Терпи, моряк

     Железным правилом случается: «Ох, заболел вроде? Авось,
к завтрему пройдёт».
    И верно, боль – фьють. Не иначе пышущего здоровьем вы-
глядела да и рванула за ним. Спасшемуся при этаком фарте
как не забыть паскудницу … до следующего раза.
    С хорошим парнем Николаем Котковым обстояло именно
так. Ладно, был бы он завсегда к берегу привязан. До район-
ной поликлиники, если не рукой подать, то на трамвае подка-
тить за три копейки. Через стоптанный медпорог спасительно
переступил и – все дела.
    Ближе ко сбыточности нужно обштопать важными оговор-
ками даже препростое. Распознает ли, с чем припёрся очеред-
ной недужный, некая тётя-врач? Не подгорела ли она нервами,
пролетев мимо чего-то дефицитного? С того ли конца начнут
лечить? Цементно ли по точности в провизорской аптеки за-
мешают самодельное лекарство?
На собственную беду наш Николай зарабатывал корабель-
ными странствиями. Поэтому всё личное давалось парню на-
прягом. Волей-неволей сам занялся разбором коротких хво-
рей. Когда на просушку, благодаря свежей памяти, их извлёк,
картинка сложилась предвзятая.
    Любили мерзопакостные после стоянок в совпортах заяв-
ляться. И его же наказательным днём выставлять в дурном
свете. Попробую-ка их озвучить: «Да ты убегался. Да работал,
силёнок нежалеючи. Ещё стопарики опрокидывал охотно.
Во те, касатик, попрёк: пеняй тогды на ково хош, раз себе не
господин». Наставили-таки взаправду им поверить. Но и в
отпуске вдруг снова резь(!) по всему животу или как-то не-
уточнительно. «Прокололся, значит, в самочинном следствии
понаглядке. Зря голову ломал. Не на того учился».
    Тут решил он, несумняшеся, испытать городской вариант
лечительной везухи. Стало быть, доехал Николай до Помор-
ской. Оттуда оптимистично к набережной двинул. Далее за
левый угол свернул, где со следами каменной красоты возвы-
шалась былая гостиница «Европа». По воспоминаниям остат-
ка стариков, первенствующая у приезжих. К тому же с притя-
гательной ресторацией в бельэтаже, пополняемой коллекцией
вин и недурственным оркестром.
    Давным-давно растащенная до последнего венского стула,
ныне пребывала в новом качестве: сиречь поликлиникой «Се-
машко». Самым, заметим, неподходящим местом для скорых
благих надежд.
    С этого часа начался как бы обратный отсчёт времени. Осо-
бенно при наворачивании слёз, не свойственных грубым мо-
рячинам. Попробуй-ка заглоти толстую резиновую «кишку»,
притворясь, что в каждом живёт индусский факир? Гоняли
Николая и в чёрный кабинет на просветку «убивочным» рен-
геном сталинской поры. Опытным путём ощупывали, обсту-
кивали, надавливали, сопровождая действо тупыми расспро-
сами: «Тут болит? А тут?»
    Дважды прокрученный в истязательном круге, не тянул на
определённый диагноз. Однако бортануть за здорово живёшь
не полагалось. Пожилая врачиха умилительно ручками развела.
– Пока лёгкий гастритик выявляется. Типичнейшая бо-
лезнь плавсостава. Сейчас я вам доступно про диету расскажу
и здоровый образ жизни.
    Это в молодости-то?! В дальних-то хожениях по морям,
никак не совместными с обубительным сохранением всяких
субтильных? Вот в каком тумане понятий о своём рисковом
контингенте семашкинские медики наичаще галошно плава-
ли. А ещё бассейновая поликлиника водников. Смехота!
    После незадачливого отпуска попал Николай на «Бело-
зерск». Старый поляк – классный теплоход. Отдельной ста-
тьёй – ходок! И рейсы через два на третий выпадают при-
личные. Радуйся, неизбалованная душа, гордись, зри альбатросом
с поднебесья.
     Лишь прихваты откуда ни возьмись возникающей боли,
участились. Уже и но-шпа, которую на скорой помощи как-то
присоветовали, не помогала. Последним шансом справиться
с явной бедою – постучать к судовому доктору. Конечно же,
не с бухты-барахты. Коли опять живот достанет. Само собой,
всякий поведенческий закидон дока не мешает прежде учесть.
