Не спится, няня. Прогулка в ушедшее. Часть 1-я

- Не спится, няня. Здесь так душно.
Открой окно да сядь ко мне.
- Что, Таня, что с тобой?
- Мне скучно. Поговорим о старине…
    
      Что за наваждение? Что за чушь? Нет, в комнате, действительно, душно. Приоткрою окно только чуть-чуть: ночи ещё прохладные и ветер счастлив вольнице. Но я не Таня! Не спится, это факт. Но няня откуда? Няня Татьяны Лариной? Своей-то у меня никогда не было… няни…

      Пытаюсь понять что со мной. Считаю дни: один, два, три,.. пять… Пять дней, проведённые дома, в бетонных стенах. За окном снова беспробудный туман, а ещё вчера казалось, что обещает прийти настоящая весна. А я дома? Я послушна приказу? Я боюсь той самой короны, которая нагло гуляет по странам и континентам под ручку с вирусом? Но разве это стыдно? Беда в другом.  Я просто не знаю чем себя занять.     Голова пустая, как пивной котёл. Неправда. Вот он рой воспоминаний, который кружит, кружит голову, гудит, гонит сон. Хорошо бы освободиться от них. Хоть немного, хоть сколько-то. Понимаю, что особой откровенностью я как человек закрытый вряд ли кого-то порадую. Но есть моменты, которые просто просятся на бумагу. Они честные.

      Начну издалека. Родилась, росла в семье любимой девочкой, перед которой с младых ногтей родители поставили задачу: быть не хуже, а лучше других. Задача эта тяжкой ношей легла на детскую психику, мешала быть самой собой, обрасти друзьями. Впрочем, от одиночества не страдала. Пусть не слишком много, но понимающие люди всегда находились. Аж со школьной скамьи и до дней сегодняшних друзья рядом.  К тому же научилась по-настоящему работать и понимать, что не хочу быть последней.

     Однако школу закончила безобразно. Шесть троек в аттестате. Хуже бывает редко. Отличница вплоть до восьмого класса в девятом просто перестала учиться. Это был мой протест на родительский запрет заниматься в знаменитой театральной студии Дворца пионеров в переулке Стопани. Ведь и артисткой-то быть не собиралась (напрасно папа боялся). Там, на занятиях в студии, я была не лучшей, не худшей, а сама собой.  Видя, как работают талантливые сверстники, чувствовала, что так  не смогу. Но находиться рядом с великолепными ребятами, принимать участие в спектаклях было подобно "полётам во сне и наяву". Родителям наяву были важнее мои пятёрки в школе.  А результат оказался плачевным. Впрочем, не для меня. Я не унывала, мне казалось, что таким дурацким путём выиграла свободу своего выбора. Кстати, родители, видимо, почувствовав в случившемся и свою вину, сумели сохранить внешнее спокойствие. А если уж забежать вперёд, именно занятия в студии помогли мне стать тем, кем в результате стала. Техника речи, постановка дыхания и голоса, мгновенная реакция на услышанное, умение преодолеть своё настроение ради настроения аудитории – всё это уроки студии.

     Руководитель - Евгения Васильевна Галкина – бабушка Влада Галкина – талантливейшего актёра, так рано ушедшего из этого мира.  В последние свои годы Евгения Васильевна часто звонила мне, рассказывала о ребятах из нашей группы. В Москве практически нет театра, где бы ни работали её ученики. А она помнила всех, всеми гордилась как своими детьми.
 
     Но продолжу рассказ об отнюдь не творческом начале трудового своего пути.  Целых два месяца после окончания школы накрахмаленная. наглаженная, нарядная девочка бегала курьером по Москве, разнося авторам рукописи и вёрстку от издательства Социально-экономической литературы. Параллельно сдавала экзамены в Московский заочный Полиграфический институт. Специальность - редактор массовой литературы, журналист. Конкурс - 10 человек на место. У большинства – стаж работы в издательствах. И, естественно, не курьерами. Как прошла сквозь такой непроходимый строй - история отдельная, но останавливаться на ней не буду. Короче, не только прошла, но  и повысила свой статус в издательстве. Закончила специальные курсы и стала корректором.
 
