Бандитские приключения научного сотрудника

Была это обыкновенная встреча. Зайти переговорить и разбежаться. А повернулось все совсем не так. Когда понял, что нас с Васей сейчас убивать повезут, что все уже готово, что сажают нас в разные машины, улыбаются еще, но уже шаг в сторону и конец, то испытал я странное чувство. С одной стороны, подчинение судьбе полное. Никакого протеста внутреннего. Баран бараном. А с другой, все внутри мобилизовано. Секундомер внутренний каждою сотую доли секунды отмечает.

Да тут Вася мне что-то такое крикнул, я не расслышал, шагнул к нему и все это вышло так естественно, что никто не дернулся. И вот этой-то секунды мне хватило. Вася делает шаг ко мне. Я к нему. Те, кто его к другой машине вел за ним, а те, кто меня за мной. Вася-то вообще и не понимал, что происходит. А те до последнего старались себя не выдавать. Даже и оружие не проверили. Да и не должно его было быть у нас. В общем, делаю я шаг к нему. Левой, а не правой вынимаю ствол и через секунду уже все закончилось. Кучно мы все стояли. Ну и, конечно, навык спас. Я в свое время фанател от оружия. Тренировался по нескольку часов в день. Многое умел. Даже очень многое. Васю, я конечно, как живой щит тоже использовал. И то, что он даже не ранен был - это ему повезло. Не успели они понять, что происходит. Да и Вася тоже. Надеюсь, думаю, из-за внезапности этой, он и потом не догадается. А прикрываться другим - это классика. Пистолетные пули навылет не часто пробивают, так что если в толпе стрелять, то лучше не бывает, как за какую нибудь жирную бабу заскочить и из за нее отстреливаться.


Потом дошло и до Васи. Как-то разом дошло, что случилось, к чему нас готовили и, как ему повезло. И решения принимали мы уже быстро, вместе и четко. Тут главное - скорость. Выстрелы далеко слышны. Кого и когда привлекут - ждать-гадать не надо. Разместили мы наших визави с комфортом. Одного на переднем сидении пристегнули, как спящего, двоих вповалку, на заднем, а двоих в багажник. В их машину, естественно. А в багажнике у них сумка и в ней деньги. Мы примерно посмотрели - миллионов шесть-семь. И заскребло у нас на душе. Попасться мы были готовы. Всякое бывает. По возможности надо стараться этого избежать, но готовым к этому быть нужно. И все же одно дело попасться, когда ты только что выжил. Все же лучше, чем мертвому. А другое дело, когда выжил, куш такой заимел, уже мечтать начал, как потратишь и тут все насмарку. И решили мы разделиться. Вася в лес - копать. А я с деньгами, на нашей машине в автосалон. Почему в автосалон??? Не знаю. Более глупого решения, вот так вот явно глупого, я в своей жизни не помню. Но тогда как-то вместе решили мы купить на эти деньги новый Мерседес. Самый шикарный.


Вася копальщик от Бога. Не даром раньше на кладбище работал. Ему пять человек закопать поглубже - часа полтора работы в тяжелом грунте. Ну, два. Я однажды видел, как он копает. Талант. Только что вот воткнул лопату в землю, а уж куча земли отвалена и только затылок его в яме мелькает.


Вот и поехали. Он копать. А я в салон. Оформили мне все быстро. Я за рулем уже лет пять не был. Все как-то не нужно было. Когда старую свою машину продал, новую сразу не купил, а вокруг все с машинами. Надобности не было. Так и отвык потихоньку. Веду неуверенно. Заметили меня естественно. Проверяют. Да все чисто. А все-таки вижу, не хотят меня отпускать. Что-то их тревожит. Да ведь машина - не деньги. Если бы у меня сумка с миллионами была то еще можно было задать нескромный вопрос: Где взял? Откуда? Проедемте с нами. А про машину, - на какие деньги купил? - уже как-то и не спросишь. И все же по его настырности и вопросам, понял я, что что-то там у них есть. Возможно, ориентировка или еще что. Может быть и худшее - Васю поймали с пятью тушками в машине. А, может и другое что.


 Меня в разговорах с полицией внешность всегда спасает. Повезло мне. Выгляжу я, как немного придурковатый ботаник. Совершенно безобидно. И разговариваю так и глаза у меня, как мне как-то сказали - добрые и мудрые. Видны в них и мой диплом и книжки прочитанные. В общем отпустил.


Отъехать я успел на километр только, наверное. И тут меня адреналин мой запоздалый накрыл. Чувствую, что все внутри трясется. Вести машину не могу. Остановился. Дверь открыл, ноги на асфальт поставил. Сижу, не надышаться. Воздуху не хватает. И плакать и смеяться и кричать - все вместе хочется, а наружу прорваться не выходит. Глянул я на себя в боковое зеркало. Лицо у меня спокойное-спокойное. Тоскливое тоскливое. И... доброе. Действительно доброе лицо. Мимо люди идут. Смотрю я на них. Так, просто. Не разглядываю, а только смотрю. И вдруг вижу я, как странно на меня женщины смотрят. Никогда еще не видел я, чтобы вот так на меня смотрели.


Ласково. Искренне. По-доброму. Причем не одна, а чуть ли не каждая вторая. И молодые и так себе уже. Взгляд их, конечно вначале падал на машину. В то время роскошных тачек было мало. Потом замечали меня, сидящего именно, как "Демон Сидящий" Врубеля. Тут надо сказать, что вот это-то вот сочетание: шикарной машины и грустного мужика в ней, как-то особо на них действовало. Тут сходилось что-то. Был бы я весел и брав, я бы, конечно тоже привлекал внимание, но взглянув на меня, многие бы не смогли представить себя рядом со мной. Ну, что? Ну, бандит в Мередесе. Ну, богатый мужик. Ну, у него наверное, есть какая-нибудь баба помоложе или покрасивше меня. Не моего поля ягода. Не по Сеньке шапка. Конкуренция требует уверенности в себе, но они ведь только вслух самоубеждают себя, что королевы. А на деле ужасно все закомплексованы. Но тут-то ведь не просто мужик! А мужик, которого пожалеть можно. И чувствуется, что ему это нужно. А пожалеть я могу.


