У. Шекспир. Монолог Гамлета. Акт II, сцена II

Идите с богом. Наконец один!
Я — негодяй и рабская душа!
Невероятно, но простой актёр
Придуманными чувствами сумел
Так подчинить воображенью душу,
Что побледнело вдруг его лицо,
И выступили слёзы на глазах,
Сорвался голос, сам он стал к тому же
Совсем другим, и всё из-за чего?
Из-за Гекубы!
Кто для него Гекуба, кто он ей,
Чтоб так рыдать?  И что бы сделал он,
Имея для страстей причину ту же,
Которая сейчас есть у меня?
Наверно, затопил слезами сцену,
Потряс толпу страх наводящей речью,
Довёл до исступления виновных,
Невинных напугал, смутил невежд,
Напряг глаза и уши до предела.
А что же я?
Тупой, фальшивый, жалкий плут, слабак,
Пустой мечтатель, ни к чему не годный.
Вступиться не могу за короля,
Чью собственность и жизнь отняли подло.
Я — трус? Любой меня сочтёт изгоем?
Даст подзатыльник, вырвет клок волос,
Ухватит за нос, опозорит словом,
Которое я проглочу? Кто хочет?
Ну, давайте!
Смиренно всё стерплю, как жалкий голубь,
Что горечь притеснений ощутить
Не может, а то давно скормил бы
Стервятникам труп жалкого раба.
Беспутный и бессовестный подлец,
Безжалостный, коварный негодяй!
О, мщенье!
Я — попросту болван! Как смело я,
Отца загубленного сын, отмстить
За смерть которого взывает небо,
Словами только сердце облегчаю,
Ругаюсь словно уличная девка
Иль торговка!
Фу, мерзость! Разум, собери все мысли:
Я где-то слышал, будто сидя в зале,
Отягощённые виной злодеи,
Так проникались действием на сцене,
Что признавались в преступленье тут же.
Убийство — молчаливо, но себя
Негласно может выдать поведеньем.
Сыграть убийство моего отца
Велю актёрам пред глазами дяди.
Внимательно всмотрюсь, и если он
Хотя б немного отведёт свой взгляд,
То я приму решенье. Призрак тот
Быть может дьяволом, принявшим облик
Вполне благопристойный, и меня,
Ослабленного горем и тоской,
Он хочет погубить, таких он губит.
Мне твёрдый довод нужен кроме слов.
Поставлю я ловушку королю,
И грех его на пьесу подловлю.