О чем кричит тишина

                Что слово – бесконечность!
                Умру. И нет меня.
                Не я ли буду вечность?
                В природе бытия.               

         Умеете  ли  вы  слушать  тишину?  Умеете  ли  вы  ее  слушать  так,  как слышу ее я – русский путешественник? Путешественник по лабиринтам души.
         Стоит только замереть и прислушаться. И можно услышать сотни, тысячи голосов. Бывают голоса радости и счастья - тогда я радуюсь вместе с ними. Бывают голоса страданий и боли - тогда я спешу им помочь. Я лечу сквозь пространство и время.
         Пространство! Это ли не бесконечность,  которую невозможно постичь? Время! Это ли не вечность, в которой мы живем? Человеческая душа – тоже вечность. Возможно ли, что время – это душа пространства?
         Сегодня, прислушиваясь к тишине, я слышу чьи-то стенанья. Знакомый голос, я когда-то слышал его. Он похож на мой! Что за ерунда? Не пойму! Я лечу по лабиринту времени, чтобы увидеть – кто это.
         Вот я на месте. Вижу человека, стоящего у камина, ко мне спиной. Человек высок и строен, на нем длинный плащ из красного бархата, но даже он не может скрыть его стати. В камине горит огонь, но в комнате прохладно. Огонь то вспыхивает, то замирает. Поэтому, тени то поднимаются под потолок, то падают на пол. От  такого полумрака комната кажется таинственной. Посредине - большой стол, рядом два стула, кровать в углу комнаты, все из темного дерева. Повсюду разбросаны книги, некоторые из них  раскрыты и пожелтевшие страницы выдают их старину. Создается впечатление, что каждая вещь здесь живет сама по себе.
         Человек у камина вызывает у меня чувство тревоги и еще чего-то непонятного, но от этого непонятного пощипывает в груди и становится как-то не по себе. Не поворачиваясь, человек говорит тем голосом, который я слышал:

- Давно ль, вот так, по времени гуляешь?
Быть может, кто позвал тебя сюда?
Другого дела нет? С такой свободой?!
Ее ж заполучил ты от меня.

         Я понял причину непонятных ощущений. Это был мой старый знакомый, от которого я избавился с невероятным трудом, несколько лет тому назад. Такая интонация - холодной монотонности, не забывается. И встречаться с ним вновь не было ни малейшего желания. Но почему он говорит моим голосом?
         В момент моих размышлений, «человек у камина» повернулся ко мне лицом. Ну, надо же! Он и лицом похож на меня: сквозь темные волосы, проглядывает седина, карие глаза и нос чуть приплюснут, даже родинка у виска, как у меня. Только лицо не сегодняшнее, а молодое и взгляд у него другой – лукавый, колючий. Хотя, нечистая сила бывает такой изворотливой, что не отличишь от праведника: и взгляд становится смиренным и интонация, как мед. Пришлось вступить с ним в диалог:

- Ты, как всегда, бесцеремонен. На счет свободы ты солгал. Это не твоя заслуга. Скорее, я - стал свободен от тебя. А почему ты в моем обличии и говоришь моим голосом?

- Забыл, как бесов изгонял молитвой?
Хочу, чтоб вспомнил ты себя тогда,
Когда дрожал от страха предо мною.
Тебя же я запомнил навсегда.

- Я здесь не за тем, чтобы предаваться воспоминаниям. Кто звал меня? Какие козни строишь ты опять?

         Глаза моего собеседника забегали. По его телу пробежала дрожь нетерпения. Было видно, что бездействие начинает раздражать. Я не боялся. Моя вера была сильнее его коварства. Мне нужно было найти того, кто звал меня. Тем более, что звали моим голосом, а это значит, что «человек у камина» находится на завершении своих планов, и он, предвкушая свою победу, начал дурачиться, с уверенностью, что ловушка для, зовущего меня бедняги, уже захлопнулась.

         Ответ собеседника прервал мои мысли. Его слова теперь были тягучими как смола. Ощущение такое – будто от меня хотят избавиться, как от назойливой мухи:

- Опять ты со своей подмогой лезешь,
Куда не просят. Славишь Русь?
Я многоликий, в отличии от тебя.
И Мефистофелем теперь зовусь.

          Теперь он Мефистофель. Он явно отвлекает меня, со свойственной ему изворотливостью, уводит от главного.

- Ты Мефистофель, - я немного помолчал, затем продолжил, -Кто твой пленник? Ты его скрываешь, прячешь? Он звал меня, а ты передразнивал?

- Да что ты! – он махнул рукой, откуда-то достал сигару, закурил и продолжил:
                Фауста я не неволю.
Свободен он. Лишь разум замутнен
Познаньем мира и познаньем жизни.
Его тоска – что слишком он умен.

         Мефистофель сел в кресло, стоящее возле камина. Я подумал, что при моем появлении, кресла точно не было. Да, в своем репертуаре.

         Ну что ж, теперь я ближе к цели. Это Фауст. Где же он? Вижу дверь. Может там? За этой дверью? И тут же, будто услышав мои мысли, Мефистофель чванливо произнес:

- Да. Он там.  Сидит. Не выкурить его.
Последний день контракта – он молчит.
Все думает о чем-то. Не доволен.
А мне пора б расплату получить.

