Не за деньги

     Все, должно быть, слыхали средь многих-премногих по-
говорок: «Как корабль назовёшь – так он и поплывёт». Люди
береговые пользуются той в переносном досужем смысле.
Флотские же пожмут плечами. С тучу нелепых названий су-
дам надавали – и ничего, похаживают себе по синим пятнам
планеты. Отходят до разрезки, а припомнить круто завалива-
ющее воображение ни у кого потом не свяжется.
    Уподоблены скучной киношке и плавания и риаллайф их
команд. Огромная натяжка назвать это жизнью. Точнее – за-
рабатыванием на отпускное прожитьё с коротеньким форсом,
чтоб опять впрячься в постылую докуку.
    В нашей истории – всё решительно наоборот дыбом вста-
ло. Ни за что не обнулить того прикола, какой возник на те-
плоходе «Колыма». Бесспорно подтверждал он замечательную
поговорку. Но ни извинительно переминаясь, сопя и робея, а
эдак по-русски: бух пьяным купчиком на перину и сапоги
велел стащить.
    В Северном пароходстве хаживал красавчик-фин зимами
по одним европам. На Кубу – ни Боже ж ты мой! И на севера
наведывался исключительно летними месяцами. Разве что до
Игарки за экспортными досочками – и вновь налево.
    Чего ж вы хотите – судно нежной лебединой серии! Неда-
ром реквизировали их для питерцев и прибалтов. Последние
даже «спасибо» не буркнули.  Понятно, что всё лучшее вы-
ставлялось на ту витрину. «Во-ка! Гляньте, сколь прекрасно жи-
вут наши маленькие! Не вопят, суча ножками, не капризят. Без
взросления играют в свой любимый балтийский песочек, под
сотворённой только для них радугой. Иль возьмут да съедутся
тысячами хоров распевать свои кантри. Картинка! Славно луче-
зарит! Чем бы пуще им порадеть?»
    Долгонько суровое лишенческое название «Колыма» ничем
не проявлялось. Лишь подбор моряков волею судеб сложился
на ней кондовый. От капитана до самого низа судовой роли
ни в стыд.
    Архангельские – почти все с рождения помнящие город де-
ревянным, печным, своебытным. Рано включились они в тру-
ды, интерес к другому полу и, как нечто обязательное, драки.
Узнали досконально вкус дешёвых отческих вин, запрокину-
той водяры из горла. Восьмой класс и… победная точка в об-
разовании. По крайней мере, для большинства ребят сороко-
вых годов рождения. Будем честными: по сути родительская
бедность помогала им столь правильно определиться.
    Напрочь считали изменниками тех, кто чурался их моло-
дой бравады в надежде проснуться когда-нибудь начальнич-
ком. То на это, даже под стволом, они б не променяли.
    Сполна и воинский долг соблюли, по большей части в ВМФ
с дембелем, кто через четыре, кто с заходом на три годика!
    Парни, как парни, и мужики, как мужики, просеянные в уз-
ком калиброванном горлышке особых отделов, где документы
на визы при запертых дверях рассматривались. По сермяж-
ному счастью сумели-таки стать моряками дальнего заплыва
оттого, что вольные души на просвет не возьмёшь. Нет и в по-
мине паскудного рентгена. Нет и нам нужды мелко темнить.
    Исподволь вызревал подтвердительный случай, злого колым-
ского нрава. Всего-ничего ему требовалось: указать свыше ме-
сто и время под знаком беды.
    Пропащей нашей поморской глубинки едва ли где сыщешь.
Ну, а времечко, разумеется, летнее, прозываемое каботаж-
ным. Особливо оно затягивалось для «старых поляков», «раз-
бойников» и «выборцев на П»*. (Но это вскользь, к уважению
помянутых).
    С конторской бухты-барахты, противу всякого порядка,
послали «Колыму» в несвойственный рейс. Пусть, де, похо-
дит слегка по Белому морю. В Умбе да Ковде малым грузом
отметится и будет с неё. Буквально по классику «и пошли они,
солнцем палимы».
