Бабский праздник. Ч. 1. Подружки веселушки

 
Праздник 8  марта в этом году выдался как никогда теплым, безлужистым и ярким, каким обычно бывает 1 мая. На проводах громко чирикали обезумевшие от неожиданного тепла воробьи,  воздух был чист и прозрачен, как вымытое хозяйкой стекло, и даже деревья, серые от грязи и пыли, не казались такими унылыми, как два дня назад.

 Для Люськи, как и для ее подруг, этот праздник был особенным, по сравнению с остальными, которые они чаще всего отмечали врозь, поэтому наряжалась она тщательно, учитывая каждую деталь простенького туалета.

 Убедившись в своей неотразимости, она провезла по губам бесцветной помадой, надела новенькое пальто и, повязав на шею шелковую косынку, довольная собой вышла из дома.

 Солнце к тому времени было в зените и светило так ярко, что ей приходилось щуриться, пытаясь найти на небе хоть одно захудалое облачко.
 
  Традиция отмечать с подругами восьмое марта в маленьком кафе на Тверской, хозяином которого являлся бывший Люськин супруг, зародилась лет двадцать назад, когда в их паре царила любовь.

Кафе было небольшим, недорогим и по-домашнему уютным, что, разумеется, устраивало подруг, с их, прямо скажем, грошовыми доходами. 

 В те давние времена, когда у каждой из них была семья, встречи происходили спонтанно, и не так часто, как им бы хотелось, зато теперь, когда дети выросли, мужья разбрелись, и они были свободны от связанных с семьей обязательств, празднование восьмого марта происходило день в день, как тому и положено.

 Проходил праздник весело, пьяненько и душевно, с легкими нотками ностальгии, придававшими ему особое очарование и давно забытую девичью радость.

 И, если бы не Люськин бывший супруг, который появлялся в самый разгар веселья с охапками цветов и фирменным блюдом из морепродуктов, было бы совсем хорошо.

Люська терпела его присутствие, но это удавалось ей с огромным трудом, ведь в душе у нее все еще теплились чувства, в чем она не признавалась даже себе, не говоря о подругах, которым не сказала бы об этом даже под пытками.

***
 После развода, произошедшего из-за измены супруга, прошло больше двадцати лет, но рана, которую нанес ей Алексей, все еще продолжала саднить, не позволяя строить новые отношения, хотя претендентов на ее руку и сердце было немало.

 Алексей тоже не мог отпустить Люську и на протяжении долгих лет пытался вернуть ее всеми возможными и невозможными способами, начиная от покупки квартиры в соседнем подъезде, заканчивая цветами, сюрпризами и подарками, один из которых ей все-таки пришлось принять, потому что щенок был не виноват, в том, что его подарили.

 В остальном Люську было не переломить. Предателей она не прощала. Что касается ребенка, которого соперница оставила бывшему мужу в наследство, укатив с очередным хахалем за границу, тут Люська дала слабину, так же как в истории со щенком. Малыш был такой хорошенький, крохотный и трогательный, что стоило ей увидеть его розовощекую курносенькую мордашку, и она уже не принадлежала себе. 
 
 По выходным Люська частенько забирала мальчишку к себе или вывозила на дачу подышать свежим воздухом, а когда Алексей уезжал в командировку,  ребенок жил у нее по несколько дней и даже недель.

Когда мальчику исполнилось восемь лет, у его непутевой родительницы вдруг проснулся материнский инстинкт, и она решила увезти его за границу. Но суд решил по-другому. Учтя все обстоятельства, судья принял сторону Алексея, и непутевая мамаша, ни солоно хлебавши, уехала восвояси.

Но, чтобы не залезать в дебри непростых отношений бывших супругов, давайте вернемся в тот день, с которого начали.

 Подойдя к автобусной остановке, Люська присела на лавочку и, разомлев под теплыми солнечными лучами, незаметно для себя задремала.

Дрема была такая сладкая и глубокая, что она не заметила, как заснула, и даже увидела сон - синее море, синий песок и желтую акулу в полоску. Рыбина что-то говорила ей скрипучим старушечьим голосом, потом вдруг выскочила из воды и укусила за палец. Люська в ужасе открыла глаза.

На тротуаре, рядом с остановкой, прислонившись к столбу, стояла высоченная разлохмаченная старуха в резиновых шлепанцах на босу ногу.