Жалеть сильного, мужественного, просто временно уставшего или раненного - в этом какая-то невыразимая сладость для женщины. Что-то в этот момент в ней открывается такое, с чем она справится в себе совсем не может. Отдать себя в жертву сильному, нуждающемуся в тебе - тут вся их природная вера. Здесь наверное и разгадка, почему многие живут с алкоголиками, неудачниками, садистами, а уйти не могут. Выше это их сил. Но как же они в этом прекрасны! Каждая - икона! И все на меня смотрят. Разве, что не мироточат. А я согреваюсь с каждым их взглядом. В себя прихожу. 


И вот, встретился я глазами с одной из них. Она даже остановилась. Потом подошла. Смотрит. Ну такая Крошечка Хаврошечка. Глаза ясные, грустные, с надеждой, с тоской этой бабьей. Я эту тоску теперь хорошо понимаю. Тут все слито. И прежде всего, надежда, конечно. Что, вот, а вдруг сейчас закончится мое ожидание? Страхи мои, тоска, одиночество - все уйдет! И начнется жизнь другая! Ради которой я себя и готовила с пеленок. О которой и грезила. Вдруг, а?

 
- Покатаешь?


Я взглянул на нее еще. Потом на руки свои зачем-то. И увидел, что на запястьях у меня кровь от тех осталась. Да и рукав испачкан. Странно, что менты не заметили! Ох по краю прошел. Ох повезло! Взглянул я на нее опять. Уже глаза в глаза.
- А тебе правда нужен мужик, у которого руки по локоть в крови? - Спрашиваю. - Неужели веришь, что сумеешь счастье свое вот так вот построить?


Молчит.


- Неужели средний, обычный парень тебе совсем не интересен? С ним-то как раз все и надежнее и спокойнее.



Улыбнулась. Так, извинительно.


- С таким-то да. Да, как такого полюбить-то?  С таким себя съешь, а потом и его. А хочется настоящего.


Редко. Редко бывают такие разговоры. Когда все прямо и с полуслова все ясно.


- А Мерседес - это, значит, уже настоящее? Ну садись. Прокатимся.


Все у нас случилось в этот день и вечер. И ресторан и сауна и ублажила она меня так, как никто раньше. Впрочем, может просто никогда раньше я так в этом не нуждался. А потому, может такое уже и было, да я не замечал. Мастерицей она оказалась, как будто бы профессионалкой была. Сестра милосердия, и только. Да еще тут две вещи присутствовали. Во-первых, возникла между нами ясность, без слов, что все это у нас только на разок. Без продолжения. А во-вторых, отдалась она этому разку полностью. Самоотверженно. Вдохновенно. Убаюкала меня и обласкала по-матерински, из глубины себя столько нежности на меня вылила, что и не знал я до этого, сколько ее может в женщине скрываться. Неисчерпаемый ресурс. Возродила она меня. Омыла. Для чего-то совсем нового приготовила.



И тут меня отпустило. Совсем. То есть полностью. Другим я стал. Или, может быть, и был всегда таким, да подзабыл себя до времени. После того дня, отдал я Мерседес Васе. На остаток денег квартиру себе купил. Вася даже не обмолвился про оставшиеся деньги. И устроился я в отдел восточных рукописей. Не с охотой меня взяли. Все-таки три года после диплома по профессии не работал. Да в то время сотрудников не хватало. Вот, сижу, перевожу. Диссертацию дописываю. Жениться не думаю. Не могу. В этом-то меня и отпустило в конечном итоге. Именно в этом. В том, что никогда уже больше не видел я в женщине ничего личностного. Ничего, что отличало бы одну от другой. Все они стали, как на одно лицо. Мне и самому это странно. Но я не презираю их. Нет. Просто смотрю на них теперь, как через стекло. Бабки научные сотрудницы во мне это чувствуют. Одни жалеют. Тайно. Смотрят на меня, как на убогого. Другие злятся. Но тоже тайно. Знаю я и то, что не дает им покоя мысль, как же может не курящий и не пьющий, интеллигентный мужчина, спортсмен быть один, а не составлять счастье какой-нибудь одинокой барышни. Но даже начало таких разговоров я сразу переводил на другую тему и они прекратили. Все таки культурный уровень тут выше среднего. Так, что не конфликтуем. Как-то пили мы с моими старушками чай, отложив в сторону манускрипты. Они вспоминали что-то свое из молодости. И я неожиданно для самого себя сказал:


- Мне кажется, что в сердце каждой женщины, даже самой счастливой в браке, даже уже очень старой, живет не муж, а ожидание. Что есть где-то, в какой-то мифической стране, какой-то мифический принц, который уж если не в этой жизни, то когда-нибудь после обязательно встретится и сделает ее счастливой по-настоящему. Вот его-то она и любит. А все остальные для нее - это что-то внешнее. Временное. Ненастоящее. А так, от скуки, для забвения.


Бабки переглянулись, но ничего не сказали. Даже не улыбнулись.


А Вася все-таки потом пропал. Так бывает. Не знаю, какую могилу и где ему выкопали, но надеюсь, что похоронили по-человечески. Так, как он хоронил. А он в этом деле был талантлив.