Быть моряком прикольно...

     На флоте, как и вообще в жизни, многое меняется. Редко
теперь скажут о конце рейса: «Мы пришли». Выразятся гораз-
до моторнее: «Мы приехали».
    Что касается «маней», выхода в чужие города и прочего та-
кого – эволюция и тут торжествует. Стало быть, смешных слу-
чаев в маринаде памяти у нынешних одиссеев предостаточно.
Однако со старыми моряками им тягаться всё-таки труднова-
то. Берусь доказать. Для усложнения возьму забавные исто-
рии 50-х. Совсем зажатые годы, согласитесь.
    Планов у незабвенной партии было «громадьё». Почему-то
почти все в ущерб русскому народу. А ему шиш или общий
коммунистический привет. Разобраться – не одна ли хрень?
    Среди расписанного прожектёрского повидла значилось
слепить из Польши судостроительную державу. Куплен-
ный новодел дарить, по большей части, притянутым за уши в
соцэксперимент. Имелась бы только у тех полоска морского
берега. Под ту блажь, простецки делились собираемым по крохам.
Конечно же, со своего нищего народа. Ведь шаткий союзник обещал
воплотить любые мечты!
    Оторвав вообще невосполнимое, бывшие немецкие верфи
«Данцигер», «Вулкан» и «Шихау», разбомблённые в прах, ему
восстановили.
    Первые десятки статков получились золотушно убогими: два
трюмика, экипаж двадцать пять человек и всего-то 898 тонн
груза. Авторулевой и гирокомпас по проекту не полагались.
    И давай срочняком создавать национальные пароходства.
Кадровый комплект – почти сплошь русские ребята. Так и ма-
ленькая Эстония обзавелась флотом, в котором появился те-
плоходик «Мелитополь». В нашем пароходстве братьями ему
доводились «Мончегорск» и «Никель».
    В молодости любой выход в заграничный город восприни-
мается событием. Пусть вроде свой – советская Клайпеда, а в
недавнем – немецкий Мемель.
    Надсадно, при полном окружении, отнимали щетинивше-
гося всю зиму 45-го. По-суворовски сражаться и под конец
войны не научились. Брали геройский в лоб. Облегчая Жукову
задачу, Гитлер решил сдать город. На то острая причина была.
Две засевшие там дивизии требовались у Кёнигсберга. Не за-
получив напоследок хорошую трёпку, они выскользнули по
косе Курише-Нерунг.
    Скольких несчастных русских баб оставили с похоронками
и дев без женихов?! При цене победы в двадцать семь милли-
онов – десятки тысяч пустяк для маршалов.
    Дальше поступали ещё бессмысленней. Вот и Мемель, слов-
но коробку конфет, литовцам задарили. Только вместо благо-
дарности держали те фигу в кармане.


