Эпизод кражи русской истории

Просматривая старые журналы и газеты, я случайно наткнулся на одно уголовное дело - дело необычайное, которое, вероятно, в свое время сильно взволновало научное общество, но которое оказалось для меня совершенной новостью и,  думаю, окажется таковой и для многих.  Сквозь «решето» наших архивов и книгохранилищ исчезло множество свидетельств руско – туранской культуры, как первых Homo-sapiens - прародителя всего человечества.   

Первые официальные сведения о хищениях (уничтожений) были извещены комиссией барона Розенкампфа, при исследованиях с кормчими книгами, в начале XIX века. На основании своих исследований он написал сочинение «Обозрение кормчей книги в историческом виде». Кроме того, в 3-й книге «Материалов для истории просвещения в России» П. Кёппена и затем отдельным оттиском было напечатано: «О кормчей книге. Введение к сочинению барона Г. А. Р.» (СПб., 1827). Несколько историков с прискорбием отмечают, что в «Житие Александра Невского» оставлено рождение и смерть, а середина безжалостно вырвана!!!

Но вернемся к нашему уголовному делу.
В 1869 году прибыл из Баварии в С.-Петербург капеллан и лектор Мюнхенского университета, доктор богословия, Алоизий Пихлер. В Poccию он явился по приглашении нашего правительства. Суть в том, что Пихлер заявил себя на первых порах своей ученой карьеры в Мюнхене, как солидный ученый и особенно выдвинул свое имя сочинением, затрагивавшим один из самых жгучих и в настоящую пору вопросов - о соединении церквей православной и католической. Эта его работа под заглавием: «Gescliichte der kirchlichen Trennung zwischen dem Orient u. Occident», попавшая даже в Римский Индекс (список запрещенных книг).

Поддерживаемый известным Деллингером, к школе которого он и принадлежал, этот католический священник сумел завоевать симпатии некоторых правящих лиц в Poccии и так как писал, в духе православном, то русское правительство предложило ему продолжать работать в этом духе с обещанием вознаграждения за его труды. Работа очевидно оплачивалась хорошо, так как в 1871 г., когда возникло об этом субъекте дело, при обыске у него, сына простого столяра и прачки, буквально нищего студента (он, готовясь поступить в университет по окончании гимназии, собирал милостыню), доцента без жалованья, чрез 2 года после отъезда из Баварии, было найдено акционерных бумаг на 10 тысяч рублей и кроме того значительная сумма в банкирской конторе Лампе.

Но прежде, чем сделать это, он обратился к баварскому министру народного просвещения с запросом: дадут ли ему место с жалованьем и каким? Ему ответили отрицательно, но получив приглашение от русского правительства переселиться в Poccию, он решил покинуть свой фатерланд и ехать в Петербург. В июле 1869 года Пихлер прибыл в Петербург, был причислен к министерству внутренних дел с жалованьем в 3 тысячи рублей в год и зачислен сверхштатным библиотекарем Императорской Публичной библиотеки, с правом бесконтрольного пользования книгами. Надо заметить, что русского языка Пихлер совершенно не знал. Скоро он однако обратил на себя внимание своим усердием, трудолюбием и полезной деятельностью на столько, что даже удостоился получить орден Станислава 2-ой степени. Тогдашний библиотекарь, - будущий граф Делянов, товарищ министра народного просвещения России, был от него в восторге. Вообще, Пихлер принят был в Петербурге с распростертыми объятиями.

Им интересовались и в высших сферах, его часто приглашала к себе великая княгиня Елена Павловна. Характерен, по этому последнему поводу, следующий случай.
Однажды Пихлер, несмотря на приглашение великой княгини, не приехал к ней и на вопрос, почему он не был, ответил: потому, что за ним не прислали придворной кареты, а он не на столько богат, чтобы иметь свою. И после этого каждый раз карета посылалась.

Из Петербурга Пихлер уезжал, по поручению министерства, на конгресс католического духовенства в Рим, т.е. на тот Ватиканский собор, который подтвердил догмат о непогрешимости папской юрисдикции. Но все это между прочим. А суть дела этого проходимца в том, что, приехав впервые в Петербург в июле 1869 г. И обласканный далеко выше меры и заслуг, он уже в августе того же 69 года начал свою разрушительную работу.

