмотра. Постепенно память восстановила картину дня. Получив деньги в кассе, она уложила их на самое дно сумки, дважды перепроверила, что они там покоятся, и повесила сумку в своем шкафчике в комнате для персонала. После ужина она уложила детвору спать и вернулась в воспитательскую, чтобы тоже перекусить и немножко вздремнуть перед ночным дежурством. Её разбудил истошный крик «Пожар!». Горел деревянный ящик с неубранным мусором в конце коридора. Вера Алексеевна схватила ведро, быстро наполнила его водой и бросилась к очагу пожара. Одного ведра оказалось мало. Пока она металась от горящего ящика к кухне и обратно, прошло минут десять. В конце коридора собралась детвора, разбуженная этим происшествием, и громко обсуждала случившееся. После того, как пожар был потушен, Вера Алексеевна успокоила детишек и отправила их досматривать сны. Вернувшись в воспитательскую, она решила поправить растрепавшуюся прическу. Гребешок был в сумке. Гребешок был, а вот денег не было.

Вадик после отбоя направился к столику дежурной, на котором воспитательницы обычно оставляли какие-то журналы с картинками и книжки. Сегодня дежурила его любимая Вера Алексеевна, и он знал, что она не станет прогонять его спать, даст посмотреть картинки, а может быть даже почитает какую-нибудь сказку. Веры Алексеевны не было, она еще, как видно, находилась в комнате для персонала.
Услышав крик о пожаре, Вадик рванулся было к другому концу коридора, но замер, увидев, как чья-то тень притаилась у дверей воспитательской, явно дожидаясь, когда оттуда выбежит Вера Алексеевна. Воспитательница не заставила себя долго ждать. После чего тень прошмыгнула в комнату. Вадик осторожно заглянул в дверной проем и громко ойкнул, увидев, как Жекан роется в сумке у шкафчика Веры Алексеевны. Воришка повесил сумку на крючок, закрыл шкафчик и направился к Вадику.
- Слушай сюда, малявка! Настучишь, голову снесу. Вякать не станешь, живи себе спокойно. Понял!
- П-понял, промямлил Вадик. Но это же…
- Молчи, сосунок! Советую тебе засунуть свой язык себе же в задницу. В общем,  я тебе всё сказал, а ты думай.

Вадик думал весь остаток ночи. На рассвете выбор был сделан. Он понимал, что этот выбор обрекает его на постоянные унижения и физические страдания. Но иначе поступить  он не мог.

Веру Алексеевну любили все. Она никогда не повышала голос, умела спокойно и терпеливо объяснить свои требования, по справедливости рассудить спорящих, приласкать и успокоить обиженных или просто загрустивших. Многие знали, что незадолго до войны она вышла замуж и вскоре же получила похоронку. Не успев завести своих детей, она из детского дома привела в свой дом девчушку и мальца. Каково ей было их подымать, сколько житейской изворотливости требовалось, чтобы их прокормить и одеть, можно было только догадываться. И почти каждый из детишек мечтал о том, чтобы двери дома Веры Алексеевны когда-нибудь открылись и для него.
Втайне мечтал об этом и Вадимка. При взгляде на Веру Алексеевну губы непроизвольно шептали «мама». Он старался как бы невзначай прикоснуться к её руке, поймать её взгляд, заговорить с ней и услышать её ласковый голос, ответить улыбкой на её улыбку.
Ну разве мог он из-за угроз какого-то там Жекана предать свою любовь? Да пусть ворюга хоть убьет его, но мама Вера должна узнать всё.

Сор из избы директор детского дома решил не выносить. Не настаивала на этом и Вера Алексеевна. Всё в детдоме осталось по-прежнему, резко изменилась только лишь жизнь Вадимки. Жекан свое слово держал. Каждая его встреча с Вадимкой заканчивалась зуботычиной и оскорблениями. Но настоящую боль он испытывал от того, что запуганные Жеканом детдомовцы всячески сторонились его, не звали в свои игры, старались не заговаривать с ним и отворачивались, когда он пытался заговорить сам. Даже Пашка, его лучший друг и сосед по койке, прятал глаза, смущенно улыбался, но не переходил границу, которую Жекан очертил вокруг Вадимки. Вадик молча страдал от несправедливости и обиды. Синяки и ссадины он тщательно скрывал от взрослых, стараясь как можно реже попадаться им на глаза. Так продолжалось полгода. Но однажды произошло событие, которое перевернуло всю Вадимкину жизнь.

