Деловая жилка

Татьяна...
Она была единственной дочкой у матери-вдовы.
Рано оставил свою молодую жену Яков. Такое тогда
часто случалось: распалился на косьбе, распарился.
Попил ледяной воды из криницы-копанки. Другие
пили из ведра, степлившуюся на солнце воду, кто-то
из жбана квас пил.

Тяжко захворал Яков и в две недели сгорел, как и не было его.

Их избёнка стояла в живописнейшем месте. Один ряд улицы тянулся вдоль
края крутого, метров в двести, откоса, на дне которого протекала спокойная полноводная река.
На правом берегу её растёт не стареющий, никогда не имевший ни одного
"взрослого" дерева, подлесок. Его называют рощей.

А на том берегу, как в песне, а на том берегу - лес. Ох, какой это лес!
Лиственный. На сотни километров вдоль левого берега реки. В своей глубине он становится смешанным и переходит в сосновый бор.

Эти места за их красоту называют Швейцарией. Называли. Были старинные открытки
с такой подписью.

Бегут год за годом. Подруги Татьяны заневестились. Вечерами наряжаются
и идут в места сбора молодёжи. А Татьяна дома затворницей сидит. Никто
её к этому не неволит... Мать даже и не против была. Но Татьяна оставалась
дома.

Пасха! Праздник праздников! Все в ярких нарядах, лентах идут на площадь,
где пляшут под гармошки и балалайки, поют песни...

Татьяна выходит на улицу в обычной домашней одежде. Напротив их
избёнки большая куча навоза. Почти перепревшего. Осенью можно будет
уже разбрасывать его по огороду. Вереницей тянутся к этой куче старухи.
Кое у кого из них домотканые дерюги*. Кряхтя и посмеиваясь, помогая друг другу,
забираются они на плоскую вершину кучи, бросают принесённую подстилку,
рассаживаются. Тепло сидеть на преющем возвышении. И красота реки, леса радует глаз.

И Татьяна забирается к ним. Ей скоро восемнадцать, а она,
по-прежнему, не тянется к ровесникам.

К ней старухи привыкли: часто с ними она коротает вечера, праздничные и выходные дни.
Татьяна усаживается, переговаривается со старушками, смеётся их шуткам,
невинным и не очень. Хорошо! Солнце яркое, ласковое, ни ветерка... Можно играть в карты.
И они играют. Татьяна наловчилась уже давно. И к ней в игре относятся
серьёзно.

Вот одна достаёт табакерку... Такая металлическая, кажется алюминиевая.
Круглая, но с плоскими бочками. Пробка в диаметре с алтын**, на тонкой резьбе,
открывается и закрывается с лёгкостью. Послужил этот предмет хозяйке, мелкими вмятинками покрыт.

Несколько рук немедленно протягиваются к подруге. Она отсыпает им в ладошки
по понюшке табака. Бывает табак облагорожен приятным запахом. Это уж производитель старается.
И Татьяне в левую руку отсыпают. Она двумя правыми пальчиками подхватывает понюшку и очень медленно несёт её к носу. Уже заранее она сильно подворачивает верхнюю губу, притягивая её к ноздрям. Открываются симпатичные зубки. Потом она прижимает пальцы к одной ноздре, резко втягивает воздух с табаком, губа выбрасывается вперёд...
Снова пальцы тянутся к носу, но уже к другой ноздре. И с губой, вдохом всё повторяется.

Но это не всё. Четырьмя пальцами Татьяна, как по струнам, ударяет по левой
ладошке. И стряхивает, долго стряхивает уже невидимые остатки табака.

Привыкла нюхать. И будет нюхать до глубокой старости... до смерти.
Глаза у неё превратятся в какую-то студенистую массу, но, как ни странно,
она ими видела.

Подружки Татьяны замуж повыходили, а к ней никто не сватается.
И тут грянула война!

Работали все от темна до темна. А Татьяна и ночь прихватывала.

К этому времени она "увлеклась" самогоном. Сама не пила, но гнала его
чуть ли не в промышленном масштабе.

Перетащила к лодке на берегу бочку, вёдер на двенадцать,
два чугуна - в который наливается барда*** и верхний, с отверстием для
трубки.

Отвезла всё подальше, углубилась в лес, чтобы дымок не видно было
и в потаённом месте, рядом с непересыхающим болотцем, всё это запрятала.

Сахара, конечно, не было, но было огромное количество сладких корней свёклы -
погреб под завязку забивали. Оставшиеся старики, ещё пригодные трудиться,
тащили за самогон всё, что было в колхозе, а часто и то, что у них было дома...

Смелость Татьяны поражала: одна, молоденькая, она по ночам в лесу гнала самогон.
Да ведь и власти могли за такое прижать!.. Всё сходило с рук.

Самогон продавала и бартером - этим занималась мать.

Татьяна работала в полеводстве. Тяжело. Но кому легко? На это уже и
не смотрели.

И тут Татьяну "перекинули" на молочную ферму дояркой. Работы она не боялась.
Но доярки с трёх часов ночи начинают свой рабочий день. Это было в ущерб
её "производству на дому", а вернее, в лесу.

Однако, всё как-то устроилось. Мать Татьяны ещё была в силе и дело не заглохло...

Наконец, пришла долгожданная победа!

Многие вернулись, к своим жёнам или на молодых девушках женились.

Пришёл с войны и Иван! Красавец! Богатырь! Жена у него тяжело болела и
скоро оставила его и их восьмилетнюю дочку...

Как, какими путями-дорожками Иван нашёл Татьяну? Были у него какие-то
дела на ферме, там и приметил. Стал приходить к Татьяне. Она всегда была занята
делом и не оставляла его ради гостя. А он сидел на табуретке,
покуривал, поглядывал на работящую Татьяну и... уходил домой.

Однажды Татьяна (вот была в ней такая деловая жилка) заявила ему:

- Ну, вот что. Мне с тобой рассиживать некогда. И ни к чему.
Хочешь сойтись, я не против. А других мыслей в голове не держи.

И привёл он Татьяну в свой дом. Жили хорошо. Сиротку Татьяна не обижала
никогда. А потом и сама родила двоих ребят-близнецов и девочку.

Самогон Татьяна гнала до самой смерти. Продавала.

И никогда, никто не донёс на неё, хотя недовольные были...
...........................
* - алтын - три копейки;
** - дерюга - домотканная дорожка;
*** - местн. барда - брага.