    Вышагивают, значит, «по подарку» празднично боцман и
в одном флаконе Попов – Маркони – Ромичев. За ними, от-
ставая на шаг, три совсем свеженьких «шмушных» матросика.
Деньги есть лишь у старших. Заходят в магазинчики поулы-
баться и на хорошеньких продавщичек поглазеть.
    За прилавками выделялись на особинку эстоночки. Пото-
му как город «освободили» и от горожан. Пустой вскоре за-
полнился «интернационалом». Как всегда при бедном выборе
самых красивых девушек приставили к торговле.
Но нельзя, нельзя морячков выпускать и на минуту из виду!
Они уже дошли до шляпного. Вот-вот приключится очеред-
ной случай.
    Приглянулась дракону по цене и погоде соломенная
шляпа с классической чёрной лентой. Примерил – в чер-
тах благородство проступило. Заколебался: купить – не
купить? Сомнения рухнули от восхищённого «ах!» с дву-
мя жужжащими словечками. Блондиночка в секунду при-
тащила второе зеркало. Мол, посмотрите, каким чётким
обрисовался ваш профиль. Даже с затылка, ставшего при-
глядным, показала.
    Нехорошее чувство обойдённости шевельнулось в груди
начальника радиостанции. Изобразил жестом, дескать, и он
не прочь обзавестись пучком соломы. Эффекта в зеркале, увы,
не получилось. И так писаный красавец! Чтоб не огорчать от-
казом, взял чудную мамзельку под руку, и они отразились вме-
сте. Из трюмо сразу проступила шикарность момента, а шля-
па ведь так, вещь двадцать пятая.
– Силён ты, Петрович, – крякнул понимающий во всём эта-
ком боцман. Оставалось дожать впечатление от широкой на-
туры, обронив барское:
– Беру, – оценённое не без кокетства.
    Прибарахлившиеся критично оглядели молодёжь. Моря-
ков без форса не бывает. Негоже местным в модности усту-
пать. Может, где-то и кольнуло, но вновь достали тощие ко-
шельки. Трёхфамильный рубанул:
– Всем по шляпе.
    Только одинаковый вид приобрели – свои вваливаются.
– Пришились, стиляги! И нам, ну-кась, в точности.
    Колокольчик у дверей звякнул с прощальной нежностью.
Пофланировали гастролёрами из биг-бэнда. Теперь все на
равных, все без денег. Прохожие смотрят с интересом. Разброс
догадок офигенный: артисты приехали – операм «гражданку»
выдали. Фотограф из своего заведения выскочил. Руки умори-
тельно воздел.
– Господа, простите, товарищи. Минута пустяк, зато па-
мять на всю жизнь. Поверьте старому еврею.
    На фоне декорации южного дворика с сохнувшим дамским
бельём, разнесённым, очевидно, по всему миру, запечатле-
лись. Ромичев, большой оригинал, оседлал детского конька с
посылом в будущее. Расшифрованное звучало:
– Парни, не будьте сурьёзными. Любите жизнь в ярком.
    Заявились на судно. Старшие в каютные рундуки обновы
поместили. В четырёхместном матросском кубрике подобного
не предусматривалось. На крючках же соломки долго не про-
тянули. Чуть качнёт и в полёт. Короче, не прижились, надое-
ли. Стали каждую для смеха под хозяина подкладывать. После
двух нечаянных посадок элегантные рукоделия превратились в
блины. Последними с ними забавлялись балтийские волны. Да
и то сказать, зачем молодым шляпы? Прикольнулись – и хватит.


     Тихарилась ещё одна важная причина захода в полунаши
города. Дело в том, что команда недоедала из-за канальи кока.
Хитрец в колпаке халтурил, заменяя картошку макаронами и
лапшой. Понятно и простительно: начисти-ка ножичком на
такую ораву! Недодаваемое превращалось в навязчивую меч-
ту. В Лиепае приглянулось им не чинное кафе «Юра», где не
делали вид, что не понимают по-русски.
    Садились братией за длинный стол, заказывали на двух
огромных блюдах салат и картошечку фри. Одолевали это и
делали дубль. Сидели, справившись, в блаженном отупении
минут десять и... снова повторяли с графинчиком.
    Завсегдатай в углу, рыбный спекулянт не при делах, груст-
но укреплялся в мыслях: «Власть советская, у которой тьма
прочных парней, пожалуй, задержится навсегда. Есть, хм, пу-
стячок: главные коммуняки любят собственные портреты и
мотаться за рубеж. Неужели американцы к тем фанфаронам
отмычки не подберут?» На этом умничанье единственная
рюмка трагически обсыхала.
    Провожать гастрономических гулливеров выходил повар
с поварятами. Официантки глазками – этим семафором жен-
ской души – показывали, что не прочь познакомиться. Пол-
ный аншлаг был заслужен...