    В первой из тех портовых дырок можно даже гульнуть. Та-
мошняя столовка вечерами обращалась в ресторанчик безо
всяких претензий. Несколько польщённых вниманием шумо-
виков гнали там сильные звуковые волны. А прекрасная сво-
бодная часть посёлка простодушно постреливала глазками.
Охотно и контактно прижималась на медляках. С неразряжа-
ющейся энергией тряслась под западное «бум-бум». Не отка-
зывали в провожании себя по деревянным плахам – общим
настилом для грузовиков и пеших. Тогда уж как кому повезёт.
    Это я не про возможность очутиться под колёсами.
Синяк под глазом иногда красил джентльмена на том ос-
новании, что он залётный. "И неча девок задуривать".
    Подсознательно попискивал вывод: если так часто посяга-
ют на лица чужаков, то молодёжи мужеского пола в Умбе до-
статочно. Лесозавод как-никак!
    Отчего же вечером в столовке их не видать – простая за-
гадка. Местные ревнители нравов тратят деньги исключи-
тельно с умом. Вон сколько брёвнышек возле бережка! Купи
достаточно поллитровок и следуй избранной компашкой к
непритязательной посадке. Захочется чёй-то высокого, тогда
сопку штурмуй. Вид с тех излюбленных точек панорамный,
душевно-философический. Вполне северный Сенека мог тут
родиться. На худой конец – чихавший на выпавшую долю Гри-
горий Сковорода. Словом, благодать проживать в сёмужной,
занятой и лишь отчасти созерцательной Умбе.
    Не отрицаю, какие-то сочные молодки подобным сбереже-
нием засушились напрасно. Жаль. Шансы были…
    Во втором портопунктике живые картинки разительно по-
менялись. Вроде бы место от Умбы близкое, да скукоженное,
унылое, как есть загибающееся.
    Эхе-хе. Не выдержала Ковда обрушение устоев старинного
поморского бытия. Не сумела и к иному доходному применить-
ся. Одной рыбёшкой разве проживёшь? От ближнего леса трух-
лявые пеньки остались. Вот и свисти теперича в кулак.
    Наши мореходы всё ж осенились смыслом сойти на берег.
Всенепременно, а как же! – за водочкой!
    Чуть ли не всем рядовым составом до монопольной лавки
выступили с как всегда примкнувшим четвёртым механиком.
Этот кадр в духе крепкой традиции почёл за честь обременить
себя заказом от мехов поважней. Судоводители, не якшаясь с
прочими, предпочли пройтись отдельной гордой белой груп-
почкой.
    Впечатления по ходу прогулки не изменились. Исто на-
туральное безлюдье с вековечной скукою сопровождало их.
Одни брошенные почерневшие дома молчаливо пытались
возражать, что когда-то…
    Изневесть откуда –  два ребятёнка аж за десять метров ад-
мирировали:
– Здрасте, дяденьки!
    Ещё более краснокнижные взрослые удивлялись по про-
стоте. «Ё… вяча* парней и мужичков разом у нас сыскалось!»
Одна старая бабуля нашла в себе смелость поинтересоваться:
– Надолго ли сюды, касатики?
Ответствовал Виктор с архангельской Розочки*, пожалуй,
самой продвинутой в смысле юмора:
– Как принимать будешь, бабушка. Отчего не погостить?
Старушку явно где-то кольнуло из былой затёртой молодости.
– Ай, приняла бы! Дак всё во мне рухнуло. Боюсь, не сдюжу.
    Хохотнули вместе с ковдинкой и дальше, звеня затареными
бутылками, проследовали великолепным своим числом.
    На причале нечто вроде аборигенской торговли забодя-
жилось. Четверо поморок, сбившись в стайку напротив над-
стройки теплохода, предлагали, вторя по-песенному:
– Вам селёдушки не надоть ли? Часом энтим ить ведь ло-
вле-е-ена!
    Зазывы к торгу оказались донельзя уместны. Аккурат в тот
момент основные колымские мореходы приспели. И как при
подобной сценке было не застопориться?