Обстоятельства, смекнул Николай, также имеют цену. Важ-
но, в угоду «оживленса», подгадать заболеть именно к следу-
ющему заходу. Взбаламученный для каждой встречи с бере-
гом, эскулап характерно преображался, яко защитил дневным
сном диссертацию. Всем видом говоря: «Сейчас покажу, не
только где раки зимуют, но и чем по весне занимаются. Ужо,
воздам вам суматошным винтовым позитивом. Нашёлся бы
только болезный. А вылечить у меня не заржавеет. О, как
жажду потрясти пользой, прежде чем рвануть на отоварку!»
    На той волне повезло обоим. Иваныч дождался шмоточно-
го инпорта, чтоб было чего толкнуть в Союзе. Одно это обе-
спечивало ему крепкий семейный тыл и кой-какой форс среди
коллег-белохалатников. Разве не приятно, изредка проведы-
вая родные больничные стены, уловить за спиной: «Умеет же
жить наш Иваныч!»
    Николай радовался тому, чего нормальный человек понять
бессилен, – злобной, впившейся в себя боли.
Наилучшая обмозговка из вариант-дуплетов впервые дала
плоды. Не подгоняемый коридорной очередью, вообще никем
и ничем, преданный сибаритскому безделью, Василий Ива-
нович применил на Николае оригинальную методу. Заставил
лежачим поочерёдно ноги поднимать. При подвижке на взлёт
правой сметливый док уловил гримасу единичного за год па-
циента.
– Э-э, полагаю, аппендицит мучит. Как бы нам время не
упустить. Давай тебя греческим медикусам сдадим?
    Предложить-то легко, однакось в переживаемом полит-
потоке Грецию мешали в разводке со страшным режимом
«чёрных полковников». Всех, де, бедных греков с гречанками
«чёрные» затуркали. Главного коммуниста Эллады Манолиса
Глезоса из тюрьмы в тюрьму. Нет, чтоб создать условия спо-
койно с товарищами по камерам перестукиваться. До чего всё
там возмутительно! Словом, ату, оборзевшую хунту!
    Ныне всякому понятно: красная пропаганда набирала
очки. Искусно дозированная государственная дурилка выгля-
дела куда как правдивой. Хотя много было и сомневающих-
ся, готовых фигурально ткнуть её пальцем. Вдруг резина на-
дутая? Любой капитан с помполитом трижды бы подумали:
оставлять ли своего на произвол пресловутых чужих армей-
цев? Ежель что, спроса с пристрастием не миновать.
    Честно раскинуть умом, чем те полковники так уж отличи-
мы от победивших бы наших марковцев? Кстати, тоже с гор-
достью носившие чёрные мундиры. Одинаково не терпевших
на дух товарищей-большевичков и думских краснобаев-масо-
нов, стлавшихся под задом предательской Антанты.
    Ну и те, «чёрные», не выносили своих коммуняк и своё ком-
прадорское буржуинство с его трубадурящей обслугой.
Кто, не мешкая, вознамерился бы в открытую замкнуть та-
кое, того присматривающее ведомство самого бы замкнуло
надолго.
    Рекомендация Иваныча насчёт наконец-то(!) выявленно-
го больного обломилась сухой веткой. Категорически хрясть!
Мало ли чего померещится никак не встроенному ни в палуб-
ные, ни машинные работы... Ради одного добирания престижа
СССР на каждом торговом судне возимого врача-бездельника.
Совсем по умолчанию разумелось: «Гораздо выгодней иметь
лишнюю пару трясущихся без всякого алкашничания матрос-
ских рук, водящих по палубе шарошкой (мотоциклом)*. Иль
деду добавить мазутного второго класса, разными надсадами
оставив за романтику без здоровьица».
    Каков напрашивался мыслительный результат? «Указать
доку на потерю бдительности из-за вечного балдежа». Теми-
то «здравыми» рассуждениями спасли молодого штурмана от
«пыток в застенках»…
    С непредвиденного наперёд затыка резь в глубине живота
пропала. На удивление, даже след её простыл. Почему эдак,
резанул, не занимая образности, ни за что ни про что обижен-
ный Иваныч.
– Наука пока помалкивает, но, сдаётся, всеми нашими орга-
нами мозг руководит. Он и пришикнул на аппендикс. Будешь,
мол, гнилая кишка, о себе напоминать – не миновать нам пол-
ковников. О Пападопулосе слыхивала? Изволь, столмачу по
наитию: верней всего – «презлющий папа». С твоим нытьём
всем каюк. Ни гугу! Покеда Цыцыпасус не занялся.
Тотчас всё в организме прижалось, втянулось, подстрои-
лось. Беззвучно начало работать над собой да управляющему
чердаку неупустительно докладывать.