Нина и Сергей были женаты уже три года, однако детский смех так и не зазвучал в их доме. Сергею был нужен сын. Он все чаще и чаще говорил об этом Нине. Она чуть ли не каждую ночь увлажняла слезами свою подушку, тайно молилась, перезнакомилась со всеми знахарками в округе, но радость зачатия всё не приходила.
Сергей был мужик видный. Высокий, статный, широкоплечий, он притягивал к себе женские взгляды, от которых Нине становилось тревожно. Рядом с Сергеем она выглядела не столь эффектно. Невысокого роста, с пухленькой фигурой, Нина выделялась разве что большими серыми глазами и милой, очень доброй улыбкой. Бабья интуиция подсказывала ей, что удержать мужика от соблазна приударить за какой-нибудь красоткой, голодной до мужских ласк, можно разве что ребеночком. Отчаявшись завести собственного, она однажды предложила мужу взять малыша из детского дома. Сергей отверг с порога эту, как ему показалось, совершенно бредовую идею. Но известно, что вода камень точит. Нина терпеливо внушала мужу, что это нужно не только им. Этот благородный поступок поможет маленькому существу вырасти не каким-нибудь бандитом, а достойным человеком, быть может даже продолжателем его военной династии. Удивительно, но именно этот аргумент убедил Сергея согласиться с женой.

Их появление в детском доме произвел настоящий фурор. С окончания войны сюда не заглядывал никто из посторонних, тем более с целью взять на воспитание кого-то из малышей. А то, что эта пара пришла в детдом, имея такие планы, стало понятно сразу. Женщина ласково улыбалась и шарила глазами по детским лицам. Мужчина в военной форме о чем-то деловито беседовал с директором детдома. Потом они втроем уединились в директорском кабинете и не выходили оттуда очень долго.
Девчонки разбежались по своим комнатам, чтобы прихорошиться. Мальчишки сбивались в стайки и шумно обсуждали перспективы. Сошлись на том, что взять должны самого крепкого и сильного. Дохляк кому нужен? Самым крепким и сильным был, безусловно, Жекан. Так считал и сам Жекан. Он победно окидывал взглядом собравшуюся малышню, отпуская язвительные замечания по поводу их  физических достоинств.
Наконец двери директорского кабинета отворились и трое собеседников оказались перед толпой детворы.  Дети молча смотрели на взрослых, в их глазах читался немой вопрос.
Директор смешался, что-то пробормотал себе под нос и охрипшим от неожиданного волнения голосом произнес:
- Вот, ребята, значит так. Вот это Сергей Васильевич и Нина Андреевна. Они хотят взять к себе одного из воспитанников нашего детдома. Они хотят взять мальчика.
У девчонок мгновенно навернулись слезы на глаза, а Жекан громко хмыкнул. Директор покосился на него и продолжил:
- Им нужно осмотреться, поговорить с вами, и потом они скажут, кого они хотят приютить у себя.
Вперед шагнула Нина:
- Ребятки, милые, простить нас. Вы все такие славные, но взять к себе мы можем только одного. Простите.
Нина смахнула слезу и виновато взглянула на Сергея. Тот зычным голосом произнес:
- В общем так, малышня, сопли не распускать! Родина о вас заботится, а вы растите и готовьте себя к труду и обороне.
Директор крякнул и велел всем расходиться по местам.

Жекан ходил довольный. Он неожиданно подобрел, никого не задирал и даже не отвесил оплеуху подвернувшемуся Вадику.
- Ну что, хиляк, скоро расстанемся. Но ты не расслабляйся, я никогда и ничего не забываю.