    С улыбками снисхождения принялись тутошних бойких
жёнок рассматривать. А те, естественно, их – баских, во всём-
то казисто чужестранческом, буди заморских королевичей.
    Суковатый прагматик боцман не преминул переспросить:
– Беломорская селёдка? Мелкая, небось?
– Подь-ка, дядька, хде карбас-то. Ить она глазастая.
    Вся массовка, втянутая в праздное шатание, перемести-
лась на край причала. У его свай по средине поморского
плавсредства прокормления помещалась плетёная корзи-
нища, наполненная до краёв серебристой, мокрой бочками
селёдочкой. Кто-то даже присвистнул, прежде чем восклик-
нуть:
– Вот это натюрморт!
– Свежачок! – вставил для красного словца уже клюкнувши
камбузник. И только после прозвучавшего созрел вопрос:
– Почём рыбку толкаете?
    Жёнки тянули паузу. Словно от денег вовсе отвыкли или
что-то постыдное за молчанием прятали. По их испуганным
взглядам, вперившимся в друг дружку, вроде бы отгадыва-
лось: «Мы бы рады сказать, да вы все тут попадаете».
    Ослабил резинки их нерешительности тот же Виктор:
– Сами, что ль, наловили?
– Сами, сами, – виновато подтвердили они, – больше ж не-
кому. Нету-ти у нас мужичков-то здеся, окромя убогих.
– Как же мы пацанят видали? Русалки с водяными подбро-
сили?
– Дак этось от городцкой родни налето.
    Колымские, воссочувствовав горькой правде, кивнули и
плотно в их положение вошли. Мол, верняк, жизнь ваша, ба-
боньки, не пряники печатные. Зато малым утешением желаем
всю корзину селёдки с карбаса купить. Называйте цену! Шире
растратных карманов, чем у моряков, ни у кого в целом свете.
Сейчас, де, убедитесь.
    Тут самая бойкая напрочь со стеснением рассталась:
– Ах-ти, так! Тогды мы не за деньги. Мужика нам надоть.
Вона – Тоське. Ребёночка она оченя хочет.
    Показанная молодуха вспыхнула щёчками до крайчиков
платка. Ни живой, ни мертвой застыла скульптурой дурёхи
с лопатой, коей ловчее выкладывать улов. Экий нежданный
поверток озадачил колымскую братию. Но как всегда нетеря-
ющие дар речи найдутся.
– Пусть откроет: каков ей мужичара примечтался.
– Дак, чтоб дородный, баской был. Пожалейте Тоську-то.
    Одинаковые мысли на предмет выбора племенного пахаря
объединила большую часть команды.
    «Так вот же он! Володька! Абсолютно при свежих причан-
далах. Год как дембельнулся из Кантемировской дивизии. На-
голову парняга выше любого дылды. В плечах могуч. Избы-
точной силищей резьбы в машине обрывает. Сам новгородец,
писанный, ей-ей, с богатыря Алёши Поповича».
    Точно. Такие былинные с Волхова и валили беломорское
побережье заселять. В каком именно веке, уточнил бы кни-
гочей Виктор. Однако блистать эрудицией по колымским
понятиям всегда западло. Главный требуемый фишак – в су-
довой технике кумкать и когда надо, держать по-дружески
стакан. На кого все подумали, испытывал лестное покалыва-
ние самости. И напрягшийся под трусами потентат сигнали-
зировал Вовке, что запросто дело управит. Только уж больно
та Тося не в образе. Весь её прикид состоял из резиновых са-
пог, дермантинового фартука, напяленного на фуфайку с блё-
сками присохшей рыбьей чешуи, и серого платка на выброс.
Да ещё черенок лопаты в обеих кулачках.
    Обветренным личиком, шибко не придираясь, поморка
почти хорошавушка, глазами не кукла. Сверх этого с Тоси не
спросишь. Поживи-ка тутось. Пропитайся-ка от Белого мо-
рюшка. Никому мало не покажется!