В одной руке у нее была коробка с вафельным тортом, перемотанная грязным бинтом, в другой зонтик, из которого торчали погнутые ржавые спицы.

Растрепанные волосы старухи были прихвачены желтым пластмассовым ободком, а на макушке возвышался бант из красной капроновой ленты.

 Старуха не отрываясь смотрела на дорогу, и голосом акулы бубнила под нос какую-то абра-кадабру.

Увидев показавшийся из-за поворота автобус, она бросила на Люську торжествующий взгляд и, высунув язык, громко захохотала. Бабка явно была не в себе.

 Люське было жалко ее, но, что она могла сделать? Раньше таких старушек определяли в специальные заведения и они находились под присмотром врачей. Теперь бедолаги разгуливали по улицам никому не ненужные и неинтересные, и гибли почем зря, кто от голода, кто под колесами, кто от болезней. 

Когда двери автобуса открылись, бабка резво запрыгнула на ступеньки и, погрозив Люське зонтом, снова захохотала.

 Чтобы не думать о старухе, она закрыла глаза и стала вспоминать прошедшее лето на берегу Черного моря. Из воспоминаний ее выдернул насмешливый голос подруги.

- Люська, вставай, царствие небесное проспишь.

- Наконец то, приехали, - разлепив глаза, пробурчала она. - А Машку где потеряла?

- Она уже на месте, - пряча глаза, торопливо проговорила Каринка. - Ты главное, не волнуйся.

- А что случилось то? -напряглась Люська.

- Да, ничего...

- А почему ты  сказала, чтобы я не волновалась?

- Ой, да это я так... - Каринка схватила ее за рукав, - какое миленькое пальтишко. Дорогое? Где покупала?

- Ты мне зубы не заговаривай, - прищурилась Люська. - Рассказывай, что случилось.

- Да говорю же тебе, ничего, -  она втащила ее в машину, - ой, сейчас такую фотку тебе покажу, - она вытащила из сумки фотографию внука.  – Представляешь, когда Ванька в школу пойдет, мне будет почти шестьдесят. Они же с твоим Димкой ровесники.

- К чему это ты? - вспыхнула Люська.

- Да, ни к чему. А ты давно его видела?

- Кого?

- Димку. И Алексея...

- Сто лет не видела. Пропал, гад, на  целый год и ни гу-гу. Как будто я ему чужой человек.

- Так ты бы ему сама позвонила.

- На фига? - скривилась Люська. - Я ему теперь не нужна. Сын вырос, лечить не надо, воспитывать тоже, а внук… что внук, он мне не родной. И вообще, может, он бабу нашел… и живет себе, как король.

- Какую бабу? Чего ты выдумываешь?

- Естественно, молодую. А что? Мужик он не бедный и по нынешним меркам не старый, да и ходок еще тот. Чтоб ему ни дна, ни покрышки.

- Люди меняются, - осторожно проговорила Каринка,  - и не такой уж он и ходок…

- Скажи еще, что это я во всем виновата!  Что это я ему изменила!

- Ну, знаешь... ты тоже не святая. Вспомни, сколько у тебя после него  мужиков было?

- Ключевое слово – после! –  Люська отвернулась к окну. 

- Ладно, замнем, - не стала спорить Каринка. - Хотя, я бы простила,- вздохнула она. - Ведь ты его до сих пор любишь.

- Я люблю?! – Люська стукнула водителя по плечу. – Остановите машину! 

- Вы что хотите, чтобы меня из-за вас прав лишили?! – рявкнул водитель. – Сидите,  скоро приедем.

Каринка взяла ее за руку.

- Не заводись. Я не хотела тебя обидеть.

- Ладно, - кивнула Люська, - замнем. -  Она вытащила из сумки коробку с духами. - Держи. . 

– Ой, спасибо! - Каринка чмокнула ее в щеку. - А мой подарок у Машки.

- У Машки, так у Машки, -  улыбнулась Люська, - только давай договоримся, если этот придурок к нам подойдет и притащит свое фирменное блюдо с креветками, я его ему на голову надену. И вообще, если хотите посидеть тихо, мирно и без скандала, сходите к нему в его царский директорский кабинет и предупредите, чтобы носа своего не высовывал, иначе я за себя не ручаюсь.

- Дурында ты, Люська, - вздохнула Каринка, - ничего ты в жизни не понимаешь.

Продолжение http://proza.ru/2020/03/23/1674