Есть только миг...

Лето, июль 1985. Мне и моей лучшей подруге Светлане недавно исполнилось по восемнадцать. Ура, мы обе взрослые и весь мир лежит у наших ног! Светлана – дочь очень обеспеченных родителей и может себе позволить многое, если не сказать – всё. Она очень миловидная девушка, с курносым носиком, невысокого роста, с модной короткой стрижкой. На первый взгляд кажется мягкой и уступчивой. Но внешность её очень обманчива. У Светланы непростой характер.
Я - бойкая девушка, студентка медицинского училища, снимающая угол у собственной бабушки и подрабатывающая мытьем полов в местном магазинчике. Мы находимся на разных ступенях социальной лестницы, но это совсем не мешает нашей дружбе.
Несмотря на это «неравенство», амбициозных планов у меня не меньше, чем у подруги – и вторая половина мира по праву принадлежит мне!
Светлана давно мечтает съездить на «юга» по-взрослому, то есть без родителей. В детстве она объездила с семьей все побережье Крыма и рассказывала мне о своих приключениях.
Путешествовать подруга хочет только со мной, да и её вряд ли бы отпустили с кем-то ещё. Мое незаконченное медицинское образование внушает родителям Светланы должное уважение, и я у них на хорошем «счету».

***
Покупаем билеты: я - на кровно заработанные, Светлана - на выданные ей родительские.
И вот мы в предвкушении долгожданного события! Сколько восторгов в наших бесконечных разговорах! Мечты о теплом ласковом море и золотом песке... Девичьи романтические фантазии о прогулках по берегу моря при закате солнца...
Денег хватило даже на купейный вагон.

***
До Адлера ехать двое с половиной суток, и мы, основательно затарившись дорожным провиантом садимся в поезд.
Светланкина мама собрала нам в дорогу целую сумку съестных припасов: вареную курицу, яйца, помидоры, сервелат, хлеб. Остается только приобрести у проводницы горячего чаю, и с голоду мы уж никак не пропадем!
Гордые и счастливые трясёмся мы в поезде Ижевск-Адлер. Нам ещё не верится, что мечта становится всё ближе: еще пару ночей и мы на море!
В купе душно, открытое окно мало спасает от летнего зноя, хочется только пить. Развалившись на полках, мы мечтаем побыстрее оказаться на месте.
К нам то и дело подсаживаются новые пассажиры, и мы их лениво разглядываем. В основном это мужчины, молодые и не очень. Каждый раз, когда очередной попутчик снимает ботинки или сандалии, мы с подругой, не сговариваясь, отворачиваемся к стенке. Гремучая смесь из запахов провианта, сырого постельного белья и мужских носков – не для нежного девичьего обоняния.
К концу третьих суток мы подъезжаем к Адлеру.