     Новый занос неприкаянной судьбы проявился мститель-
ным тихушником. Счётчик щёлкнул осенью 78-го, когда ско-
лотили в пароходстве странную бригаду. Основные её напол-
нители – бичи с резерва, в меньшей степени управленцы, у
коих и стола кабинетного пока нет. Плюсом вкрапили двоицу
судовых поварих самого удручающего разбора. Случайно, ду-
маете? «С красивыми девицами беда – мордобоем косьба за-
кончится». (Из бесценного опыта былых кадровиков).
Понятно: ни у кого из посылаемых согласие вовсе не спра-
шивали. В родной конторе продавливали по ходу любой замут
с идейным подходцем. Разве что приправят для доходчивости
хамством. «Вам оказана честь помочь нашим соловецким под-
шефным с заготовкой кормов. Или визы чирк-чирк, или гон с
полпинка».
    Целое лето островные мужички гулеванили, рыбалили,
ягодничали. За денежный интерес промышляли ламинарию.
А сенцо коровушкам накосить на зиму забыли. Ё-моё! Какая
непредвиденность!
    С подобного пофигизма и вообще разным поводам правле-
ние объединённого колхоза, восседавшее в Верхней Золотице,
голосило: «Выручайте, городские братцы!»
    На олимпе СМП с незамедлительной опаской, по-
партийному, откликались: «В такой-то день к вам прибудут».
Пусть про себя кумекали без экивоков: «Не поздновато ли в
середине сентября?»
    Полагающимся чередом выдали невольным рекрутам трёх-
дневный сухой паёк. Дешёвым классом посадили на пассажир-
ский теплоходик. Совсем малая подробность – бригадиром
назначили Николая. «Как-никак второй помощник капитана,
ну и детство в деревне провёл. О сенокосе должён иметь самое
живое представление».
    На этом вся недолга. Приплыли. Новоиспечённые косари
сходят аккурат на Тамарин причал под рукожатия колхозного
бугра. Наскоро покончив с торжественной частью, хитрова-
тый повёл закупиться продуктами. Благо, моряки с казённой
деньгой и в колхозном прокормлении не нуждались. Только
касательно водочки произошла различность подходов. Ею
вознаградили себя те, кто заявился в лавку с уместной всюду
заначкой.
    Дорогим пароходским шефам предупредительно подогна-
ли два грузовика и повезли в Савватьево. Некогда там стояла
белокаменная церковь, странноприимный дом для богомоль-
цев. При начале же советской власти организовалось уби-
вочное место тысяч и тысяч заключённых. Высоким штилем
поведать: Савватьево являло собой одну из русских Голгоф,
замалчиваемых до поры.
    Грузовики тормознулись возле полуразрушенной обители.
Приехали, никак! Местный бугор наигранно повеселел.
– Располагайтесь на полу, куды дождевая вода с дырявой
крыши не дотечёт. Брезентец расстелите. Тюфяки чем-нибудь
набейте. Завтра вас проведаю. Бывайте.
    Оставленные на попечение почти природы выпили, как
при начале чумового или вовсе провального. Обсудили виды
на солнечные дни, с какими, судя по всему, здесь непруха. На-
скоро претворили в жизнь убогие советы встречателя. По-
балагурили малость над сваленными тут же заржавевшими
косами-размахайками, граблями и вилами. Ещё бы острили,
да новым часом парней сморило под железное стучание на-
чавшегося дождя.
    Лёгкий их срок, как ни верти, пошёл.
Боль швартанулась к Николаю во сне, взяв парня в забы-
тый жёсткий оборот. Злобно отыгрываясь, не давала продыху,
поджимая и поджимая гайку мучиловки.
    Под стать нежданному изнедугу впечатлительно скурви-
лась погодушка. К дождю добавился протяжный вой холодно-
го ветра. Дневной свет подменился унылой хмарью. Огорчила
обстановка и подъехавшего бугра. Оглядел он всех какими-то
собачьими виновными глазами, зажечь попытался:
– Сенокос сорвётся – мха надёргаем!
    Подобную словесную пургу за гранью шизики даже обсуж-
дать не стали. Да и сам он поспешил к грузовичку, доказывая,
что отнюдь не сумасшедший. Просто партбилетом дорожит.
На одном терпении сколько-то протянешь и то едва-едва.
О страданиях Николая можно было и с лица прочесть. Лоб в
испарине, щёки за немногие часы осунулись. Сломленный яв-
ным бедолажьем, он корчился на тюфячке, силясь обходиться
без стонов. Вся странная бригада сопереживала ему тридца-
тью склоненными головушками. Только чем тут поможешь?