В залы библиотеки он входил обыкновенно в пальто и галошах, ссылаясь на то, что ему якобы холодно работать. Книг, собственно говоря, он не читал (в чем же была его заслужившая ему высокую награду полезная деятельность)? А только быстро просматривал часто уходил и снова возвращался, записок о взятии книг на дом не оставлял, словом, вел себя необычно и крайне подозрительно, но ведь он был немец, да еще в каком фаворе у сильных миpa сего!

Все шло таким образом прекрасно для г-на Алоизия Пихлера, но однажды библиотекарь той же Публичной библиотеки, т.-е. его сослуживец, заведывавший иностранным отделом, не нашел на полках ни более ни менее как 70 томов Вольтера, при чем Вольтер не значился ни за кем из библиотекарей, ни за читателями зала. Это смутило библиотекаря, началась проверка, и скоро обнаружилась громадная и систематическая кража книг.

У одного из библиотекарей - Собольщикова, подозрение сразу пало на Пихлера. Обратились к директору с просьбой разрешить произвести у немца обыск, но Делянов и слышать не хотел. У такого знаменитого ученого, окруженного ореолом европейской славы, и вдруг обыск это невозможно (слова графа).А тогда добрая половина штата главных служащих в библиотеке состояла из немцев и вообще из иностранцев. Сам Пихлер, как истый мошенник, принял деятельное на вид участие в раскрытии кражи. Он указывал и устно и письменно, кому считал нужным, на «подозрительных по его мнению, читателей, шатающихся по отделениям и роющихся по полкам» и с нескрываемым презрением и сознанием собственного достоинства, кинул раз следующую фразу самому Делянову: «такие вещи могут случаться только в Poccии».

Дело в конце чуть было не заглохло, и Пихлер продолжал, не взирая на обнаружение кражи, свою «полезную» деятельность, но произошел следующий казус. Прорвалась труба водопровода (подвижка фундамента), залила подвальный помещения, где квартировали сторожа библиотеки. Их пришлось переселить временно в канцелярию и библиотекари должны были приходить в библиотеку не со двора, а с парадного хода мимо швейцара. И тот же неугомонный Собольщиков на свой риск и ответственность отдал швейцару приказ следить за Пихлером.

Предупредительный и вежливый швейцар, заметя раз подозрительность в одежде Пихлера, кинулся к нему с щеткой почистить сюртук и, как ни увертывался немец, дотронулся до его спины. Ощупав там книгу, он закричал в канцелярию. Явился Собольщиков, помощник директора Бычков, заведующий хозяйственной частью Плетенев, и из под сюртука Пихлера, из особо устроенного мешка был извлечен толстый фолиант средневекового издания творений св. Амвросия. Все стало ясно.

Но Пихлер мгновенно овладел собой и сказал, что он, будучи раз задержан сторожем с нужной ему книгой, решил, во избежание таких препятствий, проносить для своих занятий книги скрытно. Но ведь правила библиoтеки запрещают безусловно скрытный пронос  книг, возразил Собольщиков. На это Пихлер не нашел ничего лучшего сказать, как то, что он не знает всех правил библиотеки (хотя сам участвовал в конференции по поводу выработки этих правил), да и вообще ему, как ученому и библиотекарю, неудобно выполнять все эти правила.

«Но, скажите, сколько у вас книг»? - допрашивали его. – «Книг 100 будет»?
На это он негодующе отвечал, - «что у него всего 5 - 6 книг». Отправились в его квартиру на Б. Конюшенную. Взошли. Пихлер с первых слов заявил, что хотя в его квартире, и несколько комнат, но он живет в одной, остальные холодны, пусты и заперты.

В первой комнате на столах, действительно, было найдено только 5 – 6 книг, но, когда отворили книжный шкап, то в нем оказалось до 100 книг из библиотеки. Заглянули во 2-ю комнату, которая не была пуста, и нашли книг 200, в 3-й комнате, действительно пустой, изумленным взорам библиотекарей представились груды книг до 2 аршин высоты, лежавшие вдоль стен комнаты в полном беспорядке. Тут среди книг были и роскошные фолианты, дорогие издания, между ними найдено одно хранившееся в запертой витрине. Эта книга была в великолепном переплете с серебряными украшениями, который оказались сорванными и куда-то сбыты. Штемпеля и орлы библиотечные на книгах оказались тщательно вытравленными, даже на переплетах сорваны этикетки, а взамен их наклеены ярлыки с надписью: «Ex bibliotheca Pichleriana».