На следующее утро Нина пришла в детдом с большим кульком разноцветных конфет-подушечек. Первым, кого она встретила, был Жекан.
- Здравствуйте, Нина Андреевна! - Широкая улыбка не сходила с его лица.
- Здравствуй! А как тебя зовут? - Нина протянула Жекану кулек с конфетами.- Бери, угощайся.
- Спасибочки, но вы конфетки лучше мелким отдайте, они сладкое любят. А меня Женей зовут. Мне скоро будет одиннадцать лет, и я здесь самый сильный!
- Молодец! А что ты умеешь делать? Что любишь?
- Да я всё-всё умею. И гвозди забивать, и пилить, и огород вскопать смогу. А люблю играть в ножички. Я у всех выигрываю! И еще я отжиматься от пола могу. Аж восемь раз! Другие пацаны только по одному или два раза могут, ну кто-то может три, вот Петька может. А все остальные слабаки.
К беседующим стали подходить другие ребята. Жекан исподтишка показал им кулак, и они отошли. Но Нина этот жест заметила.
- А ты, наверное, здесь среди ребят самый главный?
- Ну, вообще-то да. Меня все уважают и слушаются.
- Ну ладно, Женя, иди играй. Я здесь еще немного побуду.
Нина приобняла Жекана, потрепала его волосы и легонько подтолкнула в спину.
Жекан с неохотой отошел. Не успел он рассказать обо всех своих достоинствах. Эх!
Тут же Нину обступила стайка девчушек.
- А почему вы девочку не хотите взять? Она бы вам помогала всегда. И полы помыть и посуду, и прибраться, и обед даже приготовить, картошку там почистить. И вообще. А от мальчишек какой толк, они только и знают, что хулиганить и разбить что-нибудь могут.
- Девочки, миленькие, дядя Сережа хочет, чтобы у него был сын и чтобы потом он стал военным, как и он сам.
- Да, конечно, - разочарованно протянула одна из девочек, - мальчишкам всегда везет. А может кто-то из ваших знакомых хочет девочку. Вы спросите, по-жа-луй-ста!
- Я обязательно спрошу, - пообещала Нина, не особо, однако, надеясь, что удастся помочь кому-то из обитательниц детдома. Послевоенная жизнь была нелегкой, и прокормить лишний рот могли далеко не все.

Нина приходила в детдом еще три раза и обязательно с большим кульком сладких подушечек. Она сумела пообщаться со всеми мальчишками. Как-то так получилось, что её собеседником чаще всего становился Женя. Но про него Нина уже всё поняла. Как бы Женя не старался представить себя с самой лучшей стороны, свое истинное нутро от внимательной и чуткой Нины скрыть ему не удалось.
Нина всё чаще приглядывалась к щупленькому мальчишке, на лице которого она заметила синяки и ссадины.
- Скажи, тебя кто-то бил? Кто-то обижал?
- Нет, что вы. У нас здесь всё хорошо, кормят хорошо, сказки читают. И никто никого не обижает.
- Вадик, тебя ведь так кажется зовут, - Вадик кивнул, - а почему ты не хочешь сказать мне правду? Вот откуда у тебя этот синяк под глазом?
- Да я просто упал. Шел, споткнулся и упал. Что тут такого?
- Ну ладно, упал так упал. А сколько тебе лет? Ты давно здесь?
- Мне уже пять. А здесь я всегда. В общем, я не знаю. Вы лучше у Веры Алексеевны спросите, она знает, наверное.
- Вера Алексеевна это ваша воспитательница?
- Да. Она очень хорошая!
Нина смотрела в серые и такие грустные глаза мальчишки, и теплота наполняла её сердце. Ей хотелось побольше побыть с этим малышом, поговорить, потискать его в своих объятиях. Что-то неведомое подсказывало ей: это твой сын.

Возле дверей директорского кабинета было шумно. Все ждали, когда оттуда выйдут директор, Сергей Васильевич и Нина Андреевна. Впереди всех и прямо напротив дверей стоял Жекан. В этот раз он был серьезен и сосредоточен. Решалась его судьба, и он обдумывал, какие первые слова он скажет своим новым родителям.
- Дорогие ребята, - голос Нины дрожал, - попрощайтесь с Вадиком, мы его забираем.
- Гадство! Почему так? - Жекан не мог поверить услышанному, - почему этот сопляк? А я? А меня?
Он грубо оттолкнул стоящих рядом и ринулся к Вадику.
- Ты! Ты! Я  убью тебя! Гаденыш, гавнюк поганый, я.. я…
Директор и Сергей едва успели  оттащить разъяренного Жекана от испуганного и ничего не понимающего Вадика.
Жекана отвели в директорский кабинет, а детвора стала обступать Вадика. Прощались молча, кто-то обнимал, кто-то просто жал руку, завистливо заглядывая в Вадимкины глаза. Девчонки всхлипывали, они до последнего надеялись, что решение будет изменено в пользу одной из них.
Подошел Пашка. Друзья обнялись.
- Ты, Пашка, держись.
- Удачи тебе, Вадик.
Из кабинета в сопровождении Сергея Васильевича вышел насупившийся Жекан. Зыркнул глазами в сторону Вадика, показал ему кулак.
- Мы еще встретимся! Я тебе не прощу, гаденыш!

***

Вновь встретиться им было суждено только через сорок два года. И встреча эта поставила Вадима еще перед одним, но гораздо более жестоким выбором.

       (1) Э.А.Асадов «Пока мы живы» (полный текст: http://asadove.ru/poka-my-zhivy)
       (2) Ирина Самарина-Лабиринт «Всё просто…» (полный текст: https://www.stihi.ru/2016/04/14/728)