Пошел

 Одно целое
Психологический боевик

в начало
http://proza.ru/2020/02/10/138
предыдущая страница
http://www.proza.ru/2020/04/05/1934
Следующая страница
http://www.proza.ru/2020/04/07/2048




     Вышел из кафе. Нет, здесь идти совсем не легче. Я почему-то думал, что теперь станет легко, но я ошибся. Я шел минуту, час и еще полночи, но ничего не менялось. Город и деревья на окраине, давно остались позади. И вместо прозрачных рек и зеленых полей передо мной растянулась багровая холмистая пустыня. Хорошо, что со мной нет Труса, наверное, было бы стыдно смотреть ему в глаза. Интересно, когда сам веришь в неправду, которую обещаешь, это считается враньем?
      Ведь если задуматься всерьез, без надежд и мечтаний, не убеждать себя, а честно проанализировать, то как-то так вот и должно было быть. Когда так долго «плохо» то «хорошо», может уже и не вернуться. Похоже, они не чередуются. После затяжного «плохо», приходит долгое «хуже», а потом «еще хуже»,  но должен быть конец.  Или конец, или кривая, снова полезет вверх. Именно так. Так было всегда и везде. Всегда и везде, но не здесь и сейчас. Здесь падение не прекращается никогда. И совершенно  логично, что после «еще хуже» приходит  «хуже некуда», и это всего лишь начало - ты только теряешь скорость.
      В городе хотя бы был асфальт, а тут кругом пыль, ступаешь и не видно ботинок. А еще много сухой травы. Спутанной леской она разбросана по Земле. Она ловко прячется в пыли и опутывает ноги.  Приходится все время останавливаться и обрывать ее руками. В последний раз, когда встал, травы не оказалось. Это сказывается усталость.
      За последний час я прошел метров пятьдесят. Два раза я останавливался, чтобы отдышаться. В первый раз сам, а второй раз запнулся, упал и минут двадцать просто лежал, и набирался сил, чтобы подняться.
Где то там впереди, словно мираж, стоит большой желтый столб. Я обязательно дойду до него, я так решил. Я заберусь на него и увижу свои зеленые поля, а если нет, то идти дальше нет смысла.
Я сделал еще несколько шагов и снова наклонился, чтобы снять траву, но травы опять не было. Не смог разогнуться и пришлось сесть на корточки. Чем дальше, тем меньше воздуха. Здесь совсем нечем дышать. Может, и не получится. Очень может быть. Вот если бы столб был ближе, если бы был прямо здесь, тогда, конечно, тогда - да. А так, разве что ползком.
      Я лег на землю, уперся в нее локтями и принялся ими активно двигать. Я полз минут десять, а когда оглянулся, то увидел за собой изрытую полосу в пять-шесть метров длинной. Кажется, для школьника это был не плохой результат в прыжках с двумя толчками. Странная штука память. Еще анаконды бывают шести метров. Ширина столовки в детдоме была шесть метров.
       Я перевернулся на спину, попробовал набрать в грудь воздуха, но не получилось. Как выброшенная на берег рыба, я пытался дышать с широко открытым ртом, но результат был плачевный - я задыхался и сознание покидало меня. Значит, это правда, он не пугал, он просто предупреждал меня. Ни травы, ни деревьев, говорил он, только выжженная земля. Обидно. Я почему-то был уверен, что это не так. Мне даже казалось, что он сам хочет, чтобы я был в этом уверен.
Откуда-то издали ветер принес женский голос. Сначала, подумал, что показалось, но потом услышал его отчетливей  и вскоре, из отдельных звуков я собрал имя  и это имя было Сергей. А потом, я понял, что это кричит Надежда. Она звала Сергея - она звала меня.
      Я попробовал ответить, но вместо этого закашлял, язык распух и перекрыл доступ воздуха, глаза закатились, и я больше ничего не видел, только чувствовал, как дрожит в конвульсиях мое тело, а из груди бьет фонтан крови.
«Сережа! Сережа!» – услышал я над самым ухом, кто-то схватил меня за руку, чьи-то пальцы коснулись моих век и губ. И я узнал эти пальцы, и голос, и запах волос, и лицо. Я увидел ее лицо, надо мной склонилась моя Надежда.

      Я моргнул. Моргнул еще раз. Надежда прикрыла свой рот руками и слегка подалась от меня. Одним газом я видел ее, а вторым видел черный, окруженный багровой пустыней, город. По его улицам носились серые плащи, невзрачный Мати, сидя на стуле раскладывал пасьянс, а орущая толпа на руках выносила из суда перепуганного Лаврентия. Там, посреди города, на площади уже горел костер и языки его пламени доставали до самого неба.
      Я оторвал лицо от пола и понял, что город и пламя это всего-навсего гильза,  отражающая солнечный свет, а багровая пустыня обступившая ее по краям - лужа крови.
      Протянув руку, я ухватился за желтый столб, который оказался ножкой от стола. Я мог подняться и без этого, но я обещал, что доберусь до него.
Моя Надежда не дала мне встать, она повисла у меня на шее, сжала в объятьях и долго не отпускала.
      Живой! Живой! Живой! – без конца шептала она.
Это продолжалось минуту, а может и больше. Вдруг Надежда, как опомнилась, поднялась с колен и, взяв меня за руку, потянула к выходу.
      – Тебе надо в больницу! Тебе надо в больницу!
      – Не думаю. – ответил я, но она продолжала настаивать на своем.
      – В больницу! Срочно в больницу! Я подгоню машину! – сказала она, отпустила мою руку и выскочила на улицу.
Я осмотрел пулевое отверстие и сунул руку в левый карман.  Из него я  достал мою “память о маме”.
      - Мама, ты дала мне первую, а теперь и вторую жизнь! - вырвалось у меня.
Пуля пробив одну пластину застряла во второй. Удар был такой силы, что на какое-то время остановил работу сердца и я упал в полуобморочные галлюцинации.
      Я вновь положил амулет в левый карман, после чего домыслил:
“В больницу мне точно не надо, напротив, я чувствовал себя, как никогда хорошо -  сил, хоть отбавляй”.



 Одно целое
Психологический боевик

в начало
http://proza.ru/2020/02/10/138
предыдущая страница
http://www.proza.ru/2020/04/05/1934
Следующая страница
http://www.proza.ru/2020/04/07/2048