     Случается на кого-нибудь взглянуть по-новому. На «Мели-
тополе» таковым стал один матросик. Боцман его не жаловал
и прозвал свистуном. Не от пустого места, конечно. Просто
любил парень насвистывать у трапа мелодийки, развлекая
себя. Припомнить надо, что художественный свист и чечётка
держались на плаву моды.
    Когда в Таллин заходить доводилось, он ни к какой ком-
пании не примыкал, а шёл в универмаг. Там просто прикле-
ивался к отделу музыкальных инструментов. Восхищённый
взгляд скользил от верхней полки с балалайками до нижней
с аккордеонами. И опять просмотр сначала. Девушка за при-
лавком также нравилась ему, только слов для знакомства не
находилось. Молчаливый выбор между клавишными и струн-
ными всё откладывался, становясь большой неловкостью для
обоих. Наконец, муза его судьбы решилась:
– Извините, но мне кажется, вы хотите, что-то приобрести?
    Скромняга вспыхнул суриком и находчиво сознался:
– Да, скрипку.
Царица музыки тотчас была подана ему в руки.
– Проверьте звучание, сыграйте что-нибудь.
    Ужас положения скрывался в том, что матрос в жизни ни
на чём не играл. Однако попятиться возможным для чести не
представлялось. Вот какой выходил камуфлет.
– Сейчас уже некогда, судно на отходе. Вернусь, что вы лю-
бите, исполню.
– «Танец маленьких лебедей» сможете?
– Какой пустяк! Я его для разминки пальцев играю.
    Счастливым вралём, у которого имелся шанс оправдаться,
приступил он к освоению скрипки. Что жизнь стала от этого
невыносимой, почувствовали почти все. Особенно донимал-
ся дикими звуками дед, чья каюта примыкала к матросскому
кубрику. (Теснота жилого на первых «поляках» перекрывала
всяческое воображение). Слушатель поневоле раз в сутки за-
пускал в каютную переборку увесистым ботинком. Для «па-
ганини» это означало: дедушка отходит ко сну, прося закру-
гляться.
    Остальные терпели стоически, хотя находились и предла-
гавшие сдать Кольку дурдомовским медикам.
    Однажды стармех, рассматривая индикаторные гребешки,
впал в шоковое состояние. От матросов неслись чистые, слов-
но по радио, звуки Чайковского: па-па-па-па...
– Не может быть!
    И он устремился к соседям. Николаша стоял посередине
кубрика. От смычка и струн скрипки под нервными, вздра-
гивающими пальцами, рождалась ласкающая слух музыка.
Новость о проклюнувшемся таланте распространилась мгно-
венно.
    Виртуозу пришлось выдержать повторов пять. Его заува-
жали. Дракон больше прозвищем «свистун» не пользовался.
Невероятно, но и он обнаружил слабость на впечатлительность.
    В следующий приход в Таллин Николай исполнил обе-
щанное. Исполнил столь классно, что сбежались неюд (девуш-
ки– эст.) из других отделов. Аплодировали как истинному
артисту. Да он потом им и стал...


    
     Вид аль видок судна определяется подкрашиваниями. Ча-
стыми при при хвате старпоме. Редкими — ни к чему не при-
шей. У нас на той должности правил Доколенко. Рачителен, как
Барбос на сене. Если не мог до сэбэ, так уж быть – вверенной
палубе. Глазасто раз приметил у складской службы завальную 
краску. Лично ухлопотал подписание заявки. Сам и доставил.
    После прокатки вальками, борта засияли благородной бар-
хатной чернью. В самый-то канун годовых инспекторских
смотров. Слышим от других: лютуют почём зря, берегитесь!
    На следующей таллинской стоянке к нам пожаловали. Что тут
началось! Прямо с трапа врезали. Вот, мол, как надо блюсти(!)
теплоход. Молодцы!
    Средь крупных чинов один дотошничал:
– Где столь замечательную краску брали?
– В СМТС пароходства.
– Мгм. Кто(!) подписал? Это ж импортная приборная эмаль!
– Вы, Моше Соломонович.
– Какой гад! Как его, у которого до коленка? Как им обвёл!
То-то почерк долго силился разобрать.
    За традиционной выпивкой в каюте капитана, начальник
всякого добра поостыл. Даже на припомнившуюся послови-
цу: где хохол пройдёт, еврею делать нечего, ничуть не обидел-
ся... При посошке манил старпома в замы ...


     С почётной доставки экспонатов от Советского Союза
на всемирную выставку в Брюссель зажили недурственно.
Особая программа во время стоянок в загранпортах появи-
лась. На планете тогда обрывали листки календарей 1958
года. Дошла очередь до мадам Тюссо. Продвинутости в нас не
было никакой. Робости тоже не наблюдалось. На «культнуж-
довские» купили билеты и двинули к искусству.
    Поднимаемся уже по лестнице. Видим, тип на ступеньке
стоит. Одеяние на нём по старине. Цепко и недоверчиво на нас
воззрился. Когда совсем поравнялись, не преминули «тикеты»
ему показать.
– На, смотри, если не веришь.
    Он гордого отношения к нам не переменил. Взгляд ни-
сколько не подобрел. Осознаём – служба такая. А как в зале
очутились, что называется, по интересам разошлись.
    Помполит к Сталину под бок встал, будто настучать чего
хотел. Мы же, не задерживаясь у незнакомых личностей, за-
якорились около английской пловчихи-чемпионки. Стрижен-
ная накоротко была натурально хороша, с капельками воды на
коже. Купальный костюмчик фигурки не портил. Ну, где ещё
девушку, по той поре, так рассмотришь? Несомненно, мисс вы-
тягивала ихний рейтинг, если притяжение с расстояния имела.
    Когда человек долга закончил вождю телепатировать, по-
неволе тронулись. Но даже пыточная и прочие ужасы покину-
того нами мокрого образа не затмили.
    Опять проходим мимо серьёзного. Странно, у него на фей-
се не прибыло, не убыло. Тут и зародилось сомнение: мужик
не настоящий. Самый смелый ткнул надменного привратника
пальцем:
– Да ты, брат, чучело! Погранца заставного не одурачишь –
не таковский…


