Присяга чиновника как это было и что с этим будет?

Что бы мы сегодня не включили – телевизор или утюг – тут же на нас из него обрушивается радостный хор хорошо поставленных голосов, поющих нам о том, что скоро наша Конституция станет самой-самой конституционной, а благодаря всенародному референдуму ещё и самой человечной и навеки легитимной.

Что ни говори, а с вечностью в России не поспоришь: когда тебе говорят, что что-то там ненадолго, лет этак на двадцать-тридцать, мы знаем, что это уже навсегда. Но это ещё полбеды, и бог бы с ней, с вечностью, - мы с детства учены, что «жить в эту пору прекрасную не суждено уж ни мне, ни тебе», - беда в том, что новую Конституцию спешно правят те же чиновники, которые писали предыдущую, а если что произойдёт впоследствии не так – «шерше ля стрелочник». Народ-то ведь за неё проголосовал! Единодушно! Значит, он один во всём и виноват.

Наших чиновников легко понять: не про них, небожителей, законы писаны. А – для них. Пусть всякие там «стрелочники» отвечают за свои поступки, это они обязаны склониться перед тяжестью закона, а уж если «стрелочник» дал присягу – так его и вовсе по самой суровой статье надо пустить. Солдата, к примеру. Или офицерика какого. Или медсестру. А как же? Они же клятву давали!

Чиновник – иное дело. Он наёмный работник государев, он – вольный, ему всякие там присяги ни к чему: он за деньги служит. Хочет – государю служит, хочет – барину; а коль не хочет – так и сам себе барин!

Что правда, то правда: чиновнику от присяги только вред. А ведь так было не всегда: веками в России чиновники от мала до велика давали присягу, иными словами – «клятвенное обещание» государю и клялись в верности перед богом. Клялся и сам государь: во время коронации русские самодержцы в Успенском Соборе коленопреклоненно обетовались господу устроить страну «к пользе врученных мне людей». Присягу давали все государственные служащие: от фельдмаршала до солдата, и от министра до канцеляриста. Даже выборные должности, вроде глав городов и десятников на предприятиях – и те были обязаны дать клятву, чтоб станут служить «не ради корысти, и не по родству или дружбе, но для общей пользы».
 
Кара за нарушение присяги была проста: обычных людей били батогами или шпицрутенами и ссылали на каторгу; знатных же – лишали «честнаго имяни, звания, наград, имущества», ломали над их головой дворянскую шпагу, и – опять-таки на каторгу. Да, таковых было сравнительно немного, и мы больше знаем о тех, которых за мздоимство повесили или милостиво сослали в монастырь, - но! Между тем, этих других, неизвестных чиновников, были тысячи и тысячи. И судили их за не просто воровство, а за клятвопреступление. Страх суда был велик, настолько велик, что даже классики русской литературы в своих произведениях не обошли его стороной, кто – высмеивая, кто – обличая, но все они утверждали одно: красть у народа – смертный грех.

Теперь вопрос. Быть может, пришла пора и нам заявить нашим чиновникам, что красть – это не только грешно, но и смертельно опасно? Может, настало время принудить их давать присягу государству и народу, за нарушение которой – смерть? И почему это струсившего на поле боя солдата ждёт трибунал, а проворовавшегося чиновника – недолгое расследование, небольшой штраф, и отстранение на пару лет от исполнения руководящих должностей?!

Что?! Как? Пять человек уже посадили? Ах, двадцать пять, ну да, ну да…. За воровство, да? А надо бы – ЗА ИЗМЕНУ РОДИНЕ!
Резюме: каждый чиновник обязан давать Государственную Присягу. И, как чиновник, за нарушение Присяги он должен отвечать, как ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК. И никак иначе.

Так оно когда-то было, и, надеюсь, так оно и будет.

Но – по этой ли Конституции?