Позвали полицию, составили протокол. По описи найдено было всего 4.372 книги. Часть их была сложена в ящики тщательно и крепко забита. Видимо, их собирались отправить за границу. Тут к делу примешалась и проживавшая с Пихлером его двоюродная сестра, Кресценция Виммер, которая заявила, что подскабливала и заклеивала книги она без ведома Пихлера, желая привести в порядок книги, которые она считала принадлежащими брату и что, когда последний увидел ее работу, то был в отчаянии от ее непрошенного усердия.
Но сделав такое заявление, явно неправдоподобное, она, тотчас же по окончании обыска, просила свою соседку по квартире сходить за извозчиком, чтобы свезти ящики на Варшавский вокзал, и только полиция воспрепятствовала этому. Книги, найденные в квартире Пихлера, понятно, были водворены обратно в библиотеку, но значительная часть в двухгодичной деятельности, несомненно, была уже раньше отправлена за границу, и судьба их неизвестна. Цифра, краденых сокровищ библиотеки в общем до 60 тысяч рублей.

Произведенным 13 марта того же года вторым обыском были найдены: сюртук с особым мешком на спине и 229 карточек алфавитного каталога библиотеки. Таким образом Пихлер похищал не только книги, но и карточки, затрудняя тем дело раскрытия кражи в подробностях и заметая следы. Не имея карточки, обнаружить пропажу книги можно было только на основании инвентарных погодных или годовых записей. что в то время представляло громадную трудность.

5 марта Пихлер дал следующее показание на немецком языке.
«Его превосходительству, господину статс-секретарю директору Императорской публичной библиотеки, тайному советнику всепреданнейшее прошение. Нижеподписавшийся приносит горестное добровольное coзнание, что он, в качестве библиотекаря, тайно взял домой, более 4,5 тысяч книг и на большей части их уничтожил библиотечные знаки. Делая это чистосердечное сознание вины, он просит не передавать это дело в суд, а дозволить ему беспрепятственный выезд за границу. С.-Петербург, 5/17 марта, 1871 г. доктор Пихлер».

И он, видимо, был уверен, что этим дело и кончится и имел основание надеяться на это. Недаром ходили злые слухи, что в свое сознание и прошение на имя Делянова он приписал знаменательную по наглости фразу, что обязуется за это (за избежание суда) никаких претензий к русскому правительству не иметь. Хотя документально помещения им этой приписки доказать нельзя, но невольно приведу по этому поводу итальянскую поговорку: si non е vero, е ben trovato. («Умная ложь лучше глупой правды», или «если это и неправда, то хорошо придумано»).

Известный своим либерализмом и прямолинейностью тогдашний русский «Голос» сильнее других органов печати реагировал по поводу этого возмутительного казуса, подчеркивая немецкое происхождение Пихлера, чем вызвал остервенелую и своеобразную, чтобы не сказать более, отповедь тогдашней Петербургской немецкой газеты, которая писала, между прочим, по этому поводу: мы слышали, что Пихлер едва-ли может считаться немцем, хотя он родом из Германии и носит немецкое имя (?!), и травила эту русскую газету, обвиняя ее в возбуждении ненависти национальной.

Пихлер не миновал суда, как ни отвертывался от него. Этот суд над ним состоялся в Петербурге 24 июня 1871 г.
К заседанию прибыли великие князья Константин Николаевич и Николай Константинович в сопровождении управляющего министерством юстиции Эссеном, председательствовал И. И. Шамшев, обвинял товарищ прокурора О. А. Кобылин, гражданским истцом со стороны библиотеки выступал В. Н. Стасов, защищал известный юрист К. К. Арсеньев, привлечена была и сестра Пихлера. Присяжные оправдали ее, как действовавшую под влиянием последнего.

Арсеньев говорил 2,5 часа. Он рисовал его больным так называемой библиоклептоманией. Пихлер был признан виновным и приговорен, по лишении особых прав и преимуществ, к ссылке на житье в Тобольскую губернию. Но Тобольской губ. он не увидал. По ходатайству баварского правительства, он был возвращен с дороги и выслан за границу. О дальнейшей его судьбе и конце жизни Пихлера неизвестно.