***
В ту пору многие ездили отдыхать «дикарями». Понятие «дикарь» подразумевало отсутствие конкретного адреса, то есть поездку «на авось». Покупаешь билеты до определенной станции, выходишь на остановке и ждешь, пока тебя «подберут» хозяева. Таковыми обычно являлись горластые тетки, собственницы комнатушек, полусараев или домов. Они наперебой нахваливали свой «товар»: отличная комната, пять минут до моря, недорого, шикарный вид из окна! Подобные фразы в разнообразных вариациях звучали на всех станциях приморских городов.
Не успели мы толком оглядеться, как к нам подскочила полная женщина лет пятидесяти. Быстро оценив нас цепким взглядом, она неожиданно громко заявила: «Вы мне подхотите, я вас беру!»
Открыв от неожиданности рты, мы с подругой, как завороженные смотрели на тетку.  Не дав нам опомниться, она скомандовала: пошли за мной, это недалеко! Женщина представилась нам тетей Раей.
Подхватив свои увесистые чемоданы, мы засеменили за ней. Тетя Рая шла быстро, мы едва поспевали следом, с трудом волоча за собой поклажу. Мы с подругой переглядывались, то и дело меняя руки. Было невыносимо жарко, через пять минут мы окончательно взмокли. Дорога оказалась неблизкой, мы шли в гору минут сорок. Наконец, не вытерпев, я задала тете Рае вопрос: далеко ли нам идти? В ответ она только неприветливо буркнула: скоро будем...
В конец обессилившие мы подошли к типовой пятиэтажке. Дом был новый, трехкомнатная квартира хозяйки мало чем отличалось от трешки у нас на Урале. Тетя Рая, скинув у порога пыльную обувь, динамично двинулась в сторону «нашей» комнаты.
«Вот тут вы можете расположиться, на диване», - резким тоном произнесла она.
Мы с удивлением оглядели полупустую комнату. Кроме раскладного дивана, стаявшего у стенки, мы увидели только кресло-кровать, сиротливо прижавшееся в углу. Кресло было расправлено и аккуратно прикрыто ветхим клетчатым пледом. Рядом с диваном стояли два стареньких стула.
Тетя Рая, перехватив наши удивленные взгляды, вновь взяла инициативу в свои руки и затараторила:
- Кушать можете на кухне, я разрешаю, а деньги за комнату заплатите вперед, у нас так принято!
С первой же минуты пребывания мы с подругой поняли, что попали как куры в ощип, но спорить с нагловатой хозяйкой не было ни сил, ни желания. 
В глубине соседней комнаты разговаривали двое мужчин: один, судя по голосу, молодой, а второй, с хрипотцой, неопределенного возраста. Через минуту «молодой голос» вошел к нам в комнату – бесцеремонно, без стука в дверь.
В очередной раз открыв рты, мы глазели на молодого, очень тучного, небрежно одетого парня. С усмешкой уставившись на нас он назвал цену за комнату, и мы, как под гипнозом, достали кошельки и отдали ему деньги.
«Во влипли...», - прошептала Светлана после того, как неприятный тип скрылся за дверью.
Я присела на краешек дивана и стала судорожно соображать, как мы смогли вляпаться в такую историю и что нам делать дальше...
В голову ничего не лезло, и мы решили, что утро вечера мудренее:
наскоро ополоснувшись в хозяйском душе, толком не разобрав свои чемоданы, мы легли спать.

***
Я проснулась от того, что кто-то энергично тряс меня за плечо.
- Просыпайся, просыпайся! – сдавленным голосом шипела Светланка. -Посмотри!
Недовольно что-то буркнув спросонья, я приподнялась на локте.
Светланкины глаза были широко распахнуты от ужаса, она рукой показывала мне в угол комнаты.
В углу, под пледом спал «некто», отвернувшись лицом к стене.
«Это уж слишком!» - только и смогла я выдавить из себя от возмущения.
Наспех одевшись, прикрываясь одеялом, мы побежали на хозяйскую кухню.
На кухне за столом сидели мать и сын, спокойно поглащая свой завтрак.
В два голоса, без приветствий, мы наперебой начали выкрикивать свои возмущения хозяйке с сыном.
Тетя Рая, попытавшись нацепить на лицо некое подобие улыбки, спокойным голосом произнесла:
- Чего это вы раскричались тут, дурехи? Ничего страшного не вижу, это отец мой, забрел ночью и уснул, он у нас ненормальный немного. Ничего он с вами не сделает!
-Точно, ничего, - гоготнул сын тети Раи.
Хозяйка продолжала свой монолог:
- Это... он у нас слепой почти и глухой, так что не бойтесь, не укусит... 
Сынок, набитым хлебом ртом, причмокивая толстыми противными губами, добавил:
- Сейчас самый сезон, если что-то не нравится, можете съезжать, но деньги назад не получите!
Возмущаясь и чертыхаясь, мы вернулись в «свою» комнату. Кресло-кровать было пустым и тщательно заправлено пледом.
Наш раскладной диван был тоже аккуратно заправлен. Подушки топорщились ровными углами и были застелены наполовину одеялом.
«Как в армии», - почему-то мелькнуло у меня в голове.
- Пошли к морю, - тихим упадшим голосом произнесла Светлана.