– Ща мы вам супер производителя представим, – впервые
взялся за церемонный протокол боцманюга. Посему сучкова-
то распорядился:
– Володь, выходи наперёд. Продавать тебя будем! Ну как,
ядрён? Сразу тройню гарантирует.
– Чё там, уважили нас оченя. Вся корзиниша ваша.
    Завально видовой моторист, которому подходило бы кра-
сивше зваться Вольдемаром, с шикарной морской развалоч-
кой приблизился к бедолажной Тоське.
– Так и быть, познакомимся.
    Поморочка, ещё ниже опустив головушку, покорно после-
довала за ним. Сперва гуськом по трапу, затем до каюты.
– Эт мои апартаменты, – с ободрительной ухмылкой про-
изнёс выдвиженец судового народа и распахнул филёнчатую
дверь, – заходи. Э-э, лопату(!) в коридоре оставь. Жилпло-
щадь не позволяет.
– А чё у тебя дверяга в заплате якой? Не подглядят? – вдруг
засумневалась Тося.
– Да ты что! Она сделана, ежель тонуть. Неравно заклинит.
Выпну филёнку и айда, спасаться.
– Тогды ладно. Бушь всяко охальствовать – своих не уз-
нашь! Куды ж всё своё повешу?
    Как у них дальше складывалось, все и так, думаю, в полных
курсах. Правильней будет описать то, что происходило вне
этой каюты. Опять надо нам на причале побывать и снова на
борт вернуться.
    Парни, каких с трудом подозревают в душевной тонкости,
не взяли даже восьмушки предлагаемой корзины. Довольные
тем тётки вытащили карбас на песок и с непроеференным из-
за Тоськи уловом отбыли к личным хозяйствам, в коих глав-
ные иждевенцы – коты да собаки.
    Занятием номер один стало поедание «свежачка» на ниж-
ней палубе надстройки. По простоте прежних нравов рядовые
скучковались кто с кем почему-либо корешился. На каютные
столики вывалили горки селёдки вообще никак не приготов-
ленной. И воцарилась раздельная широкая трапеза. Каждый
присевший словил смак по-старинному обычаю.
    До чего лют и красив был воскрешённый харч! Жиг но-
жичком – отделилась бошечка беломорки. Жиг – кишечки в
подсобную посудину. Теперь макни оставшуюся тушку в соль
и отправляй в рот. А можно и без макания. Вкус одинаково
– архибесподобен! Возвращается за ненадобностью организму
всего-то хвостик с тонюсенькой хребтиночкой. И снова жиг,
жиг ножичком…
    Подстёгивая аппетит, изволят кореша потчеваться без-
возбрано накупленной водочкой. Чтоб эдакому предаваться,
нужны матёрые, стоические характеры. Само собой знаковое
название на борту: «Колыма». Полудикие окрестности стоян-
ки в ту же масть.
    Вот завзятые мореходы одолели рыбьи горочки – и на по-
кой, устав от гастрономической битвы. Ещё бы! Поздний ве-
чер под всё повышающимися водочными парами сморил их
до единого. Лишь в мотористском коридоре так же торчала
прислонённая лопата. Сей предмет, как ни странно, не вызы-
вал заточенных шуточек на любимую скабрёзную темочку.
    Напротив, высоким стилем утверждал: кантемировец сто-
ит насмерть за честь орденской дивизии, машинной команды,
за весь вымирающий поморский люд.
    Береговая вахта с ноля в расписании принадлежала герой-
скому осеменителю. Да разве есть мера русскому милосер-
дию?! Подменил его без лишних препирательств пировавший
до упора знакомый уже нам Виктор.
    Не позволив себе слабины, он делово обошёл всю машину.
Пощупал работающие насосы; сличил температуры на крыш-
ках динамки; уровень масла в ней замерил; на клапана смесью
из маслёнки полил. У котла, гидрофоров, расходных цистерн
отметился. В журнале вахту до 8 утра обозначил.