И от сварганенного к 12 часам обеда, лежащий наотрез от-
казался.
    Коряги-каботажники с непросыхающими характеристика-
ми, обступив своего авторитета, предлагали козадёрский все-
выручательный совет:
– Да выпей ты сто грамм, всё рукою снимет.
    А ему уже ни до чего. Будто впрямь помирать собрался.
Двое нипочёмных мореманов побежали к маячнику, кой
обретался в километре от Савватьево. По непроверенным
слухам, имевшим то, что надо: служебное средство передви-
жения. К часу ночи парни возвернулись с рулящим ответ-
ственным дядькой.
    По всей округе манифестует темень, дождина, ветрина,
непролазная слякоть. Зато посерёдке этого светопреставле-
ния неким чудом мирно тарахтел колёсный трактор с теле-
жкой. На неё-то, точнее на фуфайки, положили своего не-
долгого предводителя. Заботливо пытались укрыть насухо
брезентухой. Подбодряли неловкими, известными им утеш-
ными словами. Парочка приятственных маячнику перепала:
– Трогай, батя!
    Прицепная тележка, дёргаясь вразнобой, заваливаясь на лес-
ных кочках, двинула в сторону кремля. Сообразно этому, дёргал-
ся и прижимался поочерёдно к узким бортикам Николай.
Те же нипочёмные жались к нему, похожие на мокрых ан-
гелов, удостоенных святой купели. Все страсти-напасти были
для них сущими пустяками. Ведь главное – одолеть бездоро-
жье. Спасти человека!
    В столь экстримном антураже в конце концов прибыли к
больничке, что была незадолго госпиталем Северного флота. А
нынче худо-бедно пеклась о соловчанах заботами оставленных
там офицеров-медиков. Заменить их штатскими из Архангель-
ска ещё только намеревались. Областные партчиновники вы-
бивали под это фонды аж в Москве! Не менее поворотливым
было североморское тыловое начальство. Подзапамятовали,
что и самаритянские деяния нуждаются в самом необходимом.
    Смутный безвластный период, какой бы ни возьми, пред-
вещает обрушение всего, что считали в порядке вещей. Не
пройдёт и десятка лет, горькой истине поразится убаюканная
застоем страна. Первым по злосчастью раскусил вкрадчивую
поступь бедлама наш Николай, прямо с тележки внесённый
в больничные покои. Островная дрёма при тусклой лампоч-
ке, безраздельно царствовала там. Что и говорить, репинская
картина: их «Не ждали».
    Пришлось дежурной бабусе ковылять во мраке к домиш-
кам, где квартировались медики. И не цивильные звоночки
нажимать, а кричать, барабанить в двери до полного уясне-
ния, что это не сон с кошмаром. Затем с оханьем и причитани-
ями вертаться назад совершенной болотной кикиморой.
    Кто оказался разбуженным хирургом и начальником бы-
лого госпиталя по совместительству, бегло осмотрел приве-
зённого. Воззрился на флотского врача и сам Николай с едва
скрытым удивлением. Вроде капитан медицинской службы с
красными просветами на погонах. При всём том больше сма-
хивает на морпеха, любящего крушить рёбрами ладоней кир-
пичи, мочить направо и налево петушащихся супостатов. Вот
какая в нём чувствовалась силища, броско подтверждаемая
его атлетическим сложением. «Так точно» – уверяли и кулачи-
щи в два раза крупней усреднённых.
    Некондиционный медик сличил по-быстрому температу-
ры градусников из разных точек тела, доверительно кое-чем
поделился:
– Да у тебя, парень, острый аппендицит.
    Крутанулся на каблуках, веля медсестре без промедления
заняться предоперационной подготовкой. На второй этаж
больнички страждущий доковылял своим ходом. «Будь что
будет. Натерпелся по гроб жизни».
    Положили его на стол, привязали руки, ноги. Пред лицом
поставили зачем-то шторку. Хирург-рукопашник для начала
вскользь поинтересовался:
– Какими судьбами на острове очутился?
Из сбивчивого ответа одно почему-то отметил:
– Короче, моряк. Ну-ну.
    Вкололи Николаю несколько уколов новокаина, стали раз-
резать. Чувствовалась приспевшая радость: нигдешеньки не
болит! Всего-навсего хруст разрезаемой брюшной ткани за-
нимал его. В честь какого праздника он в полном сознании?
Сердешный узнает чуть погодя. Пока же внимает телесной
благодати. Такую-то лафу рушит бас хирурга.
