Поколение несбывшихся надежд

Рожденным в конце 70-х – начале 80-х. Поколение несбывшихся надежд

Несколько раз комментаторы называли меня «жертвой ЕГЭ». Нет, они категорически не правы. ЕГЭ ввели через пять лет после того, как я окончила школу. Но мы так любим считать и себя и других жертвами чего-либо. Да, я тоже жертва.
Над тем, куда отнести тех, кто родился на стыке 70-х и 80-х спорят демографы и социологи. То ли мы последыши поколения Икс, дети «холодной войны», то ли уже люди будущего – миллениалы. Российские демографы называют тех, кто родился в период с 1975-1985 «поколением дефолта».
А что есть дефолт в широком смысле, вне экономической составляющей? Это невыполнение обязательств. Считай, неоправдание надежд.

Мы в бессознательно-младеческом возрасте зацепили и сытый брежневский застой с его мороженым по 10 копеек и газировкой из автомата, и скоротечную эпоху геронтократии с умирающими каждые два года генсеками, мы пошли в школу под красным знаменем и отдавали салюты дедушке Ленину. Наше отрочество было освещено «Прожектором перестройки». Наш пубертатный возраст пришелся на тяжкий период бесконечных экономических потрясений, бандитских разборок, а затем и настоящей войны. Мы видели распад СССР, танки у Белого дома и ввод войск в Чечню. Большинство, к счастью по телевизору. Но мы чувствовали вовлеченность. Мы слышали об этом везде – дома, на улице, в очередях, стоять в которых нас отправляли иной раз рано утром, до школы.
Видели как за неделю мамина месячная зарплата, которую откладывали на покупку пальто, превращалась в такой пшик, что на нее даже не купишь новомодное лакомство «Сникерс».
А что до родителей, то многие из нас видели их лишь мельком, потому что они всеми силами пытались вписаться в новые реалии: впахивали на трех работах, челночили, уходили в бандиты и рэкетиры, впадали в депрессию. Переквалифицировались из сотрудников НИИ в агентов по недвижимости и рекламе. А кто-то и в уборщицы. Всякое бывало.

И да, мы еще ходили в школу. Я плохо помню стандартную школьную программу старших классов по гуманитарным предметам.
В иной день случалось так, что на уроке английского старорежимная до мозга костей учительница заставляла пересказывать текст из учебника про ордена комсомольской организации, мы хихикали, но, как говорят подростки современные, по фану – пересказывали.
На уроке истории молодой учитель либеральных взглядов устраивал круглый стол, где мы бурно дискутировали о последствиях октябрьского путча и начале чеченской войны. На уроках по мировой художественной культуре, был тогда такой предмет, с преподавателем, кстати, выпускником режиссерского факультета ВГИКА, мы обсуждали убийство Влада Листьева и фильмы «Интердевочка» и «Маленькая Вера».
На литературе разбирали статью Фриды Вигдоровой о суде над Бродским и «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Параллельно с «Поднятой целиной» М. Шолохова мы читали «Собачье сердце» и «Мастера и Маргариту» еще вчера подпольного Булгакова. Кстати, о Бродском. Помню, как учительница литературы с надеждой произнесла: вот Солженицын вернулся, может, и Бродский вернется? И заучивали наизусть: «Я входил вместо дикого зверя в клетку» и «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
И понимали, когда империя трещит по швам, ни в какой провинции не укроешься.
А что до других предметов, то и там можно поспорить. Биология – теория Дарвина, говорите. А как насчет творения мира Богом – ведь о вероисповедании теперь можно говорить открыто. География? Континенты, реки и горные хребты остались на месте, а вот государства меняют границы и названия чуть ли не ежемесячно. И кому верить: старому учебнику или новостям?
На занятиях УПК – да, мы и это помним, мы учились считать на счетах и печатать на допотопных машинках, а затем шли к однокласснику, чей папа успел «перестроиться», играть на настоящем компьютере. И так далее.
Представьте, какая каша кипела и пузырилась в неокрепших умах подростков?
Да, у нас не было интернета, но мы были первым, пожалуй, поколением на которое обрушился такой густой поток информации.
О стандартной, по советским меркам скроенной школьной программе, мы – и педагоги и ученики почти забыли. Да, образование тех, кто учился в 90-х, оставляло желать лучшего. И не по нашей вине. И не по вине педагогов – они как раз все делали правильно. Но как быть, если четко отлаженная десятилетиями идеологическая парадигма лопнула с треском. И на неокрепшее сознание подростков, которым еще вчера на пионерских линейках и комсомольских собраниях (я, кстати, комсомол уже не застала) втирали про нерушимые идеалы коммунизма, обрушилась колоссальная лавина информации. Противоречивой. Порой страшной. И страшно интересной. А главное то, что ты имел возможность наблюдать события напрямую, прямо из эпицентра, а не со стороны, не просто читать про них в учебниках.
А еще у нас появилась свобода в таком количестве, что мы и не знали, что с ней делать. Мигом треснули и рассыпались все рамки, границы, запреты и устои. И да, многие очутившись в этой вольнице, завернули не туда, потерялись, сгинули. Кто на чеченской, кто от передоза, кто в пацанских разборках.

С тех пор прошло четверть века. Мы выросли. Кто-то даже стал старше наших тогдашних родителей и учителей. Мы разные. Мы в силу тех обстоятельств отличается даже от тех, кто на 5 лет старше или моложе нас. Старшие, попавшие в тот поток, имели хотя бы призрачную возможность в нём сориентироваться. Те, кто моложе уже не испытал такой мощной ломки сознания. А мы - дети дефолта, дети ледохода эпох, дети обманутых ожиданий и неоправданных надежд.
А теперь представители этого по сути потерянного поколения приходят к власти. Вы заметили это? Во многих регионах губернаторами, мэрами и главами министерств становятся именно представители поколения дефолта, как раз те, кто родился в сложный и противоречивый период 1975-1985 гг. Те самые околосорокалетние. А они видят мир иначе. И теперь они обманывают надежды старших, как когда-то обманули их. Повышают пенсионный возраст, перекраивают конституцию, даже толком не читая ее.
Я тоже из этого поколения. Я оказалась слабее и беззубее тех, кто прорвался и выплыл.
Но на кого жаловаться и кого упрекать мне? Старших? Более шустрых ровесников?
Я право не знаю. Знаю лишь одно, что таких, как я, – большинство.
И живем мы почти по Бродскому, который хоть и не вернулся, но вернулся.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники — ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.