***
Через час мы оказались на берегу моря.
Наскоро надев купальники, мы ринулись в воду и, забыв обо всем на свете, качались на ласковых волнах.
Вдоволь накупавшись, мы бросили свои юные девичьи тела на полотенца и хохотали во весь голос.
Все перережитое казалось уже не таким страшным, мы награждали в разговоре нашу наглую хозяйку и её сына нелицеприятными эпитетами.
-Этот толстый боров, - не унималась подруга, - еще противнее, чем мамаша!
- Точно,- поддакивала я.
Мне становилось плохо от одной только мысли, что придется жить у этих хозяев столько времени. Старика на кресле-кровати вспоминать и вовсе не хотелось.
Мимо нас проходили торговцы вареной кукурузой, и мы, вспомнив, что еще даже не завтракали, с удовольствием купили два огромных початка.
Нет ничего вкуснее вареной кукурузы с солью, думалось нам. Мы впивались в початки кукурузы своими молодыми крепкими зубами, обгладывая их до тонкой кочерыжки.
Такого изобилия южных фруктов и овощей и близко не было у нас на Урале, и всю последующую неделю, прикупив немного хлеба, мы питались здесь же, на пляже.
Провалявшись весь день на песке, усталые мы вернулись домой.
Открыв дверь в свою комнату, мы обнаружили в углу спящего старика. Так же, как и в прошлый раз, он был практически незаметен под пледом. Я смогла разглядеть только клок седых волос, выбивающихся наружу. Старика практически не было слышно, он лежал как мумия, не издавая ни малейшего звука. Закатив глаза к верху, мы переглянулись, разговаривать на эту тему сочли бесполезным.
Утром все повторялось по тому же сценарию. Мы шли на кухню и к нашему великому удовольствию не обнаруживали хозяев.
Вернувшись в комнату мы находили ее пустой, но кресло-кровать и наш диван были неизменно аккуратно заправлены.
Через пару-тройку дней мы перестали вообще обращать внимание на старика. Вроде бы и живой человек, но так как он был глухим, мы осмелев, лежа на диване, почти в голос болтали о своём, о девичьем.
Все наши дни начинались и заканчивались практически одинаково. Мы наслаждались ласковым морем, горячим песком, прекрасной погодой и настолько уставали днём на жарком солнце, что после всего этого идти еще куда-то вечером не хотелось.
Дни бежали настолько быстро, что мы и не заметили, как наш отпуск подошел к концу.
В последний день мы решили вернуться пораньше на пару часов, чтобы как следует собраться в обратную дорогу, упаковать чемоданы. Я зашла в комнату первой, Светлана прошла сразу на кухню.

***
...Я открыла дверь в комнату и замерла... На кресле-кровати, в полуобороте к стене, сидел знакомый мне, и в то же время как бы незнакомый, человек.
Седые, давно не мытые волосы торчали спутавшимися клочьями у него на голове. Старая мятая фланелевая рубаха была явно с чужого плеча. Его худое изнеможенное тело двигалось в такт собственному голосу. Старик тихо пел себе что-то под нос.
Как завороженная я смотрела на него.
У его ног стояла большая серая коробка, которую я раньше не замечала.
Старик держал в руках старые письма и пожелтевшие фотографии, дрожащими руками перекладывая их с места на место.
По всему креслу-кровати лежали разложенные вырезки из газет, открытки с поздравлениями. В самом углу постели я разглядела фотографию, на которой был изображен молодой военный с орденами и медалями на груди.
Прислушавшись, я смогла разобрать слова. Хриплым голосом старик вытягивал: «Есть только миг между прошлым и будущим...»
Меня словно пронзило током.
Громко хлопнула дверь из кухни. Словно очнувшись ото сна, услышав стук, старик повернул ко мне свое лицо. Я никогда не забуду этот взгляд.
Умные ясные глаза дедушки смотрели на меня с тоской и некоторой отрешенностью.
Вбежавшая в комнату подруга остановилась, застыв на месте.

***
P.S. Прошло больше тридцати лет, я все еще помню этого старика, его взгляд. Теперь и у меня есть такая большая серая коробка. Жаль только, что мы с ним тогда так и не поговорили...