– В самый раз объясниться. Нет у нас отключающего нар-
коза. И волынить нельзя. Терпи, моряк.
Дикая боль, подобная разрыванию внутренностей, вгрыз-
лась в Николая. Даже жёстко зафиксированный, он умудрялся
извиваться червяком. Полная свобода лишь орать. Всё осталь-
ное уже не принадлежало ему. В нём хозяйничали толстые
пальцы хирурга, удалявшие спайку за спайкой по пути к ап-
пендиксу. (А тот может прятаться в любом месте брюшной полости).
    Вместо завывательной брани Николай выталкивал хри-
плые мольбы про какой-нибудь сякой укол! Капитан меди-
цинской службы реагировал по-доброму. Кивнёт сестре и та
живёхонько вколет полкубика… водички. Позволят несколь-
ко минут роздыха и снова, как в пыточном Приказе. То ли
Ивана IV Грозного, то ли здорово переплюнувшего его по той
части Генриха VIII Синей бороды (английского).
– Ну, терпи. Терпи, моряк, – прогудит басистый.
Сестрица поглаживает, будто малого братца по головушке.
Своё утешное воркует.
– Немножечко, родненький, ещё снеси.
Редкостного обхождения Николай не вынес – замкнул об-
сохший рот на замок иступлённой воли. Единственно с про-
тивящейся ему неудержью тела по-предпокойницки ногами
вздрагивал. «Сами бы попробовали терпеть-то. Небось бы за-
блажили».  Но этих мыслей он устыдился. Не похожую на тех,
следующую, допустил одобряюще: «Помереть – легче».
    Садистское испытание на машине времени тянулось ровно
до того, как разрезанная брюшина скрепилась стёжками хи-
рургической иглы. И ага, стушевались муки! Ладненько стало.
Слегка башку от слабости кружило. Жив!
    В подтверждение тому молодчина-хирург показал Нико-
лаю извлечённый аппендикс. По внешности последнего су-
дить, нечто сосиски в дырках. Из них сочится мутная, с гад-
ким запахом жижа.
– Вот! – говорит, как пишет. – Мы сейчас сие заспиртуем
и отправим в Мурманск. Пусть студенты смотрят, что такое
настоящий аппендицит в последней стадии. С этаким живут
от силы четвертушку суток. Так что со вторым рождением
тебя!
    До сих пор убеждён Николай в чудесности тогдашнего с
ним случая. Залистай любой атлас – вряд ли сыскался на каком
ином острове средь бредовой ночи Божьей милостью хирург. А
как он упакован для своего искусства, дело двадцать пятое.
    Лотерея и в том, что чудодей медицинской службы не умо-
тал в отпуск, не был отозван в Североморск. Перечислив де-
сятки причин, укажем в коротких словах на амурную: не спал
он и со сладкой женщиной по неизвестному адресу.
    Хотя какие к чертям операции соловецкими-то ночами, да
ещё без того, сего и наркоза?! Впрямь, силы Господни сошлись
на продолжении жизни. Самого что ни на есть благоспаси-
тельного, ярчайшего подарка. Почти всё на свете склонится
пред ним, кроме настоящей любви и геройской смерти.
    Уже в новую российскую эпоху довелось Николаю с же-
нушкой отдыхать на озере Балатон. Привлекательное место,
надо сказать. Любят там отмечаться европейцы, не тянущие
на богатых. Впрочем, не обделенные достатком и неким го-
нором в манерах.
    Хорошо или плохо, в один из пляжных дней наш постарев-
ший Одиссей поймал назойливо-буравчатый взгляд одного
интуриста. Мало ли кто на кого смотрит? Проигнорировал
подобный пустяк. Всё ж избежать общения не удалось.
– Сори, позвольте поинтересоваться, – обратился к Нико-
лаю тот настырный на родном английском. – Мне, как хирур-
гу, профессионально любопытно, какой вы подверглись опе-
рации со столь значительным следом скальпеля?
– Банальной, сэр. Удаление аппендикса на одном острове
без наркоза, – не сплошал просветить Николай.
– О, понимаю! Это глумились туземцы?!
– Нет. То свиртуозил лучший в мире хирург – капитан ме-
дицинской службы по фамилии Пасечник. Вам, сэр, не пред-
ставить тех жутких авральных условий, при которых он вы-
таскивал меня с того света.
    Англичанин выдавил дребезжащее завистливое «вау» и
как-то боком посандалил к халявному винопитию.

===* Мотоцикл – воздушная шарошка для ошкрабки палубы, издававшая
          звук, сходный с рёвом мотоцикла.