    Самое время присесть, погонять думушки. Японский горо-
довой! Ну и офигенным выдался денёк на жизненные замесы!
Чехов плачет. Кому потом ни расскажи – не поверят.
    Русский вопрос, до сих пор никем не заостряемый, всплыл
пред ним аварийной подлодкой. Как таких одиноких Тосек,
хоть на время мужиками обеспечить? Провошкайся с этой за-
парой – и все многочисленные страдалицы напрасно отцве-
тут. И что тогда? Обмелеем как нация?
    Додумывать – в корень не позитивно. Гораздо выдержан-
ней для души другим чем-нибудь заняться. Например, обе-
щанную второму механику хитрую приспособу* выточить.
Зря, что ль, на «Красной кузнице» до службы токарил?
И фамилия - Наумов.
    Через тройку часиков захотелось чайку – похмелье облег-
чить. Ну, и возле трапа побалакать с матросиком на лечебном
ветерке. Первое, что увидел он, перенеся ногу за комингс ма-
шинной двери, была пресловутая Тосина лопата. Получается,
и Вовка по сю пору при порученных актах. Не парняга – мо-
лоток! Ради этого постарался без лязга захлопнуть стальную
дверищу. «Вот так-то им потише». Тем же макаром, после ис-
полнения задуманного, обратно в машину попал.
    Напрасно Виктор беспокоился. Гражданская пара уже при-
водила себя в порядок. Счастливая, измученная страстями
Тоська будто бы на седьмом небе. Сподобилась, наконец-то,
изведать бабьей радости, о кой имела самые смутные пред-
ставления.
    Хотелось сердечно приветить всякого за то, что сбылось с
нею. «Само собой, Володечку-моряка всегда-всегда любить.
Зимушками нежиться бы с ним в тепле родительской избы.
Баловать его сборной ушкой, притомленной в чугунке от пра-
дедов. Подавать чай с румяными кулебяками, токось доста-
тыми из русской печи. Ни за что не обижаться, коль попадёт
под горячую мужнину руку. Жалким рублишкам от опасных
трудов, не желать приращения на барышный прок. Разве что
пополнять и пополнять избу шубутными ребятёнками. Зано-
во учиться с нима грамоте, арихметике. Ко трудам всяким по-
маленьку подвигать».
    Чего бы, кажется, она для энтого ни претерпела! Не о том
ли святителю Николе-чудотворцу творят молитву в помор-
ских сёлах: «…стяжал еси смирением высокая, нищетою бо-
гатая…».
    «Мальчонка, никак, почал житя во мне», – уверилась Тося. 
Всё существо поморочки бурлило теми простыми, заповедан-
ными нам от седых веков чувствами, пока не напялила заново
фуфайку, фартук, не сунула ноги в резиновые сапоги.
    Она в кикиморском, он в баском, сразу перестали смо-
треться вместе. Пришлось обидно и страшно падать с высоко-
го седьмого неба. А как про то вскрикнешь, чтоб Володенька
пожалел?
– Давай, провожу тебя до трапа, – сгалантничал оставший-
ся на тех чудных воздусях.
    Соглашаясь, Тоська как при горе кивнула. Совсем добило
её напоминание со смешком:
– Э-э, лопату-то захвати.
    На краешке палубы, гостившая по горькой участи своей ма-
лой Родины, ткнулась в плечо Владимира вовсе без надежды
быть понятой. Скорей из вечной, покуда жива, благодарности.
Опять где-то запропастились слова. Да и напрасно им гово-
рю разводить. Не ровня она ему.
     Предутренний туманец береговой низины и клубящееся
дыхание никогда не спящего моря  родственно  сокрыли
Тосю. Пускай и стыдно, по-колымски, но продырявившую жесть
своей судьбинушки.


===* «старые поляки», «разбойники», «выборжцы на П» – прозвища серий
          судов.
===* вяче (уст.) – сколько.
   * с Розочки – меткое жаргонное название улицы Розы Люксембург.
===* приспособа – тоже самое, что и приспособление для какого-то вида
         работ в машинном отделении.