Рабочим бог послал кусочек бытыльброда

ЛИЧНЫЕ МЕМУАРЫ О КРАСНОЙ ЭРЕ (104)
С фотоиллюстрациями смотреть здесь:
https://blukach.by/post/1630


 Про повальное пьянство на советском производстве я уже писал в мемуарах «Пьянство на производстве», «Панибратство в коллективе». Теперь вот хорошим образцом алкоголизации трудовых коллективов послужит очередной сюжет. Напомню, что все изложенные факты и фамилии действующих лиц подлинные.

 Бессменным кузнецом в ремонтной мастерской «Сельхозтехники» работал Виталий Петров, малолетний узник одного из заводов фашистской Германии. Человеком он был со всех сторон положительным. Круглый год купался в Улле. Никто его не видел навеселе. А умер по своей дурости: заболел сахарным диабетом, однако вбил себе в голову, что врачи не лечат, а калечат. Не обращался за медпомощью, даже когда гангрена съедала ногу. Знаю это, поскольку брал интервью у его жены.

 Несколько лет Петров работал на пенсии. От постоянного держания тяжёлого молотка у него высохла рука. А он всё колотил им и колотил. Наконец оставил производство. Было это то ли в конце 70-х, то ли в начале 80-х годов.

 Ремонтная мастерская осталась без кузнеца. Завал! Ведь производственный процесс капитального ремонта тракторов «Беларусь» рассчитан на беспрерывную работу. А столь редких специалистов днём с огнём не сыщешь.

 И вдруг с Гомельщины в Лепель к дочке переселился кузнец. Иван Лесков. Устроился в «Сельхозтехнику». Необходимые трудовые навыки у новичка были. Застопорившийся было процесс пошёл.

 Новый кузнец был сморщенным стариком, хотя на пенсии ещё не был. Соответственно внешнему виду и кличку получил: «Дед».

 Дед быстро освоился на новом месте. На чём свет стоит проклинал своего предшественника. Часто говорил:

 - Чтоб ему в дополнение к руке ещё и голова отсохла.

 И было за что так ненавидеть Петрова. Дело в том, что нормировщице Лебедь доводился план по пересмотру норм труда обязательно в сторону уменьшения. Она была доброй бабой и жалела трудяг, потому регулярно срезала расценки пенсионеру Петрову. А тому было по фигу, поскольку имел приличную пенсию. На работу ходил, как любят объяснять свою трудовую деятельность пенсионеры-жадюги, ради собственного удовольствия. Вот и пришёл Лесков на такие нормы оплаты труда, что зарплата у него оказалась равной окладу допризывника Плиско, подсобного рабочего, исполняющего задания типа «отнеси это, принеси то».

 Но трудовые обязанности кузнец исполнял исправно, компенсируя нехватку нищенской зарплаты калымами. А их у специалиста такого рода было предостаточно. Оттого и пил беспробудно.

 На работе всегда ходил пьяным. Его за это ругали, пугали увольнением. Но он-то знал, что угрозы не осуществят, поскольку кузнеца больше не найдут. И премиальных не лишат, поскольку тогда даже не знали, что это такое.

 Дед не был рвачом. Цены на услуги не заламывал. Довольствовался тем, что дадут. Не роптал и за устную благодарность. Даже шутил:

 - Подскажи, где мне большой мешок найти?

 Собеседник сразу задавал встречный вопрос:

 - Зачем?
 - Да чтобы «спасибы» складывать. Уже в моём шкафу не вмещаются. Люди такие сердечные, что каждый за выполненную работу норовит рассчитаться со мной большим «спасибом».

 Дед не был жадюгой. Поскольку на втором месте после «спасибо» предметом расчета были бутылки, угощал всех рабочих. Кузница стала общественной приёмной алкоголя.
 
 Работяга в любое время мог зайти к Деду с пустяковым вопросом. Тот всегда отправлял гостя за гардеробный шкаф. Там уже стояла бутылка, стакан и закуска вроде яблока. Визитёр наливал, выпивал, крякал от удовольствия, рукавом вытирал усы и выходил к горну для дружеской беседы с хозяином. Первыми словами была благодарность богу, что прислал в мастерскую такого щедрого кузнеца.

 Знало и начальство о Дедовой подпольной забегаловке. Однако мастера кузнец не боялся. Остерегался лишь заведующего мастерской Владимира Владимировича Гайсенковича. Тот был правильным начальником, а потому строгим. Ввиду трудно выговариваемых ФИО носил безобидную кликуху «Гаёк».

 И вот однажды Гаёк зашёл в кузницу по делу. Нет кузнеца. Осмотрелся и увидел торчащие из-за шкафа ноги. Они принадлежали Ивану Лескову. Гаёк ударил своей ногой по сапогам кузнеца. Никакой реакции. Тогда он вытащил Деда на свет божий, и его взору открылась батарея бутылок с винищем. Завмастерской сразу же совершил то, что и должен был сделать любой уважающий себя начальник: разбил бутылки о наковальню. Вылупившему пьяные глаза сидящему Деду лишь сказал:

 - Уходи домой. Завтра с утра придёшь в контору.

 Разбой Гайка засвидетельствовала пара свидетелей. Моментально о том сообщили мне. Я тогда работал старшим инженером-контролёром, и пьянство Деда мне было до фени. Поэтому и молчал о пристрастии кузнеца. А когда узнал о винном разбое в кузнице, ржал до упада и долго подкалывал бедолагу. Даже пародию на басню о случившемся сочинил, которую помню до сих пор. Её заучила наизусть и часто декларировала вся рабочая братия мастерской. Вот она:

 Однажды Деду бог послал кусочек бутыльброда.
 За шкаф дедуля забрался
 И бутыльброд заглатывать взялся.
 А в это время Чёрт принёс Гайка.
 Разгневанный Гаёк орёт
 и бутыльброд о наковальню бьёт.
 У деда аж глаза на лоб полезли,
 И лысина аж инеем покрылась.
 А враг ушёл и был таков.
 Мораль сей басни такова:
 Ешь бутыльброд в отсутствие Гайка.

 Благодаря своему творчеству, я был на пике славы вместе с героем моего произведения. Деду, естественно, за пьянство ничего не было. Ну, покричал на него Гаёк с утра, и этим наказание ограничилось. А мою басню донесли Гайсенковичу. Ему понравилась. Похвалил меня.

 Можно ли теперь встретить на производстве такое свободное пьянство? Не знаю – восемь лет на пенсии. Но, кажется, подобное немыслимо.


14 апреля 2020 года.