  *** Поведавший эти истории, будучи человеком скромным,
    но известным, оговорил заранее не обозначать его фамилией.
    Имя Пётр всё же оставлю и от первого лица продолжу.



     На шведских озёрах при глубинах четыре метра с осадкой
судна 4,20 лоцмана знаками больше объяснялись. На руле сто-
ять по этой арифметике высокий класс и некий кураж требо-
вался. И вообще, те рейсы только с согласия капитана давали.
За отчаянность – полный карт-бланш. Для трудных случаев
вечный рулевой имелся. Кто? Не так важно.
    Скажу только, что стоял я на вахте третьего помощника. А
стажа у штурмана – всего то не закончившийся первый рейс.
Происшедшее с нами никак не может служить «Наставлением
по заходу в порт без капитана и лоцмана».
    Поначалу всё разматывалось привычной чередой: подош-
ли к приёмному бую, взяли провожатого. Тут бы и тронуться
благословясь, да из знаменитой еще в царёвых временах  Ли-
бавской базы крейсер выходил. Чтоб скоротать ожидание на
«добро», мастер пригласил в каюту лоцмана. И уже оттуда по-
звонил на мостик:
– Бдите, чуть что – сразу докладывать.
    А сами не удержались и за приход пропустили. Разговорив-
шись, постепенно уходящее приподнятое настроение догна-
ли. Не до нас им стало. Наконец, нам тронуться позволили.
Третий – за телефон: так и так.
– Хорошо, начинайте движение.
    У меня в зрительной памяти заход в Лиепаю давно срисо-
ван. Веду уверенно, будто целая лоцвахта с советами за спи-
ной стоит. Ворота мола прошли. Старшой мой губы покусы-
вает и тем единственно волнение выдаёт. Хода, какие нужно
дать в машину, подсказываю. Для разрядки момента посове-
товал рявкнуть на боцмана, чтоб на брашпиль не опирался.
Третий, во всём меня слушая, огрел по громкой связи дракошу
отборным ненормативом. «Обласканный» мигом сменил позу
центропупизма на борца в напряге.  Действенное проявление
власти вовсе парня окрылило.
    Подошли к причалу без мучительных дёрганий. Матросы
уже шпринги заводят. Третий в трубку докладывает:
– Товарищ капитан, швартуемся. Какие будут указания?
– Да на что тебе они? Петра слушайся, держись за этот ка-
мень.
    Проверенный на рискованность, в памяти порылся. Ниче-
го, понятно, по средней образованности не нашёл.
– Слышь, Петя, почему тебя мастер с чем-то гранитным
спутал?
– Апостола Петра он вспомнил. Должно быть, перебрал...
    Перемены в судьбе нагрянули неожиданно, как поступил
в таллинскую мореходку. Ни раньше ни позже патрики мест-
ные возжелали пополнять ЭМП судами «А-А» («Африка – Ар-
ктика»). Чё стесняться при халяве?!
    Проучившихся месяц, отобрали нас, нескольких курсантов,
для дальнейшей учёбы в АМУ. Цель, по замыслам, резонная: на-
браться опыта хождения во льдах. К счастью, в министерстве
всякий рёв «маленьких» ублажить не могли. Про отправленных
напрочь забыли. Вот так и прикипел к Архангельску. Здесь по-
ловинку свою встретил – Лидию. Без ошибки, на всю жизнь.
    Тут рассказчик с обаятельной и частой своей улыбкой до-
бавил:
– Ну а семейные хроники покруче заводей варяжских.


    *** Всё меняющее время, теперь освободило автора скрывать
       ФИО "вечного рулевого". В верхнем ряду второй слева молодой Пётр
       Алексеевич Новиков.
           Светлая память о нём останется и в других моих рассказах.