         Я постучал в дверь, за которой находился Фауст. Тишина.
- Фауст, ты звал меня. Я пришел.

         Немного приоткрыв дверь, я заглянул в комнату. Тоже полумрак. Свеча, стоявшая на подоконнике, единственное светлое пятнышко, еле мерцало слабым огоньком. Казалось, еще немного и она потухнет. В комнате топчан, на котором сидит Фауст, слегка покачиваясь из стороны в сторону, обхватив голову руками. Совсем седой, в разорванной одежде. И больше ничего. Пустота. Я вошел и сел рядом. Фауст без предисловий и вопросов стал вести рассказ о своих злоключениях. Ему тяжело говорить обо всем, что с ним произошло. Слова, которые он произносил, с трудом выдавливая из себя, словно жгли его изнутри.

         Он рассказал, как поддался соблазну Мефистофеля. И сам соблазнил невинную девочку Гретхен, убил брата ее и теперь должен стать прислужником у Мефистофеля за полученное наслаждение, а убийство связало их неразрывной нитью.
         Потом, сжав кулаки, Фауст поднял вверх трясущиеся руки, как будто угрожая, почти прокричал:

- Ты, Мефистофель, что живешь во мне.
С тобой веду я вечную беседу.
Как искушенный человек живет в борьбе
За власть, что кинута тобой, как кость.
На растерзанье смертным за победу.
Победу – умоститься в мягкий трон.
И рвать на части временное благо.
Шутом ты будешь иль Сатиром  всех времен.
Одно и то же: тот, что первый – лжец.
А что второй? И тот не скажет правду.

         Было слышно, как Мефистофель теперь расхаживает в соседней комнате. В его голосе опять слышалась знакомая монотонность и уверенность в победе, он философствовал:

- Добро и зло – вот вечности  баланс.
По одному не выжить, как ты не крути.
Когда лишь зло – друг друга все сожрут.
А лишь добро – завянут люди от тоски.

        Фауст не находил себе места. Он был измучен и не знал, что ответить. Я не хотел оставлять его одного и продолжил разговор с Мефистофелем через приоткрытую дверь:

- Ты считаешь, что убийства, грабеж, растление малолетних, драки и еще множество бед – это весело? Ведь ты внушаешь людям, что доброта и праведность скучны. А это труд. У каждого своя дорога. Ты застилаешь светлый взор - соблазна пеленой и усыпляешь лестью. Желаешь миром овладеть и создавать себе подобных? Он мне ответил:

- Мне что с того – коль будут все, как я?
Что проку в куклах? В их повиновении?
И жизнь, и смерть – вот вечная борьба
За праведность и искушенье!

         За спиной я услышал стон. Обернулся – Фауст обессилено упал на топчан. Я обнял его. Он весь дрожал. Я произнес:
- Бог милосерден. Твоя душа страдает. Ей больно. Помоги. Слово молитвы сильное, если это слово искренне в раскаянии.
         Было видно, что невидимая борьба идет внутри Фауста. Страдания, от совершенного, со стоном вырывались из груди:

- Нет большей подлости,
Чем обмануть
Невинное, наивное дитя.
Ведь даже дьявол
Не решится сделать это.
Нет власти в том ему.
И страх перед Всевышним.
А я же - Человек!
Скажите, Люди! Нам кого бояться?
Лишь себя.
Свои пороки.
Что, как черви разъедают наши души.
Вползают сквозь гордыню и уныние.
Ведь легче соблазниться и грешить.
Чем созидать и праведно трудиться.
Живи, люби! Чего еще желать!?
О, Боже! Что же я наделал!
Я не ценил молитвы слово.
И знал ли я его?
Господи! Прости!

         Пламя свечи, которое уже еле горело – радостно затрепетало и засветило ярче. 
         В этот момент в соседней комнате застонало, зашлепало, завыло. Я распахнул дверь и замер. Мефистофель крутился волчком. Куда-то исчезла стать его, он становился все меньше. Метался бесформенным клубком и выл, как кликуша. На это зрелище было жутко смотреть. Огонь в камине, как в предсмертной агонии, бешено пылал, казалось, он сейчас вырвется наружу. Но что-то сдерживало его. Мефистофель кинулся в камин и сгинул. Затем и огонь в камине затух. Лишь клуб дыма пыхнул и растворился в темноте.
         Я боялся, что лукавый возьмется за Гретхен. Мне нужно было торопиться. Для Фауста я сделал все, что мог.

         Он стоял у окна. Одна рука его была прижата к груди, а другая – держала горевшую свечу, с которой словно слезы, стекал воск. В глазах Фауста появилась жизнь. Он прошептал:
- Спаси Маргариту.
И я ему ответил:
- Я слышу ее голос. К ней иду.
                _____________
Умеете ли вы слушать тишину? Умеете ли вы ее слушать так, как слышу ее я – русский путешественник?
     Учитесь слушать тишину.
          Спешить на крик зовущих.
                Чтоб ощутить всю глубину.
                Всю боль, вокруг живущих.