         Одновременно и неожиданно  начали приходить сказки. Не о королях и принцах. О природе. Записывала их где попало. Часть листочков разбежалась по мусорным корзинкам. А несколько попали в руки хорошего человека. Зная мой безалаберный характер, он буквально дежурил возле меня. "Что-то писала сегодня?" "Вроде, писала" "Дай сюда".  Расправлял смятый или надорванный листочек, перепечатывал  на машинке и, собрав папку, пошёл в ДЕТГИЗ. Договорились о том, что он, профессионал-журналист, приведёт всё в порядок, отредактирует моё "безобразие" и можно подписывать договор на книжку. История закончилась трагически. На дальнем севере, куда Андрея послали в командировку, он  погиб. Вместе с ним сгинула папка со сказками.  Черновиков у меня не осталось.

     Новые сказки и Миньки то приходили, то уходили. Меня мало это волновало. Гораздо больше радовало то, что впереди замаячил подъём по профессиональной лестнице. Первую ступеньку одолела совершенно случайно. Пришла в гости к подружке. Показала ей новую сказку. Прочитав, она передала её какому-то солидному дядечке, сидевшему за столом. Тот спросил: "Балуетесь?" Отвечаю: "Не я с ними, а они со мной". На этом разговор закончился. А на следующий день - телефонный звонок: "Вас приглашает главный редактор газеты "Советская культура". Назавтра я уже стала корреспондентом на договоре с записью в трудовой книжке и с перспективой.

      Поначалу плавала в журналистском деле, как топор в проруби. Приносить в клювике информации было явно не моим делом. Потом... Нет, вернёмся к началу. На первый свой гонорар, как сейчас помню, 450 рублей (по тем временам вполне пристойная сумма) купила домой тортик, бутылку сухого вина. а себе -  вожделенную безделицу (не скажу какую)- кружевную, с бантиком, немецкого производства. Полтора часа в очереди магазина Лейпциг. Чуть не плакала от радости, а потом действительно плакала, увидев, как обиделась на меня мама. Она почему-то была уверена, что хорошие девочки с первого гонорара должны дарить подарки только мамам.

      Была ли я хорошей девочкой? Не знаю. Благодарной дочерью была. И деньги в дом отдавала, и на второй, более солидный гонорар, полученный в газете, купила мамочке электрический полотёр, чтобы она не тратила силы, убирая большую нашу комнату. Инцидент, вроде бы, был исчерпан, но осадок в памяти у обеих остался надолго.

      К тому же начались серьёзные противоречия с папой. Он прошёл старую школу жизни и был уверен, что, если человек действительно работает, он должен быть только инженером – раз.  У него должно быть постоянное рабочее место: стол, стул и фиксированная зарплата. Я же - корреспондент на договоре. Таких ноги кормят. Меня они кормили вполне прилично. Тем более тогда, когда вместо информашек стала писать статьи и даже фельетоны. Но папа стоял на своём. И тут ему повезло. Нет, глупость сказала. Повезло, конечно, мне: пусть временная, но со столом и стулом вакансия в Программной дирекции Всесоюзного радио. Повезло не фиксированной зарплатой, а замечательным коллективом. Всех помню, всем благодарна. Борису Ивановичу Сударову по сию пору пою осанну.

      Всё было отлично, кроме главного - работа не была моей. За столом и на стуле требовалось только сидеть и читать. Не так, конечно. как в цензуре, но тоже очень внимательно. Я же твёрдо знала, что не в чтении моя суть. Я писАть хотела, только писАть! В уважаемой мною газете один за другим продолжали печатать мои фельетоны. И тут снова телефонный звонок. Вызывает к себе Программный директор Александра Денисовна Беда. Это только фамилия у неё такая. На самом деле - человек замечательный.  Прихожу. Она сообщает, что готова оставить меня на постоянной работе.  Потом голос становится строгим:

      - Есть одно условие. Ты должна обещать, что хотя бы два года не станешь рваться в творческую редакцию.
      - Нет, - отвечаю,- обещать не буду..
      - Куда хочешь?
      - На радиостанцию "Юность".

- Спасибо за честность. В программной дирекции ты больше не работаешь. - На этих словах снимает телефонную трубку: "Алик, сейчас к тебе придёт девочка, о которой мы говорили". - Потом ко мне:  "Иди. Тебя ждёт Главный редактор".

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.